В мае в России состоится встреча президента РФ Владимира Путина и премьера Японии Синдзо Абэ. О том, какие достижения в области развития российско-японских отношений стороны смогут записать себе в актив, в среду говорили в Токио главы МИДов двух стран Сергей Лавров и Таро Коно. Итоги двух лет, прошедших с момента провозглашения японским премьером «новой российской политики», оказались не очень впечатляющими. В причинах этого разбирался в Токио корреспондент “Ъ” Михаил Коростиков.
Глава МИД России Сергей Лавров сказал, что ему хотелось бы видеть в двусторонних отношениях «больше движения», а его японский коллега Таро Коно выразил желание наконец-то «достичь конкретных результатов»
Фото: Александр Щербак/ТАСС
«Ничего в практической плоскости не происходит»
Мартовский Токио встретил Сергея Лаврова проливным дождем вперемешку со снегом, цветущей сакурой и привычными лозунгами «Северные территории — японская земля!». Арендованные местными националистами белые автобусы с громкоговорителями безостановочно транслировали заранее записанные речи и сопровождающий их одобрительный гул невидимой толпы. Сначала они кружили вокруг отеля российского министра, а потом переместились к дому приемов МИД Японии, где Сергей Лавров проводил переговоры с Таро Коно.
Открывая встречу, российский министр посетовал, что ему хотелось бы видеть в двусторонних отношениях «больше движения». Его японский коллега выразил желание наконец-то «достичь конкретных результатов». После этого члены делегаций приступили к формированию программы майской встречи лидеров двух стран (Синдзо Абэ станет почетным гостем Петербургского международного экономического форума), которую Сергей Лавров назвал «главным событием года». Не обошли вниманием и летний чемпионат мира по футболу. Таро Коно заявил, что «хотел бы увидеть встречу на футбольном поле российской и японской сборных», с чем Сергей Лавров сразу же согласился.
Между тем к началу 2018 года оптимизм по поводу развития российско-японских отношений заметно поугас.
По мнению большинства российских и японских собеседников “Ъ”, после краткого периода взлета в 2016 году они возвращаются к своему обычному состоянию: вялотекущему поиску хоть каких-то точек соприкосновения при сохраняющемся (и даже растущем) взаимном недоверии. Критическим моментом стал переход «политических решений», принятых Владимиром Путиным и Синдзо Абэ в декабре 2016 года, в практическую плоскость.
Два года назад Синдзо Абэ, предлагая Владимиру Путину «восемь пунктов сотрудничества», называл главной задачей скорейшее заключение мирного договора по итогам Второй мировой войны. Его, напомним, стороны не могут подписать уже более 70 лет из-за территориальных претензий Японии на Южные Курилы. С тех пор позиции сторон не изменились. Совместный правовой режим хозяйствования на спорных островах не выработан. А экономическая деятельность развивается куда медленнее, чем хотелось бы.
Последнее обстоятельство вызывает у Москвы беспокойство. Как заявил японским СМИ перед нынешней поездкой Сергей Лавров, «за период пребывания у власти Синдзо Абэ ежегодный объем прямых инвестиций из Японии в Россию сократился с $757 млн в 2012 году до $18 млн в 2017 году». Курирующий Дальневосточный регион вице-премьер Юрий Трутнев был менее дипломатичен. «Ничего в практической плоскости не происходит вообще»,— заявил он в интервью ТАСС 5 марта.
Собеседники “Ъ” в Москве указывают на то, что на самом деле цифра инвестиций все же больше: многие японские компании, опасающиеся американских санкций, инвестируют в Россию через дочерние предприятия в Европе или офшорные юрисдикции. Тем не менее крупнейшей пока сделкой в рамках «новой российской политики» Японии остается продажа 10% отечественной «Р-Фарм» японской компании Mitsui. Потенциально значительная сделка по модернизации хабаровского аэропорта консорциумом во главе с японской Sojitz Corporation не состоялась. Как сообщили “Ъ” информированные собеседники в Москве, японцы запросили избыточные (по мнению российских властей) гарантии прибыльности проекта.
Остальные проекты на континентальной территории Дальнего Востока (к примеру, открытие теплиц компанией JGC Evergreen) слишком малы, чтобы быть флагманами двустороннего сотрудничества. После объявления Синдзо Абэ «восьми пунктов сотрудничества с Россией» в мае 2016 года Москва ожидала от Японии инвестиций, но вместо этого, как сообщили “Ъ” источники, за них пытаются выдать банальную продажу оборудования по вполне рыночным ценам. К примеру, «умных» светофоров, которыми предлагается оснастить Воронеж и Владивосток.
