«Сломать канон»

Лауреатом Премии имени Андерсена, самой престижной в области детской литературы (в СМИ ее еще называют "малой Нобелевкой"), в этом году стал Игорь Олейников. Эту премию раз в два года Международный совет по детской и юношеской литературе ЮНЕСКО присуждает лучшим детским писателям и художникам-иллюстраторам за вклад в детскую литературу "по совокупности заслуг". Русский иллюстратор удостоен Премии имени Андерсена впервые с 1976 года, когда она была присуждена советской художнице Татьяне Мавриной.

Игорь Олейников участвовал в создании фильмов "Тайна третьей планеты", "Жил-был пес", "Путешествие муравья", проиллюстрировал более 80 книг, в частности "Нос" Николая Гоголя, "Все бегут, летят и скачут" Даниила Хармса, "Алиса в Стране чудес" Льюиса Кэрролла, "Снежная королева" Ганса Христиана Андерсена и многие другие.

— Игорь Юльевич, поздравляю с получением медали Андерсена. Ее ведь только что вам вручили?

— Еще не вручили — объявили о присуждении премии на Ярмарке детской литературы в Болонье. Туда пригласили авторов и иллюстраторов, попавших в шорт-лист, и я не особенно надеялся: был очень сильный конкурс. Но, видимо, что-то жюри в моей иллюстрации увидело.

— Ваша "Снежная королева", вышедшая в 2017-м, очень жесткая местами, в ней прослеживается влияние европейского комикса...

— Да, я ушел в комиксовое рисование, с контуром, более жесткое, брутальное, без расплывчатости и сфумато. Мне так больше нравится сейчас.

Я закончил сказку "Лиса и Заяц", она похожа на комикс, я сделал из нее "графический роман". В последнее время я все больше рисую именно так.

— Как вы начали работать в иллюстрации и мультипликации? Что было до "Тайны третьей планеты"?

— Московский институт химического машиностроения. У меня нет художественного образования. Три года я проработал в конструкторском бюро, а потом собрал все свои рисунки и пошел на "Союзмультфильм". И сразу попал в творческую группу "Тайны третьей планеты".

Я знал, что я мультипликатор, с седьмого класса — это была моя мечта с детства. Я обожал мультфильмы, был фанатом Дежкина ("Шайбу! Шайбу!", "Чиполлино" до сих пор мои любимейшие фильмы). Я пришел на "Союзмультфильм", зная, что это моя жизнь. После "Тайны третьей планеты" был "Калиф Аист", потом "Жил-был пес" — все это заняло десять лет. Это было мое лучшее время в мультипликации. Для меня было наивысшим счастьем работать с Эдуардом Назаровым — он был лучший режиссер для меня и для всей группы: все бурлили идеями, он со всеми советовался, там была неповторимая творческая обстановка.

Еще десять лет я проработал на студии Christmas Film. Мы работали для S4С, это канал уэльского телевидения. Для Christmas Film мы сделали серии "Опера в анимации" и "Сказки народов мира", "Библия в анимации". для Би-би-си и других телеканалов. Для Christmas Film мы сделали серии "Шекспир в анимации", "Опера в анимации" и "Сказки народов мира". Там я уже был художником-постановщиком и сам решал, как будут выглядеть персонажи, раскадровки. Мы часто ездили в Англию и в страны, сказки которых снимали, чтобы проникнуться местным колоритом. Для 1990-х годов вещь неслыханная!

Сегодня я считаю, что у меня не состоялся роман с анимацией: она мне дала все, а я ничего ей не дал. Но до сих пор в книжках я использую этот киношный взгляд.

— Чем закончился этот роман?

— Несколько раз начинали один фильм, большой — закончилось финансирование. Следующий фильм готовили — случился кризис 2008 года. Потом появилось много начальников, продюсерское кино так называемое: то не нравится, то переделайте. И я ушел в книжную иллюстрацию. И не жалею об этом ни секунды, хотя снится иногда, что делаю кино.

— Как вы перешли к книжной иллюстрации и какая книга была первой?

— Это была не книга, а журнал "Советский Союз", и к нему было приложение для детей журнал "Миша". Потом издательство "Просвещение" заказало мне книгу для детей — что-то вроде ликбеза о компьютерах. Были заказы от других издательств.

— Русская книжная иллюстрация сейчас известна в мире?

— Трудно сказать. То, что мои иллюстрации признаны лучшими в мире, во многом стечение обстоятельств. Потом будет кто-то еще. Ведь не японская литература для детей сейчас лучшая, а конкретно лучшая писательница Эйко Кадоно ("Служба доставки Кики"). Это ее книги получили Премию Андерсена и признание экспертного совета.

— Какие ваши книги для вас главные?

— "Лиса и Заяц", "Ветхий завет. Книга Иисуса Навина. Книга Судей Изралиевых. Книга Руфи", Бродский. Кстати, именно за "Балладу о маленькому буксире" я получил диплом Андерсена, то есть первую номинацию на эту премию. Я люблю Питер и люблю киноракурсы, так что все сложилось.

