Репрессии ниже пояса

После бурного 1917 года в советской России действовали самые либеральные, самые передовые в мире законы в отношении семьи, сексуальности, личной жизни. Но к десятой годовщине революций, октябрьской и сексуальной, власть начала закручивать гайки во всех сферах. В том числе в интимной.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ

Тридцать три веселых хулигана

Переход к новой политике в сфере личной жизни граждан СССР сопровождался мощной пропагандистской кампанией. Началось все с громкого уголовного дела, шокировавшего всю страну.

В материалах судебного процесса случившееся описывается так: «21 августа 1926 года работница пуговичной фабрики Любовь Б-ва проходила по Чубарову переулку… На углу Предтеченской на нее напали трое неизвестных Б-вой хулиганов, которые схватили ее за руки и за плечи… К нападавшим присоединилась большая группа неизвестных Б-вой людей. В руках у некоторых нападавших были ножи и кинжалы… Толпа, схватив Б-ву, подошла к пролому ограды сада б. Сан-Галли. Ее заставили пролезть в сад… Затем толпа нападавших принялась поочередно насиловать Б-ву. Насилование продолжалось 4–5 часов… Насиловавшие истязали Б-ву и всячески над ней издевались». После Б-ву вывели за ограду сада. Двое хулиганов остались ее сторожить, чтобы она не пожаловалась в милицию.

Ей помог случайный прохожий Нелюбшис. Он опустил руку в карман, сжав коробок спичек, но сделав вид, что это револьвер, и помог жертве насилия дойти до ближайшего милиционера и заявить о случившемся. По показаниям потерпевшей, насильников было не менее 30 человек. Большинство из них было арестовано.

В прессе была развернута шумная кампания. Более 50 тысяч ленинградских пролетариев подписали резолюции с требованием самой строгой кары для «чубаровцев».

Суд над «чубаровцами» состоялся в декабре 1926 года. За месяц до этого Наркомат юстиции разослал циркуляр — групповое изнасилование следует квалифицировать как разбойное нападение. На суде общественный обвинитель М. Рафаил выразил это так: «Нападение чубаровцев на работницу было правильно понято как нападение на рабочую семью, на жизнь рабочего района, на советский правопорядок, на свободную женщину пролетарского государства, на устои советского общества».

В те годы суды обычно выносили весьма мягкие приговоры за изнасилование. Каждый восьмой обвиняемый получал условный срок, а вообще обвиняемым по ст. 169 УК РСФСР 1922 года (изнасилование) грозило от трех лет лишения свободы, в случае самоубийства потерпевшей — пять лет тюрьмы.

Но против 22 «чубаровцев» были выдвинуты обвинения по другой статье УК — 76-й (организация или участие в бандах, вооруженных шайках и организуемых бандами разбойных нападениях, ограблениях и налетах на советские и частные учреждения и отдельных граждан). Еще четверо были привлечены к суду за дачу заведомо ложных показаний.

В результате семерых преступников суд приговорил к высшей мере наказания — расстрелу. Позже кассационный суд заменил двоим из них смертный приговор десятью годами заключения. 19 «чубаровцев» были приговорены к различным тюремным срокам.

Лжесвидетели вышли на свободу уже в 1927 году, по амнистии в честь 10-летия Октябрьской революции. Остальные были отправлены для отбытия наказания в Соловецкий лагерь особого назначения.

Советский Эрос

Там им жилось очень даже неплохо. Академик Дмитрий Лихачев вспоминал: «Затем по очереди подходили к маленьким столикам, за которыми сидели нарядчики (среди них "чубаровцы": участники ужасающего группового изнасилования в Чубаровом переулке…), и получали наряды на работу». Вероятно, в лагере «чубаровцы» пользовались авторитетом. В блатном фольклоре история их преступления сохранилась в виде циничной песенки «Тридцать три веселых атамана девушку поймали у фонтана».

