Сто лет в плену

Сто лет со дня окончания Первой мировой войны мир отмечает 11 ноября. Обычный россиянин при слове «концлагерь» вспоминает Вторую мировую войну и евреев. Или сталинские лагеря. К словам «мировая война» мозг автоматически добавляет «вторая». Так повелось еще с советского времени, когда про Первую мировую редко вспоминали. Про русскую бригаду, которая брала Галицийские поля, и про тех, кто остался «гнить в чужой земле»,— еще реже. А их было не двое, как в песне, а много больше! Молчали и про российских пленных во вражеских концлагерях.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ

Прапорщик из Тулы и боярская дочь

Однажды прапорщику Сушкину приснился сон. Боярская дочь, преклонив колено, плачет над могилой, на которой лежит траурный венок. Шла весна 1916 года. Николай Александрович Сушкин уже второй год был в австрийском плену. В ту весну пленные офицеры русской армии из концлагеря Йозефштадт приняли решение поставить памятник павшим товарищам. Был проведен конкурс проектов. Прапорщик Сушкин нарисовал свой проект.

Уроженец Тулы, участник Русско-японской войны прапорщик Сушкин в мирное время учился рисованию. Ходил на курсы и брал частные уроки в Москве, ездил стажироваться в Италию. Когда началась война, вернулся в Россию, был призван в армию и менее чем через полгода оказался в плену.

Работая над проектом памятника, Сушкин вспомнил свой сон. Боярская дочь — это, конечно, Россия, оплакивающая своих сыновей, сложивших головы на войне. Это — настоящее. Еще на памятнике было прошлое — склонивший голову русский витязь, опирающийся на меч. И будущее — дети, читающие книгу. Все они находятся у подножия скалы, а над ними — голова Иисуса в терновом венце, крест и слова из Евангелия от Иоанна: «Нет большей любви, как если кто положит душу свою за други своя». С задней стороны памятника другая надпись: «Да сохранится память навеки в сердцах грядущих поколений о павших за ЦАРЯ и РОДИНУ русских воинах в великую ЕВРОПЕЙСКУЮ ВОЙНУ».

Конкурс выиграл не Сушкин, а другой военнопленный, архитектор Александр Макаров. Но австро-венгерское военное министерство запретило устанавливать памятник по проекту Макарова, увенчанный российским двуглавым орлом. А вот на проект Сушкина, занявший на конкурсе второе место, разрешение было дано.

Работа была выполнена необыкновенно быстро — всего за пять месяцев. Без моделей, без эскизов, без фотографий. С согласия начальника лагеря полковника Моллика статуи были отлиты в бетоне раньше, чем из Вены было получено официальное разрешение на строительство памятника. Сушкину помогали георгиевский кавалер Леонард Добровольский из Киева, Франтишек Синек из Петрограда и еще 20–25 подручных. Памятник обошелся в 4600 крон (2226 руб.). Большую часть этой суммы собрали сами военнопленные.

Монумент «Павшим за Отечество» был торжественно открыт 17 декабря 1916 года и освящен православным священником Богданом Петровичем из лагеря военнопленных в Бранау (чешское название — Броумов). В основание памятника были вложены медная дощечка с надписью на русском языке: «Основан 16 августа 1916 года в присутствии старшего офицера подполковника Перлика, председателя комитета подполковника Агапиева и скульптора прапорщика Сушкина» и запечатанная бутылка, внутри которой лежат листы с подписями пленных русских офицеров и 10 серебряных монеток.

Прапорщик Сушкин, заболевший в лагере туберкулезом, вернулся в Советскую Россию в 1918 году. А созданный им памятник остался стоять на кладбище военнопленных, на долгие годы забытый русскими, но хранимый чехами.

В силу политико-географических катаклизмов XX столетия границы европейских государств не раз менялись. Бывший австро-венгерский концлагерь Йозефштадт находится на территории современной Чехии.

В 2005 году памятник был отреставрирован А. Вагнером на средства, выделенные российским посольством в Чехии. В 2012 году российское посольство оплатило реконструкцию той части кладбища, где похоронены наши воины.

Крикун и еще 1351

Крепость Йозефштадт (в чешском варианте – Йозефов) с 1948 года является частью города Яромерж. Внутри крепости есть центральная площадь, а на улицах, выстроенных строго по линеечке и пересекающихся под идеально прямыми углами, стоят похожие друг на друга дома. Гордость крепости —подземные ходы общей протяженностью 45 км.