— Кого из современных иллюстраторов вы считаете наиболее интересным?

— Роберта Ингпена — он, конечно, гений. Правда, мне сегодняшнему уже кажется, что Ингпен слишком красивый. Мне не нравятся любование деталями, избыточная декоративность, когда она превращается в самоцель и переходит в крайность. Нравится белорусский иллюстратор Павел Татарников. Итальянец Маурицио Куарелло (его работа "Синяя Борода" в издательстве Clever) — явно кинематографический человек.

Эдуард Назаров научил меня тому, что выразительная статика лучше, чем много движения. Пусть лучше будет просто, чем многосложно. Чем больше вы вкладываетесь в красоты, тем меньше остается для души.

Сейчас я сотрудничаю с четырьмя издательствами: "Никея", "Арбор", "Вита Нова", "Поляндрия". Это небольшие нишевые издательства, но с мейджорами — большими издательствами — не очень получается, потому что многое там решают отделы маркетинга: "Эта обложка не продастся. Добавим золота".

— Книжная иллюстрация исчезает?

— Нет. Ребенку всегда нужно будет держать в руках бумажную книгу, а взрослому — читать вслух книжку с картинками.

Мы жалуемся, что дети не читают. Они читают — просто не так, как мы привыкли. На молодое поколение всегда жалуются. Еще Юлий Цезарь сказал: "Куда катится Рим!"

Сын мой не стал художником. Сказал: "Папа, я же не буду лучше тебя рисовать". Все художники рисуют либо себя, либо своих близких. Я себя рисую. Вот в "Азбуке профессий" Бродского сколько раз себя нарисовал.

До того как случилась медаль Андерсена, меня никто особенно не расспрашивал о моей работе. Меня это не задевает, я не страдаю от отсутствия интереса. Я думаю о следующих работах. Только что я закончил еще одну сказку в стиле комикса — "Теремок". И следующий мой герой — Тоон Теллеген с его сказками для взрослых, это такой голландский Хармс. Очень хочу над ними поработать.

Предложить другой взгляд на текст — вот в чем мой интерес как иллюстратора. Жаль, что не все ныне живущие писатели это любят. Мне очень нравятся лимерики, Лир — одна из любимых моих книг, я все перенес в современность (иллюстрации к книге Эдварда Лира "Про то, чего не может быть".— "Kids").

Вот у моего друга писателя Андрея Усачева есть книга "Маленькая собачка Соня". Но если в книге нет прямых указаний на породу или на размер, я бы сделал ее сенбернаром! Изменить взгляд на книгу, предложить свой взгляд на текст — такой подход мне интересен.

Есть герои, которые плотно спаяны в нашей памяти со своим книжным или мультипликационным портретом. Для кого-то Винни-Пух шепардовский, для кого-то — диснеевский. Для меня — только наш Винни-Пух с мятым ухом, как его придумал Эдик Назаров, он был на этом мультфильме художником-постановщиком. "А почему такое ухо?" --" А он на нем спит!" И это ухо заложило фундамент всей моей дальнейшей работы. Ничего случайного, надо все построить и объяснить логически. Не надо придумывать — следуй за логикой, она выстроит такие жизненные связи, что никакой сказки не надо.

Надо брать сказку, убирать всех сказочных персонажей и ставить живых людей на их место. Которым больно, страшно, которые могут ногу подвернуть или поцарапаться в кровь, когда по лесу будут блуждать всю ночь, как Белоснежка. Вот такие персонажи мне интересны. Может быть, я где-то убиваю волшебство в сказке, но мне нравится так.

Издательство "Арбор" предложило мне проиллюстрировать сказки Пушкина — они получились жесткие, немного пугающие. Я ничего не придумывал от себя, просто очень внимательно читал тексты, и передо мной открывались удивительные связи. Я там все поменял. Помните бочку в сказках Пушкина? Там же адски тяжело было плыть. В материнском платке, со сбитыми коленками и локтями, не умеющий толком ходить — вот какой Гвидон у меня вылезает из бочки, а не красавец в сафьяновых сапожках.

Его матерью-царицей движет жажда мести. А Царевна-Лебедь — типичный оборотень. Сватью бабу Бабариху и двух сестер царь на радостях отпускает домой — только он находится в гостях у царицы, а ни одна мать не простит покушения на жизнь своего ребенка, поэтому на последней иллюстрации у меня все три бабы плывут по морю домой в трех бочках, а над ними летят два лебедя. И что будет дальше на этом острове, я не знаю, какой там Шекспир начнется.

"В лоб" иллюстрировать неинтересно. Нужно сломать канон. Гениальный Билибин, проиллюстрировав русские сказки, все за нас определил и на века утвердил стандарты иллюстрации, но можно постараться заглянуть за край сказки и при этом не придумывать ничего от себя. Все, что я нарисовал, есть в тексте.

Беседовала Елизавета Дреер