Синицы превратились в журавлей

Россияне выбрали, в чем власти верить, а в чем нет: результат всех устроил.

Среди части экспертов выражать сомнение в выполнимости нового майского указа президента считается чем-то вроде демонстрации здравомыслия. Россияне рассуждают интереснее: в выполнимость чего-то они верят, в выполнимость другого — нет, и свои убеждения основывают, разумеется, не на подсчетах, а на особом знании российских реалий — том знании, которое зовется народным и порождает, по-видимому, знаменитые пословицы и поговорки.

Кто такие смысловеды и какой они видят Россию

Чтобы убедиться в оригинальности мнения соотечественников, достаточно проанализировать последнюю волну мегаопроса Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН (ФНИСЦ РАН). Четыре тысячи респондентов отвечали социологам о насущном как раз после выборов: нового майского указа еще не существовало, зато было Послание президента Федеральному собранию, во многом предопределившее основные майские темы. И выяснилось, что за редким исключением в представлениях россиян о реализуемости той или иной государственной задачи, прозвучавшей в Послании, есть некая закономерность.

— А именно: чем абстрактнее и масштабнее формулируется цель, тем более достижимой она кажется, а чем конкретнее — тем недостижимее,— рассказывает Владимир Петухов, руководитель Центра комплексных социальных исследований ФНИСЦ РАН.— Вот к примеру, россияне, не колеблясь, верят, что будет «дальнейшее усиление оборонной мощи страны», будет «обеспечение рывка в сфере науки и высоких технологий», будет «закрепление России в пятерке крупнейших экономик мира» и так далее. Зато совершенно не верят, что в стране увеличится средняя продолжительность жизни до 80 лет, что отремонтируют региональные и местные дороги, что возникнет современная инфраструктура в сельской местности… На самом деле это парадокс. При всей безоговорочной поддержке действующего курса граждане, оказывается, имеют не очень лестное представление о коридоре его возможностей: считают, например, что реальное пространство их жизни вряд ли улучшится.

При этом россияне несомненно верят в возможность улучшения того, о чем они слышат по телевизору: о «рывках в науке», «новых видах вооружения» и «крупнейших экономиках мира». На том далеком, телевизионном, фронте, нас ждут победы — это ясно. И кажется, что, формулируй страна пословицу о журавле и синице в наши дни, счет оказался бы в пользу журавля: пусть в небе, пусть недостижим, зато размах…

Вне компетенции

Характер ответов соотечественников вообще заставляет задуматься, что мы имеем дело с какими-то архетипическими представлениями россиян о власти и о себе.

— Вера в большие проекты, готовность включиться в них свойственны российскому обществу в его разговорах с властью,— рассуждает Елена Шестопал, глава кафедры социологии и психологии политики факультета политологии МГУ.— То есть во многом данные, полученные коллегами, говорят о неисчерпаемости мобилизационного ресурса, красивые цели нас все еще вдохновляют. С другой стороны, и это нельзя не признать, отношение россиян к некоторым заявленным в Послании целям мало отличается от скепсиса экспертов. Мы видим, что в вопросах, в которых сами граждане считают себя экспертами — будь то здравоохранение, уровень жизни или качество дорог,— они демонстрируют большую долю сомнения в возможности улучшений. То есть противопоставлять «широкую народную поддержку» фронде элит не приходится, общество весьма солидарно в своих оценках, когда рассуждает компетентно.

Но за народом, по-видимому, стоит признать одну прерогативу — способность переходить с «компетентного уровня» на эмоциональный, отрываясь от безрадостной почвы и предвидя лучшую жизнь. Искусство перехода россияне усвоили вполне, живя как бы в двух реальностях и то и дело смущая социологов противоречивыми ответами. Вот, скажем, приятная цифра: 60 процентов россиян (против 54 еще годом ранее), согласно данным ФНИСЦ РАН, испытывают позитивные чувства и радуются жизни. Причем прирост оптимистов в этом сезоне произошел не просто за счет «спокойно радующихся», а за счет людей, признавших, что «испытывают эмоциональный подъем» (таких теперь 13 процентов, хотя еще годом ранее было только 5). Каковы же основания для подъема? А нет их. Вернее, социологами не обнаружено. Когда спрашиваешь россиян, какие стороны их жизни улучшились за последние два года, выясняется, что все ухудшилось, причем серьезно. Какие-то подвижки в лучшую сторону видятся только по части борьбы с терроризмом (47 процентов признают здесь позитивные изменения) и большей доступности детских дошкольных учреждений (29 процентов), все остальное либо на нуле, либо в минусе. Половина россиян замечает, что ухудшился уровень жизни населения (в 2014-м такого мнения придерживались только 34 процента опрошенных), столько же волнуются из-за ухудшения международного положения страны, 47 процентов констатируют провал здравоохранения, 41 процент сетует на деградацию морального состояния общества — и это в момент, когда кругом столько говорится о морали! Столкнувшись с указанными ответами и невольно растерявшись, социологи решили копнуть вглубь: может, ближний круг, который всегда выручал в пору кризисов, дает россиянам утешение? Может, у нас солидарность растет и вот она, причина подъема?