Йозефштадт был построен по приказу короля Германии, императора Священной Римской империи Иосифа II и носит его имя. Возведенная по последнему слову фортификационной науки крепость должна была защищать северные границы империи от Пруссии. Но штурмовать твердыню никто не собирался. В 1866 году, во время Австро-прусской войны, прусские войска просто обошли ее стороной.

В Первую мировую крепости нашли новое применение, превратив ее и ее окрестности в концлагерь. Через этот лагерь за время войны прошли 42 тыс. пленных. Из их числа умерли и были захоронены на кладбище для военнослужащих 2488 человек: чехи, итальянцы, югославы, румыны, поляки, немцы, венгры, литовцы, латыши. Но больше всего скончалось русских солдат.

Умерших пленников хоронили на воинском кладбище. Чтобы до него добраться, нужно выйти за город, из крепости пройти мимо входа в доступную для туристов часть подземного лабиринта, мимо всех домиков и потом прошагать еще примерно километр. В какой-то момент правильную дорогу подскажет табличка «Кладбище крепости» на трех языках (чешском, немецком и английском).

А вот и кладбище. Над черными коваными воротами надпись Resurecturis («Воскресение») и крест. Слева от ворот — доска объявлений, на которой прикреплены слепые ксерокопии страниц из книги, посвященной русским военнопленным. Подписи на чешском легко понять без перевода.

«Табор» — это лагерь. «Барак» — это барак. «Молитьба магометан» — молитва мусульман. Танец «казачек» — казачок, конечно. Вот такая жизнь была в плену. Молись, танцуй.

Кладбище состоит из нескольких частей. На воротах, ведущих во вторую часть,— две даты, не требующие дополнительных объяснений. 1914. 1918. Именно в этой части установлен памятник работы Н. А. Сушкина. Именно эта часть была отреставрирована на деньги российского посольства.

Похоже, что новый дизайн разрабатывал армейский прапорщик, поклонник безукоризненно заправленных коек и квадратных сугробов. Ровные ряды табличек с практически стершимися за прошедшие несколько лет цифрами. А на двух стенах, слева и справа от ворот с датами,— таблички с именами похороненных здесь воинов. Во многих именах и фамилиях явно заметны ошибки или опечатки, несколько фамилий, возможно, принадлежат не русским, а братьям-славянам.

Лежат в Яромерже

Более 100 тыс. российских солдат прошли через лагерь военнопленных Йозефштадт в чешском городе Яромерж. Около полутора тысяч умерли от болезней, голода и ран. Память о них хранит местное воинское кладбище.

Читать далее

В отчетах руководства крепости Йозефштадт указано, что за время существования лагеря в нем умерло 1352 российских военнопленных. Имен и фамилий на табличках втрое меньше.

Кроме безликих плиток со стершимися номерами на кладбище в Йозефове сохранилось несколько старых надгробий. Одно из них стоит немного на отшибе, в неотреставрированной части некрополя. «Незабвенной памяти дорогому другу и товарищу Василию Крикуну. Русские военнопленные. Августа 31 дня 1917 года». Табличка новодельная, старая была разбита, пропала оригинальная надпись с указанием полка. А она могла бы помочь узнать больше о Василии Крикуне. В списках пропавших без вести числится несколько человек с таким именем и фамилией, но без указания отчества, места рождения, номера полка невозможно понять, о ком из них может идти речь.

История жизни Василия Крикуна не сохранилась. Сохранилась история смерти. В конце августа 1917 года военнопленный Василий Крикун получил письмо, из которого узнал о смерти жены. Там, в России, остались без матери четверо малых детей, а он в плену. Эта мысль сводила его с ума, и Крикун понял, что у него есть только один выход — бежать. Туда, к детям, в Россию. Он отдал все имевшиеся у него деньги и ценности охраннику, и страж «не заметил», как пленник оказался с другой стороны лагерного забора.

Но подходило время смены караула. Офицер, который вел новых караульных, заметил беглеца. «Огонь!» — скомандовал офицер. Крикун упал лицом вниз на картофельное поле. Он уже понял, что его план побега сорвался, но ему нужно было выжить. Караульные с офицером во главе подошли к нему. Он встал на колени и поднял руки. По команде офицера венгры-охранники закололи Василия Крикуна штыками.

Это убийство вызвало серьезные волнения среди военнопленных. Начальство лагеря устроило торжественные похороны русского солдата, от которого остались только имя и фамилия. Судьба четырех сирот неизвестна.