Малозаметный герой Франц Нелюбшис, который помог Б-вой уйти от бандитов, в 1938 году был обвинен в шпионаже и расстрелян.

Кругом одни чубаровцы

Жуткая история в Чубаровом переулке была далеко не уникальной для своего времени. Разгул преступности, особенно в крупных городах, сопровождался в том числе и ростом числа групповых изнасилований. Борясь с уличной шпаной, власть заодно взялась за борьбу с сексуальными свободами. Пропагандистская машина заработала на полную мощность.

Директор Института Маркса—Энгельса Дмитрий Рязанов опубликовал программную статью «Маркс и Энгельс против "вульгарного коммунизма" и половой вседозволенности».

На конференции по вопросам сексуальной педагогики в 1930 году директор Государственного института социальной гигиены А. В. Мольков так определил вектор государственной политики: «Те половые аномалии, с которыми приходится встречаться в жизни и с которыми нужно бороться, можно классифицировать таким образом: на первом плане стоят аномалии, разрушающие здоровый быт коллектива; сюда относятся половая распущенность, половая разнузданность, которая сплошь и рядом приобретает чудовищные формы, получившие наименование "чубаровщины"; сюда относятся безответственное отношение к половым связям вообще, получающее сплошь и рядом чрезвычайно широкое распространение».

В газетах и журналах 1927 года термин «чубаровщина» можно встретить чуть ли не в каждой статье, касающейся вопроса пола. Наступление пошло по всем фронтам.

Вот, например, некий товарищ Смирнов пишет письмо в газету «Известия»: «Обращаю внимание общественности на известную сцену спектакля постановки Мейерхольда "Великодушный рогоносец". Ватага разнузданной хулиганствующей молодежи танцует, ожидая очереди у двери молодой женщины. Мы выносим постановления с требованием высшей меры наказания героям Чубарова переулка, а вместе с тем не замечаем, что в сущности то же самое преподносим нашей молодежи, правда, в более эстетической форме, со сцены передового театра».

На Всесоюзном совещании по вопросам театра при Агитпропе ЦК ВКП (б) выступающие критикуют клубные постановки за голую агитацию и порнографию.

Газета «Правда» рассказывает о том, как новый кинофильм «Любовь втроем» («3-я Мещанская») обсудили на собрании спецвойск московского гарнизона. «Налет пошлости, переходящий в порнографию. Ничего воспитательного картина не дает. Красная армия без этой фильмы обойдется»,— решили военнослужащие.

Известный критик Вячеслав Полонский публикует в «Известиях» статью «Заметки журналиста. О "проблемах пола" и "половой" литературе». В ней он обрушивается с резкой критикой на популярнейшие бестселлеры тех лет — «Без черемухи» Пантелеймона Романова, «Луну с правой стороны» Сергея Малашкина, «Собачий переулок» Льва Гумилевского.

Цитируем: «Надо ли говорить, как эта беллетристика бьет по лицу чистую, неразложившуюся часть молодежи. Ее трудный быт, ее героическая борьба за знание, ее революционный пафос (а наша молодежь продолжает быть революционной) — все это исчезло с поля зрения наших художников, а в центре внимания оказались "соблазнительные" сцены, исключительно эротические переживания — как будто кроме половой жизни наша молодежь не ведет никакой иной, и все искания ее будто ограничиваются половой сферой… Когда Николай Никитин, захлебываясь и шаря по страницам руками, пространно и с восхищением размалевывает что-то о палагиных ляжках, когда Пильняк устраивает оргии в монастыре и обязательно с монашками, когда Романов занимается исключительно повышенной сексуальной чувствительностью женщины, когда наша литература буквально начинает "пахнуть половыми органами" — тогда критика обязана восстать против этой волны эротики и порнографии, которая будет расти и шириться, если вовремя не положить ей предела».

И положили.

