|
Чисто английское развлечение |
 |
| Каждые полгода среди ужинающих в ресторане "Рэйдс-Палас-отеля" можно обнаружить самых ненастоящих убийц |
Океан
— Осторожнее, сэр, красный флаг,— молодой атлетического сложения беньер тычет пальцем в небо, где действительно реет красный флаг: купаться в океане нельзя.
— Не беспокойтесь, я двадцать лет прожил под красным флагом и ни разу не умер,— я шагаю в халате и шлепанцах по дорожкам сада гостиницы "Рэйдс". Из-под ног разбегаются ящерки. В России-то сейчас зима. А здесь температура никогда не бывает ниже 11 градусов Цельсия и никогда — выше 28.
Солнце; океан кажется абсолютно спокойным; загорелые люди на катере метрах в ста от берега ловят — бог их знает — то ли тунца, то ли голубого марлина.
Отель стоит на высокой скале, почти отвесно обрывающейся в океан, и вокруг скалы вьются вырубленные в камне ступеньки, и гнездятся птицы, и ходит лифт, а от лифта к воде ведет металлическая лесенка, как в бассейне, мимо которого я только что торжественно прошествовал, кивнув нескольким пожилым леди и джентльменам, каждый из которых вечером имеет шанс раскрыть убийство.
Океан не то что особенно холодный или соленый, а просто такое чувство, будто лежишь на спине гигантского животного и под тобой не вода, а мускулы. Человек, который устанавливал буек в бухте, знал, что делает, потому что через сажень после буйка волны становятся совсем упругими и норовят унести в сторону Америки или, наоборот, Африки. Гребешь изо всех сил к берегу, а берег все дальше. А беньер машет рукой и кричит:
— Используйте волны, мистер, используйте волны!
Наконец, беньер свешивается со ступенек и ловит меня. Волнам, еле заметным с берега, ничего не стоило бы расплющить меня о скалы, кабы не беньер. Глубина подо мной у самой кромки воды метров пять, или десять, или пятьдесят. И там живет голубой марлин.
Горы
Аэропорт на острове Мадейра хотели было строить на самой вершине, на плато, бывшем когда-то жерлом вулкана. Там тундра, ветер, холод и сиреневый вереск. Самолеты сдувало бы оттуда, а потому посадочную полосу решили втиснуть внизу, у самого моря, между скал. Несколько лет назад,
 |
Если бы аэропорт был на плато, спускаться вниз к городу Фуншал пришлось бы по серпантинам, под водопадами, падающими прямо на шоссе, через кедровые леса, где по горному хребту в сторону уходит вдруг дорога. Остановиться и выйти из машины на такой дороге нельзя: вместо тротуара — пропасть. В конце дороги — дом на одинокой скале. Ниже — эвкалиптовые рощи и прорубленные в скалах левады, по которым принято гулять с альпенштоком в руке. Еще ниже — виноградники для приготовления мадеры. Еще ниже — банановые плантации, причем бананы мельче, слаще африканских и используются как гарнир к рыбе. Жареные, разумеется.
На узенькие пляжи под скалами спускаются фуникулеры. В Фуншале тоже теперь фуникулер вместо носильщиков, каковые прежде затаскивали к ботаническим садам и к храму состоятельных путешественников в гамаках. А вниз спускали на санках. Правда на санках.
Под горой, в городе, есть целый квартал ресторанчиков, и на каждом втором большими буквами написано слово fadu — "судьба", каковая судьба, если сесть и заказать еду, оказывается привычкой официантки завывать за работой во весь голос печальную песню про то, как суженый ее ушел в море и не вернулся,— то ли потому, что забыл бедняжку, то ли потому, что убит. И так, дескать, случается со всякой приличной девушкой.
Англичане
Я живу в номере Бернарда Шоу, вернее в половине его номера, за 500 евро в сутки. Шоу высок, бородат и танцует в саду какой-то приличный танец вроде вальса с некрасивой дамой. Я разгуливаю по саду в халате на голое тело. Шоу носит фланелевые брюки, сорочку, галстук, жилет и шляпу. Он фотография на стене. Может, поэтому ему не было жарко сто лет назад на этом теплом острове посреди Атлантического океана.
 |
| Уинстон Черчилль и Бернард Шоу(фото внизу и вверху) — среди достопримечательностей Мадейры; оба жили в "Рэйдс-Палас-отеле" |
На одной из страниц томика Черчилля мною заложена программка вечернего представления, или игры, происходящей в отеле два раза в год. Это ужин, во время которого профессиональной английской труппой под названием Murder Incorporated разыгрывается убийство, чтобы гости отеля расследовали его между переменами блюд методом логических построений в духе Агаты Кристи, которая тоже жила в отеле "Рэйдс" и написала здесь роман.
