В течение многих десятилетий Стэнфордский тюремный эксперимент был одним из столпов психологии. Психиатры, адвокаты, социологи, политтехнологи так или иначе использовали или имели в виду его главный вывод: любой человек в определенных обстоятельствах может превращаться в жестокое чудовище, упивающееся властью и получающее удовольствие от унижения других. Теперь этот вывод поставлен под сомнение.
Профессор психологии Стэнфордского университета Филип Зимбардо
Фото: Paul Sakuma, AP
На сайте Стэнфордского тюремного эксперимента гордо указано, что этот «классический эксперимент, вдохновил получивший награды фильм, книгу, ставшую бестселлером по версии The New York Times и документальный фильм». Под фильмом там подразумевают американский, 2015 года. Хотя куда более известным в мире стал знаменитый германский фильм «Эксперимент» 2000 года, получивший приз зрительских симпатий Европейской киноакадемии.
На самом деле это самое малое, что можно сказать об эксперименте 1971 года, проводившемся профессором психологии Стэнфордского университета Филипом Джорджем Зимбардо. Суть эксперимента проста. Профессор Зимбардо отобрал 18 студентов, предложив девяти из них стать заключенными, другим девяти — тюремщиками.
В этих ролях они должны были провести две недели. «Тюремщики» полностью контролировали порядок, условия жизни и саму жизнь «заключенных». Тем не менее эксперимент пришлось прекратить уже через шесть дней. По официальной версии, из-за того что «тюремщики» начали проявлять необъяснимую жестокость и, похоже, получали слишком большое удовольствие от своей работы.
Опасения за жизнь и здоровье «заключенных», как объяснял позже профессор Зимбардо, вынудило его вмешаться и остановить исследование.
Впрочем, главное было сделано.
Профессору удалось показать, что исключительные ситуации и социальные роли имеют огромное значение в раскрытии внутренних черт (особенно дурных) человека. Садистских — у одних, конформистских — у других.
Влияние эксперимента на все дальнейшее развитие науки переоценить невозможно. Эксперимент стал таким же краеугольным камнем психологии, как изыскания Юнга, Фрейда и великих психологов прошлого.
Его вспоминали всякий раз, когда нужно было объяснить нечто страшное и жестокое, что случалось с видимо нормальными, здоровыми и приятными людьми. Да и с тем, как потом люди, совершившие что-то жуткое, вновь превращались в обычных любящих женщин и мужчин. Специалисты по холокосту, по военным преступлениям, по событиям в Ираке и Ливии обращались к опыту и книгам Зимбардо если не для оправдания, то для объяснения.
Все это попытался одной публикацией перечеркнуть американский журналист Бен Блюм, проведший собственное расследование. Для этого он встретился с некоторыми участниками эксперимента как со стороны «заключенных», так и со стороны «тюремщиков».
Одним из самых ярких моментов эксперимента был жуткий нервный срыв одного из «заключенных». «Боже, я весь горю изнутри. Не понимаете? Я хочу на свободу! Я хочу выбраться из этого ада! Все внутри меня перевернулось! Я не проживу еще ночи тут! У меня нет сил терпеть!» Аудиозапись с криками заключенного 8612 известна так же, как и сам эксперимент. Жестокость «тюремщиков» довела его до нервного срыва буквально за 36 часов.
Теперь Дуглас Корпи, который и был тем самым заключенным 8612, открыто говорит, что истерику он изобразил. Ничего внутри не горело и не переворачивалось. Он вполне мог продержаться еще неделю или две.
«Любой клиницист понял бы, что я фальшивлю»,— говорит он. Свое поведение он объясняет тем, что решил — игра не стоит свеч, деньги деньгами, а ему нужно учиться и готовиться к экзаменам. «Я действительно боялся. Но боялся не тюремщиков, а того, что не перейду на следующий курс!» — заявил он Блюму.
Беседа Блюма с Корпи не то чтобы вовсе не оставляет камня на камне от эксперимента, хотя и заставляет задаться массой вопросов. Куда разрушительнее добытые журналистом доказательства того, что «тюремщики» зверели вовсе не сами по себе, а по наущению начальства. Ведь все участники эксперимента (кроме Зимбардо и его помощников) воспринимали происходящее как работу, как что-то, что они должны сделать, чтобы получить зарплату.
Блум нашел запись беседы одного из помощников Зимбардо с молодым человеком, игравшим роль «тюремщика»:
— Ты большую часть времени проводишь как-то в тени. В этом есть и моя вина…. Охранники должны понимать, что каждый из них должен быть, как мы это называем, «суровым охранником».
— Я недостаточно суров?
— Да. И вот нам тут надо с этим как-то поработать.
— Ну я даже не знаю…
— Ты должен быть жестким. Ты должен быть постоянно в действии. Это важно для эксперимента, потому что именно от поведения охранника зависит, получится у нас, чтобы это выглядело настоящей тюрьмой. А в этом весь смысл эксперимента.
Этот разговор полностью противоречит заверениям профессора Зимбардо о том, что охранники не получали никаких указаний ни от него, ни от его помощников.
Были и другие несовпадения или даже прямые противоречия. Самое невинное заключалось в том, что, по словам профессора, он оговорил с каждым из участников так называемое «слово безопасности», которое участник должен был произнести для того, чтобы немедленно покинуть эксперимент. Однако профессор чуть ли не силой удерживал участников опыта.
Впрочем, эти мелкие на фоне всего остального неувязки — не более чем фон. Расследование Блума ставит под сомнение выводы эксперимента и даже сам его статус.
Кажется, его следует называть теперь драматической демонстрацией, а не собственно исследованием.
Если раньше считалось, что эксперимент доказывает, что, оказавшись в положении сильного, человек становится более жестоким, то теперь представляется, что эксперимент лишь доказывает, что лицо, наделенное властью (профессор Зимбардо, к примеру), может уговорить другого человека («охранника») выполнять его приказы.
Эпитафию эксперименту написал в своем Twitter Джей Ван Бэйвел из Университета Нью-Йорка: «Публичные заявления (Зимбардо.— “Ъ”) заставили миллионы людей принять… лживый рассказ о Стэнфордском тюремном эксперименте».