Папаша из Йозефова

На Рождество 1914 года в лагере военнопленных в Йозефове было 38 700 русских военнопленных. Число умерших за время существования лагеря русских могло быть намного больше, чем 1352 человека, если бы не доброжелательное отношение местного населения к пленникам. Чехи из Йозефова нередко испытывали к братьям-славянам из России более теплые чувства, чем к властям империи. Такое отношение очень не нравилось австрийским властям, так что к охране пленных привлекались немцы и венгры, которые не страдали русофилией. Но чехи все равно старались помогать пленным из России.

Один из этих добрых людей, коммивояжер из Йозефова Карел Крацик, в 1930 году написал книгу «Из жизни пленных русских у нас» (книга была переиздана в России в 2006 и 2016 годах).

Военнопленные выполняли различные работы в городе: убирали мусор, работали в канцелярии, на почте.

«Любой контакт с военнопленными, включая передачу продуктов, сигарет и т. д., строго запрещается! Приказ охранников не приближаться к военнопленным должен выполняться каждым под угрозой немедленного ареста».

Такие таблички стояли в Йозефове на каждом углу. И этот запрет постоянно нарушался. Местные жители оставляли продукты, сигареты, сладости на пороге своего дома или магазина, чтобы убиравшие город русские пленные могли их взять.

Знакомство самого Крацика с русскими началось с того, что он подарил пачку «египеток» (сорт сигарет) первому попавшемуся на глаза русскому пленному — Антонину Сретенскому. Несколько дней спустя он получил ответный подарок — вырезанное лобзиком цветочное кашпо. Позже Крацик сдружился со многими военнопленными, а троих из них в шутку называл «сынами» (а они его «папашей»). Эти три «сына» были: «Константин Андреевич Переяшкин — русский, Антонин Михайлович Сретенский — белорус и Сергей Иванович Парчевский — малорос» (это цитата).

Работавшим на почте русским Крацик проносил под плащом четырехлитровый керамический кувшин, в котором был кофе с молоком, и сдобную булку, испеченную из килограмма муки. Жена старшего лейтенанта Смитала еженедельно передавала пленным выпечку, пани Мерешова и ее сестра — белье и теплые вещи. Пани Якубкова, владелица коптильни, давала копченое мясо и другие продукты. Однажды перед ее магазином упал в обморок ослабевший военнопленный. По ее просьбе узнали фамилию пленного — Кондратенко, и потом пани Якубкова передавала для него копчености со словами «это для того, моего».

Каждый день кто-то умирал, иногда за день было 6–10 похорон, так что почти всегда на кладбище присутствовали русские военнопленные. Поэтому многие доброжелатели угощали чем-нибудь русских именно на кладбище. Охранники брали курево или еду за то, чтобы не замечать, что русским пленным тоже что-то передают.

Из книги Крацика: «Зачастую на йозефовское кладбище рано утром приходили яромнержские дамы и девушки, неся с собой печености и, главное, вкусные рождественские булки с изюмом… В кухне квартиры кладбищенского могильщика варили кофе». И еще цитата: «Я почти еженедельно и почти к каждому православному празднику передавал пленным русским по две коробки сахара… Русские в шутку говорили, что Иисус Христос смог накормить пятью рыбами и двумя хлебами пять тысяч человек, а я смог накормить сорок две тысячи русских».

Что касается лагерного пайка, то в 1918 году одна буханка хлеба полагалась на 15 военнопленных. Плюс вода без сахара, но с цикорием, называвшаяся «кофе».

Чехи с русскими сдружились до того, что однажды в доме одного из местных жителей прошло собрание русских пленных офицеров и чехов-русофилов, на котором обсуждалась возможность антиавстрийского переворота в случае вторжения российской армии в Чехию и Моравию. Крацику в знак дружбы пленные офицеры подарили форменный мундир российского артиллериста и знак отличия «За храбрость».

А потом йозефовская швея Анна Ехова написала донос на 40 человек, включая Крацика, обвинив их в «преступных контактах с вражескими военнопленными». Цитата из доноса: «Анна Войтискова первой вступила в контакт с русскими на кладбище во время похорон военнопленных. Говорят, что она из своего окна кокетничала со Сватоевичем, кларнетистом из музыкального оркестра военнопленных, который время от времени исполнял функции капельмейстера». Но расследование затянулось: видимо, никто не хотел им заниматься, понимая, что война все равно скоро закончится. В июле 1918 года следствие было прекращено.