«Известия» печатают статью наркома здравоохранения Николая Семашко «Невежство и порнография под маской просвещения, науки и литературы». Нарком критикует книгу Здравомыслова «Вопросы половой жизни», вполне себе пуританскую и просветительскую. Критикует проведенное Д. И. Лассом исследование о половой жизни заключенных. Критикует анкету, распространяемую среди учащихся одного из техникумов Рязани с вопросами вроде «С какого возраста живете половой жизнью?», «Как часты половые сношения?», «Чувствуете ли вы себя удовлетворенным в половом отношении?». Критикует роман Иосифа Калинникова «Мощи» и цитирует газету «Гудок», корреспондент которой назвал эту книгу руководством для чубаровских насильников. Ну как же без них. Нарком призывает Главлит, то есть цензуру, положить этому конец.

Содержание и наказание

В журнале «Смена» разворачивается дискуссия вокруг письма Сергея Скворцова, рассказавшего о новом способе времяпрепровождения в молодежной среде: «У нас в Ленинской слободе процветает такой факт в виде подпольных вечерок… Устраивают такую вечерку на частной квартире, обязательно в двух комнатах: в одной вся публика играет, угощается, танцует. А в другой — пусто и темно. В разгар игры хозяин вечерки, а либо заводило-весельчак отзывает одного парня и уводит в другую комнату. Там парень говорит, какую девушку ему желательно, и заводило приводит ее! Она отказаться не вправе — такой уж "устав" вечерки. Заводило уходит и запирает дверь на ключ. В компании все продолжается как ни в чем не бывало, никто не обращает внимания. Через 10 минут тот же коновод отпирает дверь, и эта пара выходит, присоединяется к компании, а в комнату отправляется другая на смену. И так все переменяются… Нельзя сказать, чтобы на этих вечерках сильно безобразили. Даже не очень напиваются. А на "совещании" в меньшинстве случаев парень успевает уломать девушку на половое сношение, а чаще нащупаются всласть. Так я сужу со слов участвовавших ребят. Никто не спорит, что это безобразие. Но разврата все-таки даже и тут не видно».

В одном из ответов на это письмо опять используется модное словечко:

«Безобразный "свальный грех", затаптывание в грязь человеческой личности — все это именуется невинным словечком "баловство". Чубаровцы тоже ведь "баловались"».

Театр, кино, литература, научные исследования, досуг молодежи. Ко всему лепят одинаковые ярлыки, любое упоминание сексуальной сферы сравнивается с групповым изнасилованием.

Конец голубой эпохи

Советская страна первой в мире декриминализировала гомосексуальные связи. Согласно Уголовному кодексу РСФСР 1922 года, добровольное вступление в половую связь двух взрослых мужчин (старше 14 лет) преступлением не являлось. Закон карал только за изнасилование, совращение несовершеннолетних, сводничество и вовлечение в проституцию, не делая различия в зависимости от пола.

Следующий уголовный кодекс РСФСР — 1926 года — тоже не предусматривал наказания за гомосексуализм.

Ситуация изменилась с подачи зампредседателя ОГПУ Генриха Ягоды, который в сентябре 1933 года в докладной записке Сталину информировал о раскрытии органами «объединения педерастов». В 1934 году был принят закон об уголовной ответственности за мужеложество, добровольное половое сношение мужчины с мужчиной, и внесены соответствующие поправки в УК.

О законе не сообщалось в советской печати. Слова «гомосексуализм» и «педерастия» в газетах «Правда» и «Известия» в 1930-е годы появлялись крайне редко и в единственном возможном контексте — когда обличался Запад.

В июле 1932 года агентство ТАСС передало из Рима корреспонденцию «Садисты-убийцы в церковных облачениях» о деле «священника-педераста Сочиарелли, зарезавшего своего воспитанника». Комментируя «ночь длинных ножей» в Германии, газета «Правда» называла путч штурмовиков Рёма революцией педерастов. Илья Эренбург использовал слово «гомосексуализм» в пропагандистской статье «Покушение на Францию».