— Обнаружили мы, впрочем, что-то прямо противоположное и даже ошеломляющее,— признал Михаил Горшков, директор ФНИСЦ РАН.— А именно, сужение ресурсов того, что называется социальным капиталом: возможность взять у кого-то в долг, найти хорошего врача, получить приработок...

По сравнению с 2015 годом социальный капитал истощился в 2 раза: если раньше только четверть россиян признавалась, что лишена поддержки знакомых, ближнего круга, то теперь таких «лишенцев» половина.

С учетом того, как всегда в России ценилась взаимопомощь и как в современной социологии ценится солидарность, обнаруженный нами процесс крайне опасен.

Но при этом он никак не сказывается на эмоциональном состоянии общества. Ни провалами нас не возьмешь, ни одиночеством: того и гляди, сами превратимся в журавлей.

Чужие мысли

Если какое-то определение и можно было бы найти современному российскому оптимизму, то оно, наверное, выражалось бы в понятии «технооптимизм». Во всяком случае, с этого мая политический настрой в стране снова научный, что следует из мини-сенсации последнего исследования ФНИСЦ РАН. Как выяснили социологи, знаменитая триада институтов, которым больше всего доверяют россияне и которая оставалась неприкосновенной во все годы новой России (президент, армия, церковь), наконец изменилась: церковь ушла из тройки, ее потеснила… Российская академия наук, которой безоговорочно доверяют сегодня 48 процентов опрошенных.

— Видимо, тематика технологических прорывов заводит народ больше, чем тематика скреп, и это может сказаться на идеологическом курсе,— рассуждает Владимир Петухов.

Где-то в ореоле технологического прорыва (понятого по-советски: в неразрывной связи с ВПК) теперь находится образ власти. Можно смело утверждать, что 20 последних минут из Послания президента Федеральному собранию, где мелькали кадры с подводными лодками, ракетами и спутниками, произвели впечатление на российские массы и уж во всяком случае дали представление о масштабе дел, которыми занимается высшая власть, и о соотношении этого масштаба, а вернее, о полной несоотносимости с рутиной жизни.

— Есть такая библейская цитата, в которой Бог сообщает своему народу: «Мои мысли — не ваши мысли», и, согласитесь, это очень емкий образ,— полагает Леонтий Бызов, член научного совета ВЦИОМа.— Власть, которая все время говорит с народом на его языке, старается понравиться и быть на одной волне, рискует попасть в ловушку, когда ей придется выполнять все новые и новые народные наказы, боясь разочарования публики. От этой «неприятности» спасает дистанция. Или большой проект, который, по сути, утверждает право думать за всех, а не обо всех. Мы видим, что уровень метафизического восприятия российской власти в обществе все более и более возрастает. И народ, даже ощущая ухудшение своего положения и вползание в нищету, все равно соглашается с такой постановкой вопроса.

Возможно, где-то здесь кроется секрет эмоционального подъема граждан, а заодно устойчивости популизма в России (о чем «Огонек» писал в № 12): ему даже неисполнение конкретных обещаний не грозит, не сладится — так без обид. В общем, и результаты опроса о том же: мол, мы понимаем, что не получится сделать того, того и того, заранее извиняем и не очень-то ждем. Главное, чтоб большие проекты были: стране нужны перемены (с этим согласны уже 56 процентов россиян), а дороги — это нечто неизменное, их и трогать-то не надо…

Ольга Филина