Собеседники “Ъ” в Токио объясняют происходящее тем, что инвестировать в Дальний Восток «трудно и рискованно». «С экономической точки зрения нам не очень интересны проекты в этом регионе,— заметил один из них.— Мы готовы инвестировать в эти проекты как в политические, но тогда мы хотим получить в ответ политические уступки». По мнению же Москвы, никакой дополнительной «политической» заинтересованности для инвестирования в Дальний Восток японцам не нужно: в регионе создана относительно комфортная правовая и деловая среда. Как отмечает Юрий Трутнев, «сегодня 26% прямых иностранных инвестиций в Россию приходится на территорию Дальнего Востока».
Битва крабов с ежами
На самих Южных Курилах ситуация с сотрудничеством с Токио еще сложнее, чем на континентальной территории Дальнего Востока. В конце 2017 года руководством России и Японии были созданы две рабочие группы: по визовым вопросам и по оценке перспектив совместных проектов на спорных территориях. Японцы настаивают на создании на Южных Курилах зоны, куда граждане этой страны могли бы ездить без российских виз и где могли бы работать без российских лицензий, а также куда не были бы допущены граждане других государств.
Москву этот расклад не устраивает: по словам источников “Ъ”, такая эксклюзивность, во-первых, рассматривается как избыточная (она бы говорила о признании Россией особых прав Японии на эту территорию), во-вторых, противоречит правилам ВТО. Россия также хотела бы организовать зону безвизового перемещения людей, которая охватывала бы помимо Южных Курил также Сахалин и Хоккайдо, что не устраивает уже японскую сторону. Отвергнуты российской стороной были также просьбы Японии о создании особого наднационального органа, который бы определял режим экономической деятельности на Курилах. По словам Сергея Лаврова, «вполне хватит льгот свободного порта Владивостока и режима территорий опережающего развития», который был распространен на Южные Курилы.
Наиболее щекотливый вопрос — создание «совместного правового режима», который бы позволил действовать на Курилах не по российскому и не по японскому законодательству,— пока отложен. Для начала решено определить перечень экономических проектов, относительно каждого из которых впоследствии будет установлена специфическая форма совместного хозяйствования. В сентябре 2017 года был определен список из пяти сфер, но, по словам источников “Ъ”, к реализации ближе всего на сегодняшний день три пункта: ветряная электрогенерация, выращивание в теплицах овощей и мусоросжигание (сжигать мусор на Курилах нельзя по экологическим соображениям). Настоящая битва развернулась вокруг развития аквакультур: японская сторона настаивает на разведении в этом районе нерки, волосатого краба и других животных. Российская же предлагает ограничиться серым морским ежом: оформление его вылова требует меньше формальностей.
Помимо всех этих разногласий, развитию экономических отношений между Россией и Японией в последние годы препятствует и ухудшающаяся обстановка безопасности, связанная прежде всего с Северной Кореей. 19 декабря 2017 года кабинет министров Японии одобрил размещение в стране двух дополнительных комплексов противоракетной обороны Aegis Ashore, наземных вариантов американских корабельных противоракет Aegis. Россия расценила это как недружественный шаг, направленный на снижение ее потенциала ядерного сдерживания. 3 марта заместитель министра обороны РФ Александр Фомин заявил: США ведут «работы по окольцовыванию России фронтом из более 400 противоракет в США, Европе, Японии и Корее».
Таро Коно попытался развеять опасения российской стороны, заверив, что размещение Aegis Ashore «носит оборонительный характер, ставит целью защитить жизнь и имущество народа Японии». Сергей Лавров в ответ сказал, что пока «американская противоракетная оборона, представляющая угрозу для России, будет находиться на японской территории», прогресса в отношениях достичь будет трудно. Министр подчеркнул, что Москва уважает право Японии на выбор партнеров, но оставляет за собой право «обеспечивать свою безопасность».
Одним из главных средств демонстрации японцам серьезности проблемы российское руководство выбрало милитаризацию района Курильских островов. Осенью 2016 года Минобороны РФ объявило, что на островах Итуруп и Кунашир будут размещены комплексы береговой обороны «Бал» и «Бастион». Тогда же военные сообщили о намерении восстановить на острове Матуа Курильской гряды военный аэродром и создать там военно-морскую базу. 5 марта этого года глава Тихоокеанского флота РФ Сергей Авакянц заявил, что аэродром полностью функционален.
Отвечая в среду японскому журналисту, Сергей Лавров подчеркнул, что «вопросы, которые связаны с безопасностью в контексте заключения мирного договора, имеют важнейшее значение». По сути, министр повторил то, что никакая «новая политика» ситуацию кардинально изменить не в состоянии: в вопросах взаимоотношений с Японией первую скрипку все еще играют Министерство обороны и Совбез РФ. А это означает, что реальный прогресс в переговорах по мирному договору зависит скорее от американо-российских, чем от российско-японских отношений.