Вскоре после принятия в СССР уголовной ответственности за гомосексуализм Максим Горький в статье «Пролетарский гуманизм» ставил на вид гитлеровской Германии: «В стране, где мужественно и успешно хозяйствует пролетариат, гомосексуализм, развращающий молодежь, признан социально преступным и наказуемым, а в "культурной" стране великих философов, ученых, музыкантов он действует свободно и безнаказанно. Уже сложилась саркастическая поговорка: "Уничтожьте гомосексуалистов — фашизм исчезнет"».

Когда великий пролетарский литератор писал эту статью, в гестапо уже составляли списки гомосексуалистов, а годом позже гитлеровская Германия догнала сталинский СССР в плане уголовного преследования за гомосексуализм, приняв соответствующий закон.

Жертвы запрета абортов

Согласно опросу студентов одесских вузов, проведенному в 1928 году Д. И. Лассом, только каждый пятый мужчина и каждая третья женщина пользовались при половом акте предохранительными средствами. При этом мужчины обычно делали это от случая к случаю, а женщины — постоянно.

Противозачаточных средств, распространенных на Западе, в советской стране просто не было. Две трети мужчин и около половины женщин предпочитали использовать прерванное совокупление. 43% женщин выбирали аборт.

Советская Россия была первой страной в мире, узаконившей прерывание беременности по желанию женщины. Это произошло в 1920 году. В 1924-м разрешение на медицинский аборт стали выдавать специальные комиссии. В Москве в тот год на 100 родов приходилось 27 абортов, в Ленинграде — 20.

В 1926 году запрещены аборты при первой беременности и тем, кто делал эту операцию менее полугода назад. В Москве на 100 родов приходится 61 аборт, в Ленинграде — 49.

В 1928 году в обоих городах число абортов превышает число родов. В 1930 году аборты делают платными, притом цена их постоянно растет. Но абортов все равно становится все больше. Рекорд приходится на 1932 год. В Москве на одни роды приходится 2,7 аборта.

На горизонте — война. В стране — сложная демографическая ситуация. ЦИК и Совнарком издают постановление от 27 июня 1936 года «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах».

Постановление начинается простым и незамысловатым объяснением: «В связи с установленной вредностью абортов запретить производство таковых как в больницах и специальных лечебных заведениях, так и на дому у врачей и на частных квартирах беременных». Разрешение на аборт давалось в исключительных случаях. За нелегальные аборты вводится уголовная ответственность.

Вслед за принятием постановления по всей стране наблюдался резкий рост материнской смертности в результате подпольных абортов и увеличение числа детоубийств.

Максим Горький, увы, умер за несколько дней до публикации постановления. Некому было написать статью о моральном превосходстве СССР над гитлеровской Германией. Впрочем, четыре месяца спустя Гиммлер создаст в гестапо отдел по борьбе с абортами и гомосексуализмом.

Пятилетний план по проституции

С началом нэпа в стране наблюдался быстрый рост проституции. Первые годы власть придерживалась политики терпимости. Действовал принцип «Борьба с проституцией, а не с проституткой». Проституция была легальна и никак не регулировалась. Считалось, что этой проблемой должны заниматься врачи, а задача милиции — бороться только с сутенерами и притоносодержателями.

Заведующий венерологической секцией Наркомата здравоохранения профессор В. М. Броннер называл одной из главных причин проституции экономическое неравенство женщины. От безработицы страдали в первую очередь те, кто не имел рабочей специальности. Две трети этих лиц были женщинами.

В первые годы советской власти существовал лозунг «Коммунизм — могила проституции». В книге «Борьба с проституцией в РСФСР» Броннер оптимистично писал: «Мы идем по пути укрепления нашей хозяйственной жизни, мы идем по пути к изживанию, а в дальнейшем — и к ликвидации безработицы, а значит, и к ликвидации проституции».