Четвертый в этой истории англичанин, Оскар Уайльд, написал эпиграф в программку: "Убийство — всегда ошибка. Не следует человеку делать ничего такого, о чем нельзя было бы поговорить за ужином".
На португальском острове Мадейра английского духа больше, чем пиренейского безрассудства, заставившего португальцев полтысячи лет назад, то есть до изобретения компаса, пересечь экватор и заплыть в Южное полушарие, где нет Полярной звезды. Лучшие производители мадеры на Мадейре называются английскими словами. Со столетних бутылок в погребах не сметают пыль ради английской любви к старине. Половина персонала в отеле — англичане. Во время детективного ужина актеры тоже разговаривают на хорошем островном английском языке.
"Присоединяйтесь к пятичасовому чаю или ужину, где убийство и загадка значатся в меню. Вы можете стать следующим нашим победителем".
Знаю я этот их пятичасовой английский чай, маффины из тяжелого теста, жирные сливки, клубничный джем и запах лыжной мази из чашек. Победитель получает денежный кредит в отеле, достаточно внушительный, с точки зрения прислуги, но не слишком внушительный для человека, снимающего номер Черчилля или Шоу.
"35 евро за широкий выбор чая, сладостей, мини-сандвичей и мучного".
Чай подают на открытой террасе с видом на сад и океан, убийца обнаруживается слишком (ввиду быстротечности чая) легко — как и все, что стоило бы 35 евро. За чаем будет расследоваться история про семью владельца деревенского паба Old Anvill Бэзила Хантера, и бьюсь об заклад, что его ухлопала родная дочь Одри.
"Цена ужина — 65 евро с человека. Ужин включает коктейль в большом баре, собственно ужин в три перемены блюд, сопровождаемый изысканными винами, и, наконец, кофе".
В изысканности вин, кстати, можно не сомневаться. Португальское вино не способно конкурировать с французским или итальянским в основном из-за небольшого производства и пиаровской беспомощности, а не ввиду плохого качества. Нигде кроме Португалии этого вина, почитай, и нет, зато в Португалии оно дешево. Еще оно, кажется, плохо переносит транспортировку — чем не тема для разговора за ужином?
Кто убил Артура Гудмена
Леди и джентльмены, недавно еще лежавшие у бассейна и наблюдавшие героические усилия беньера по вытягиванию меня из океана, надев вечернее платье, спускаются в бар.
— Смерть сэра Артура Гудмена была таким ударом для меня. Он казался таким моложавым. Настоящий эталон пожилого джентльмена. Знаете, весь этот водный спорт, бескорыстная любовь к искусству, никаких жалоб на здоровье.
Дама, которая говорит это, одета, может быть, чуть старомодно и в слишком вечернее платье по сравнению с другими гостями. Она актриса. Она играет страховую агентку Шелли Мартин, которая приехала проследить, как будет отправлена в Грецию небольшая статуя Аполлона, завещанная Гудменом какому-то там музею в небольшом аттическом городке.
 |
История примерно такая. Артур Гудмен был богачом и коллекционером классического искусства. Внезапная смерть не застигла его врасплох в том смысле, что сразу же явился адвокат с подробным завещанием, отписывающим все состояние и всю коллекцию Гудмена приемным его сыновьям Дэвиду и Бертраму Хардвикам.
У Дэвида мания преследования. Сразу после смерти отчима Дэвид принялся устанавливать в доме новейшую систему сигнализации. Дэвид — это вот тот полноватый лысеющий джентльмен с бокалом сухой мадеры в руке. Он говорит:
— Обычные инфракрасные лучи легко увидеть в прибор ночного видения или если напустить в комнату дыма.
— Любезнейший, вы думаете, вор напустит вам полную комнату дыма, а мажордом не вызовет пожарных? — возражает давешний джентльмен из бассейна, который и к моему купанию в океане относился скептически.
— Движущийся луч! Луч должен двигаться! — кипятится Дэвид, и слушать его становится скучно.
