Здравствуй, брошенное поколение!
Размышления писателя Виктора Ерофеева о детях путча 1991-го
«Поколение августа 1991 года» вступает в возраст социальной ответственности. Каким оно видит страну?
На днях в привлекательном Выборге на кинофестивале «Окно в Европу» (который прекрасно ведет Армен Медведев) я разговорился с толковым 40-летним режиссером-документалистом о новом кино. Мы сошлись во мнении, что адресат этого кино — как и вообще будущего страны — неуловимые мстители, брошенные на произвол своими родителями.
Ах, они им отомстят! Нет, разумеется, это не подкидыши, а оставленные без этического, эстетического, разумного внимания дети. Родителям было не до них, в переходный период от социализма в госкапитализм они работали на нескольких работах, уматывались вусмерть, борясь за выживание самих себя и всей семьи. На беседы с детьми о человеческих ценностях, на детские подарки-бонусы не хватало ни времени, ни сил.
— Да они — брошенное поколение! — воскликнул мой собеседник.
И дальше разговор зашел о том, что как бы ни отличались друг от друга выросшие дети этого брошенного поколения, они похожи друг на друга по многим характеристикам. Так или иначе они — дети путча 1991 года, дети, рожденные вокруг этой даты.
Тогда, в тот август, в первый день путча казалось, что будущее страны окажется его прошлым, причем в карикатурно-жестоком варианте. Я был в тот день во Франции в Бретани, на берегу Атлантики. Меня непонятно как нашло французское телевидение, и я на пляже на берегу океана говорил о том, что путч — это смерть страны и — продолжал с горечью — я туда не вернусь. Вокруг с ракетками от бадминтона прыгали полуголые француженки, тряся неприкрытыми грудями,— я увидел себя на экране в вечерних новостях, мне стало дурно от всего этого абсурдного цирка.
Но когда путч лопнул, как надутый вонючим газом шар, мне показалось, что нас ждет будущее Западной Германии, которая через 20–25 лет после своего зарождения начала переосмысливать прошлое и отказываться от него. Возникли новые люди с новым мышлением, наступил 1968 год, Европа преобразовалась. «Так будет и у нас!» — думал я, поразившись чуть ли не всенародному сопротивлению путчу.
Вместо этого сложилась другая картина. Многие гнилые мечты путча реализовались, локомотив нашей истории превратился в бронепоезд и покатился в обратный путь. В этом бронепоезде и едет вот это брошенное поколение…
Брошенные — это еще не значит, что они брошены на растерзание истории (хотя и такое случилось, случается и, не дай бог, будет случаться все чаще).
Брошенные — это значит, что они — растерянные, потому что у них нет устойчивых представлений о добре и зле, о смысле жизни и философии истории, о стране и мире — они готовы рассматривать самые разные предложения, и, в зависимости от того, как они себя видят, они борются за свое будущее.
Одни — их много, едва ли не половина — готовы пополнить ряды конформистов, войти в любые социальные лифты и нажать на кнопки высоких этажей, лишь бы не прожить жизнь зря. Им будущее мерещится в чекистских кабинетах и губернаторских собраниях. Они штурмуют властные рубежи, мечтают о безнаказанности, едут за длинным рублем в горячие точки, принимая патриотические лозунги и надевая патриотические маски восторженного одобрения и гневного протеста против врагов отечества. Это по большому счету большая игра. Маску можно поменять. Но пока она пригодится. Конечно, это цинизм, приспособленчество. Но кто их учил не быть циниками, не приспосабливаться? Не только родителям, но и школе было не до них. А телевизор тех лет прошел мимо проблемы брошенных детей. Зато сейчас он вербует своих сторонников, исходя из обманчивых целей.
Помимо брошенных на произвол жизни конформистов есть и отчаянные протестанты, которым будущее видится по-иному, и они тянутся к нему, открыв в себе нравственные позывные, или просто лишенные достойного существования. В них есть, безусловно, что-то от тех студентов 1968 года, но вокруг них народ пока что безмолвствует и их участь превращается в русскую рулетку: пронесет — не пронесет.
Третья часть этого поколения бросает все и уезжает. Через тот же Выборг или другие «окна». Брошенные превращаются в бросающих — их уже насчитываются миллионы, они устремлены в те края, которые так яростно ругает телепропаганда. Но, с другой стороны, это не удивительно. Брошенное поколение живет в Москве и других городах, где коммерция и всякие услуги на каждой вывеске рекламируют себя на языке Европы и бросаются к ней за статусной поддержкой. В общем, телевизор тянет в одну сторону, услуги — в другую. На этом разрыве удивительным образом существует новое поколение самой стабильной страны в мире.
Брошенное поколение — я встречаю его везде: у себя дома, в магазине, в интернете. У этих людей расширенные горизонты допустимости: они могут любить Николая II и Сталина одновременно, ведь никто им не объяснил разницу, а эту одновременную любовь власти могут лукаво выдать за национальное примирение.
Какие дети будут у этого брошенного поколения?
Тоже брошенные?
Не думаю.
Наверное, движение в конце концов будет от бронепоезда к нормальным поездам с цивилизованными вагонами. Другого, в сущности, дальнейшего пути и нет. Но пока что одни едут в суперкомфортных вагонах того же бронепоезда. А другие, как в анекдоте, трясутся, глядя в окна. Они вступают теперь в зрелый возраст социальной ответственности. И что? Россия — это теперь они. Я машу им рукой: здравствуй, брошенное поколение!..