В сентябре 1926 года в Уголовный кодекс РСФСР была введена ст. 155а: поставление другого лица в опасность заражения венерической болезнью. Благодаря этому органы здравоохранения получили право принудительного лечения больных венерическими заболеваниями. Среди проституток ими болело подавляющее большинство.

При венерологических диспансерах создавались так называемые профилактории (учреждения полулечебного типа), которые одновременно решали две задачи — лечения и трудоустройства.

При вендиспансере Баумановского района в Москве была создана мешочная и бельевая мастерские на 200 человек. Аналогичные профилактории при вендиспансерах действовали в других районах Москвы, в Казани, Саратове, Вятке, Владивостоке.

От финпросвета до зарплаты

В первом пятилетнем плане народно-хозяйственного строительства СССР на 1928–1932 годы была поставлена такая цель: «Борьба с нищенством, проституцией и беспризорностью требует создания целого ряда учреждений трудового характера — домов труда и трудовых колоний для нищих, трудовых общежитий с.-х. и ремесленного типа и трудовых колоний принудительного характера — для проституток — и детдомов, колоний и труддомов для беспризорных».

Попытки привлечь проституток к общественно полезному труду были не слишком успешными. В итоге проституция была фактически криминализирована постановлением ВЦИКа и СНК РСФСР от 29 июня 1929 года «О мерах борьбы с проституцией».

В постановлении говорилось о необходимости «организации учреждений трудового перевоспитания (профилактории, трудовые колонии и так далее)». В нем также говорилось: «В случае ухода с производства или из профилактория в проституцию, в случаях сохранения связи с преступным миром, неподчинения трудовому режиму профилактория проститутка должна быть помещена уже в воспитательную колонию закрытого типа (предпочтительно загородную), после которой производится вторичное направление на производство. Если происходит новый уход на путь проституции, то ее следует рассматривать как социально вредный элемент с применением в отношении ее существующих мер воздействия».

Уголовная ответственность за проституцию введена не была, но проституток могли привлечь к суду по другим статьям — за кражу, тунеядство, бродяжничество.

В 1930 году задача борьбы с проституцией была передана от Наркомата здравоохранения Наркомату социального обеспечения. К концу 1931 года было создано три ночлежных дома, два приемника-распределителя, 12 трудовых учреждений открытого типа и три трудовые колонии.

Вместе с проститутками в эти учреждения направляли нищих, бездомных, алкоголиков. Самыми известными были колония в Троице-Сергиевой лавре и Свирская колония под Ленинградом, превратившаяся из «профилактория» в колонию строгого режима. К концу 1930-х проблемой проституции занимались уже только органы внутренних дел.

Последняя закрученная гайка

К концу Великой Отечественной войны у жителей СССР было отобрано еще несколько прав и свобод, полученных в эпоху сексуальной революции.

8 июля 1944 года был принят указ «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении почетного звания "Мать-героиня" и учреждении ордена "Материнская слава" и медали "Медаль материнства"».

Указом устанавливалось, что только официально зарегистрированный брак порождает права и обязанности супругов. Те, кто состоял в фактических брачных отношениях, имел право зарегистрировать их с указанием стажа семейной жизни. В случае смерти или пропажи без вести одного из супругов — через суд. Стала обязательной запись о браке в паспортах обоих супругов.

Указ запрещал установление отцовства в отношении детей, рожденных вне брака. Фактически вернулось в жизнь дореволюционное понятие незаконнорожденного ребенка.

Указом была значительно усложнена процедура развода.

Ликвидация института фактических брачных отношений была выгодна госбюджету. Государство могло не выплачивать пенсии детям погибших военнослужащих, не оформивших брачные отношения официально.

Дальше ужесточать законодательство о семье и браке было фактически некуда. Наступила эпоха крепкой образцовой советской семьи и отсутствия секса в СССР.