Бертрам Хардвик — это вот тот молодой повеса в пиджаке словно бы с плеча Джеймса Бонда тех времен, когда Джеймса Бонда играл Шон Коннери. Ему наплевать на искусство, и, может быть, он жалеет только, что самая дорогая единица хранения коллекции отчима завещана не ему, Бертраму, а захолустному греческому городку. Бертрам больше интересуется приехавшим давеча бразильским его приятелем и автогонщиком Брюсом Хансоном де Сузой, с которым так весело гонять на "Бугатти" по серпантинам. Эти молодые люди готовы часами обсуждать цилиндры, клапаны и технику вхождения в поворот, так что разве только молодая журналистка мисс Тауэрс, приехавшая проводить статую Аполлона в последний путь, способна отвлечь их от моторов и вернуть в бар. Мисс Тауэрс похожа на лисичку, если бы только лисички носили декольтированные платья.
Вот, собственно, и все. Программка подсказывает, что, дескать, таинственные события неминуемы, когда старинные любовники, старинные сокровища и старые счеты собираются под одной крышей.
— Что вы, яд! Быстродействующий яд,— Дэвид Хардвик, едва закончив разъяснять преимущества новой охранной сигнализации, принимается, все так же кипятясь, раскрывать давешнему пожилому джентльмену семейные тайны.— Сердечный приступ — это всего лишь версия для прессы, вы понимаете.
Пожилой джентльмен улыбается:
— Не лучше ли было отправить Аполлона в Грецию, а потом уже менять сигнализацию? Сколько времени в процессе работ статуя была без присмотра?
— Ни-ни-ни! — Хардвик машет руками.— Датчики меняли не более шести часов, и все это время я не спускал с Аполлона глаз.
— Ни на минуту?
Покончив с аперитивом, вся компания направляется в ресторан, и по дороге пожилой джентльмен говорит своей жене:
— Как ты думаешь, этот Дэвид Хардвик действительно такой дурак или притворяется?
Из огромных окон ресторана можно любоваться открыточным видом на кусок океана и взбирающимся в гору расцвеченным огоньками ночным Фуншалом. Рассаживаются так, что за каждым столом с гостями — один из членов труппы. Их можно о чем угодно спрашивать, да они и сами болтают без умолку.
Если ходить от стола к столу, то, как и положено в классической истории, вышедшей из-под пера Агаты Кристи, подозрение падет по очереди на всех членов труппы, а заодно и на ироничного пожилого джентльмена, тем более что он выглядит несколько старомодно в чересчур классическом своем пиджаке.
Дэвида Хардвика можно подозревать в убийстве отчима потому, что слишком уж некстати начал он переделку сигнализации, чтобы во время переделки заменить подлинного Аполлона копией вопреки завещанию. Шелли Мартин можно подозревать потому, что это именно она пошлет своему страховому агентству отчет о сомнительной подлинности Аполлона. Бертрама Хардвика и дружка его Брюса Хансона можно подозревать потому, что половина оставшегося от Гудмена наследства не перекроет и половины долгов Бертрама. Мисс Тауэрс легко подозревать потому, что этакая молодая особа может быть чьей угодно любовницей, на каковое обстоятельство, кажется, намекает программка.
Все три перемены блюд проходят за упражнениями в дедукции. Вместе с десертом гостям раздают специальные формуляры, чтобы написать имя убийцы и мотив, положить формуляр в конверт и отдать официанту.
Пожилой джентльмен, выведав у старшего Хардвика, что была у того невеста, предпочитавшая золоту серебро, и обратив внимание, что на госпоже Шелли Мартин нет ни одного золотого кольца, пишет в своем формуляре: "Дэвид Хардвик и Шелли Мартин. Они старинные любовники и скрывают это. Мартин заставит своего Ллойда признать Аполлона фальшивым, так что настоящий Аполлон достанется Хардвику".
Если пожилой джентльмен угадал, его торжественно поздравят с победой под аплодисменты ресторана, целиком в этот вечер отданного гостям детективной игры, и весь остаток своего отдыха на Мадейре он бесплатно будет угощаться мадерой в баре и бесплатно посещать каждое утро косметический кабинет, чтобы улыбчивая массажистка говорила ему:
— Этот крем разгладит ваши морщины вокруг глаз, сэр.
ВАЛЕРИЙ ПАНЮШКИН
Редакция благодарит Hotel Reid`s Palace (www.reidspalace.com) за помощь в подготовке материла.