Терезин. Найти рядового Перельмутера

Город Терезин (носивший до 1918 года и во время Второй мировой войны название Терезиенштадт) очень похож на Йозефов-Йозефштадт. Крепость Терезиенштадт также возведена по приказу короля Германии, императора Священной Римской империи Иосифа II и названа в честь его матери, императрицы Марии-Терезии. Похожие земляные валы, рвы, кирпич и гранит, толстенные стены, укрепления, бойницы, двери с окошками. Все улицы пересекаются под прямым углом, все дома выдержаны в едином стиле.

Подобно Йозефштадту, крепость была настолько хороша с военной точки зрения, что враги даже не пытались ее штурмовать. Лишь однажды, во время Австро-прусской войны 1866 года, часть защитников крепости совершила отчаянную вылазку и уничтожила железнодорожный мост, недавно восстановленный врагами. Обитатели крепости и не подозревали, что война уже два дня как закончилась.

Терезин — один из популярнейших туристических объектов Чехии. Но редкий турист, приезжающий сюда, интересуется событиями Первой мировой войны. Одно злодейство потерялось в тени другого, большего по масштабам. Терезин вспоминают в связи со Второй мировой. Десятки тысяч жертв еврейского гетто Терезиенштадт затмили историю более раннего концлагеря в той же крепости.

На стендах туристической информации, установленных в городе, отмечены два десятка достопримечательностей. Военного кладбища времен Первой мировой среди них нет. Чтобы отыскать его, нужно сначала найти еврейское кладбище и крематорий. У стены этого кладбища, за захоронениями жертв холокоста, можно увидеть несколько надгробных камней с арабской вязью и цифрами, обозначающими номер полка русской армии и год смерти военнослужащего-мусульманина.

А среди множества надгробных плит с именами евреев, не переживших Вторую мировую, неожиданно обнаруживается единственное надгробие времен Первой войны. Йоэль Нисон, российский военнослужащий. Скончался 8 сентября 1918 года.

А если обойти еврейское кладбище справа, а потом сообразить, куда идти дальше, то можно оказаться с другой стороны забора, разделяющего могилы жертв двух войн.

На этом «нетуристическом» кладбище стоит памятник с двумя надписями: «Памяти русских воинов, умерших на чужбине в великую Мировую Войну 1914–1919» и «Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (все те же строки из Евангелия от Иоанна). Когда-то к этому памятнику возлагали венки пражские эмигранты белогвардейского происхождения.

И сейчас у подножия монумента лежит венок с лентой-триколором. Только белый, синий и красный цвета на ленте расположены в непривычном для россиян порядке. И надпись на ленте не по-русски, а по-чешски.

Еще на этом кладбище был когда-то похоронен самый известный узник крепостной тюрьмы. Тот, кто сделал первый выстрел Первой мировой. Национальный герой Сербии Гаврила Принцип.

На кладбище времен Первой мировой также сохранилось несколько захоронений российских военнослужащих-евреев с надписями на надгробиях на древнееврейском и немецком языках.

Вот под этим камнем лежит, например, Израэль Хельдман, 32 лет, военнослужащий 69-го пехотного Рязанского генерал-фельдмаршала князя Александра Голицына полка. Рядом покоится прах Якоба Нахотина, 28 лет, военнослужащего 46-го пехотного Днепровского полка. В том же полку чуть раньше Якоба служил подпоручик Куприн, который написал про полковую жизнь повесть «Поединок». Исаак Каневский, Исаак Баграш, Хуна Ставицкий, Хирш Фуришанский, Хаим Землинский, Нахум Бродский, Лео Биерфюрер, Соломон Вейнгартен...

Вольф Перельмутер, 25 лет, 37-й пехотный Екатеринбургский полк. Уроженец села Песочного Ковельского уезда Волынской губернии. Из всех пленных воинов российской армии, чьи имена сохранили надгробные камни терезинского кладбища, найти информацию удалось только о нем.

Вольф Перельмутер, рядовой, холостой, иудейского вероисповедания, был признан без вести пропавшим 18 (31) августа 1914 года. О чем была сделана соответствующая запись в «Именном списке убитым, раненым и без вести пропавшим нижним чинам». Это случилось в самом начале войны. Его полк перешел русско-австрийскую границу 12 (25) августа, а затем вступил в Томашевское сражение Галицийской битвы. Это те самые Галицийские поля из народной песни:
Брала русская бригада
Галицийские поля,
И достались мне в награду
Два железных костыля.
Из села мы трое вышли,
Трое первых на селе.
И остались в Перемышле

Двое гнить в сырой земле (...)

