К чему привела декриминализация побоев
Возле магазина в землю вкопана лавочка — широкая, длинная, бабушек на пятнадцать. «А вы откуда, журналисты? — интересуются бабушки.— Из Липецка?.. Ого! Что, из самой Москвы? Столько ехали, зачем? Что в нашем поселке интересного?» Фотограф, пока я беседую с населением, снимает янтарную листву, мокрую поленницу и прочие атрибуты слякотной осени. Из переулка появляется женщина в красной куртке, но, увидев скопление народа, разворачивается и почти убегает прочь. Фотограф бросается за ней, щелкая камерой, как автоматом: ну как же он упустит алое на желтом!
«Валька опять с фингалом,— кивает одна из моих собеседниц вслед красной куртке.— Вон как глаз заплыл. Стесняется подойти». Мне объясняют, что Вальку почти каждую неделю бьет муж. Бьет, когда напьется. Бьет, когда трезв. Когда она грустная. Или когда слишком веселая — повод он находит всегда. «А куда ей уходить? — одна из бабушек будто угадывает, что я хочу спросить.— Мать у нее давно померла, а с тремя детьми сильно по чужим людям не побегаешь. Да и что толку? Он все равно найдет».
Пару раз, когда Валька особенно страшно кричала «Убивают!», соседи вызывали участкового. Тот провел с дебоширом воспитательную беседу, но Вальку потом у калитки тихо предупредил: за семейное насилие ее мужа сейчас привлечь можно лишь к административной ответственности. «Так и сказал он ей: ну максимум — присудим мы твоему штраф. Чем это тебе поможет, если у твоих же детей эти деньги придется отбирать? Вот и все».
Международная правозащитная организация Human Rights Watch недавно объявила, что декриминализация побоев в России привела к росту семейного насилия. Нет, официальная отчетность теперь у нас замечательная: если до 2017 года статистика МВД демонстрировала стабильный рост числа преступлений в семье, то после принятия закона их количество упало в 2 раза. Но правозащитники утверждают, что это был год практически безнаказанного домашнего насилия. «Декриминализация побоев в семье послужила агрессорам сигналом о вседозволенности, осложнила пострадавшим привлечение причинителя насилия к ответственности и ослабила гарантии защиты»,— говорится в докладе.
Что еще? Как минимум каждая пятая женщина в России, согласно исследованиям, в тот или иной момент жизни сталкивалась с физическим насилием со стороны супруга или партнера. Около 60–70 процентов россиянок, страдающих от домашнего насилия, не обращаются за помощью в полицию. А среди тех, кто все же обратился, только 3 процента сумели довести дело до суда и наказания насильника.
— Серьезные пробелы в законодательстве, отсутствие института охранных ордеров и ненадлежащее реагирование со стороны правоохранительных и судебных органов фактически оставляют без защиты даже тех женщин, которые подвергаются жестокому физическому насилию,— считают правозащитники.
Знает ли об этом Валентина, женщина из небольшого поселка в самом центре России? Женщина, что стыдливо натягивает капюшон и возвращается в свой опасный дом? Знает ли она, что на этой неделе, 25 ноября, во всем мире по инициативе ООН отмечают Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин? Или ей и без ООН, без докладов Human Rights Watch ясно: бежать некуда, помощи не будет? Просто еще одна осень, еще один синяк, еще одно сломанное ребро — чуть больше, чуть холоднее, чуть безнадежнее?