После пары боев рядовой Перельмутер «пропал без вести» в районе посада Тышовцы Люблинской губернии (современный город Тышовце в Польше).

Вот ты и нашелся, Вольф. Ты не пропал. Ты попал в концлагерь Терезиенштадт. Ты умер, скорее всего, от голода или от болезни и был похоронен на местном кладбище 22 сентября 1916 года.

Если у тебя и осталась родня в селе Песочном, вряд ли она пережила следующую мировую войну.

Но если имя Вольфа Перельмутера хотя бы значится в списке пропавших без вести, то от многих его соотечественников не осталось даже имен. Из 1700 военнопленных, похороненных на кладбище крепости Терезиенштадт, более 1150 человек были родом из России. Как их звали? Откуда они были родом? В каком полку они служили? Имели семью? В какого бога верили? Этого мы, потомки, возможно, никогда уже не узнаем.

Йозефов. Найти штабс-капитана Подобедова

На плитах в Йозефове больше имен, чем на надгробиях в Терезине. Поэтому о некоторых военнослужащих, похороненных там, можно разыскать информацию.

Сложно с полными тезками. Михаил Волков, Петр Зайков, Никита Колесников, Иосиф Мельниченко, Ефим Николаенко, Василий Богатов, Иван Мошков — эти и другие распространенные сочетания имен и фамилий в списках пропавших без вести, попавших в плен, раненых, награжденных числятся по нескольку раз. Какие-то попадаются по одному разу, но нельзя с уверенностью сказать, что это один и тот же человек.

Есть очень похожие. Рядовой Илья Мельниченко из Херсонской губернии мог быть Ильей Мельнитшенко (на табличке). Филипп Филиппович Сейн из Минской губернии, возможно, Филипп Сень (на табличке). Пропавший без вести старший фейерверкер Люсин Антон, раненный в 1914 году, мог быть Люсиным Антоном, умершим в Йозефове в 1915 году. Георгиевский кавалер Прокоп Шаповалов, возможно, также умер в Йозефове. Как и Макар Матвеевич Александров из Оренбургской губернии, старший унтер-офицер Андрей Тихонович Гук из Таврической губернии, Алексей Петрович Краснухин из Курской губернии, чье звание забыли указать в списках. Как рядовой Тетерин Михаил из Вологодской, католик Матвей Васильевич Будаков из Смоленской, Ефим Трифонович Долгополов из Астраханской, Никита Лисовой из Тобольской, Даниил Васильевич Горбунов из Тамбовской...

Чем более редкие имя и фамилия, тем выше уверенность в точном совпадении. Вероятнее всего, Липа Нудельман, умерший и похороненный в Йозефове в 1915 году, это рядовой Липа Хаимович Нудельман из Ямпольского уезда Подольской губернии, пропавший без вести 21 ноября 1914 года. А Григорий Корнатович из Йозефова — это уроженец той же Подольской губернии рядовой Григорий Фатеевич Карнатович, женатый, православный, согласно официальным документам, «оставленный на поле сражения». А Мохомедьян Кусеев, чье имя можно прочесть на табличке, это, скорее всего, Мухамедия Кусеев, рядовой, исламского вероисповедания, из Оренбургской губернии, пропавший без вести 18 декабря 1914 года.

Военные архивы и газеты столетней давности гораздо лучше сохранили информацию об офицерах, чем о солдатах.

С очень большой долей уверенности можно сказать, что Михаил Подобедов (с таблички) — это Михаил Семенович Подобедов, героический офицер 185-го пехотного Башкадыкларского полка. Кадровый военный, вступивший в войну поручиком, Подобедов был повышен в звании до штабс-капитана. Уже в первый месяц войны он был ранен в бою рядом с деревней Подзамче (это все те же самые Галицийские поля). В 1915 году награжден «за отличие в делах против неприятеля» орденом Святого Владимира IV степени с мечами и бантом и орденом Святой Анны III степени с мечами и бантом и еще раз ранен. В том же 1915 году он был объявлен пропавшим без вести, а потом на его личной карточке в офицерской картотеке появился штамп «Плен. Австр». В том же году в австрийском плену он и скончался.

Миловице. До 1968-го еще полвека

Всего на территории Австро-Венгрии было около 50 лагерей для военнопленных, и практически во всех содержались пленники из России. Памятники русским жертвам Первой мировой были установлены на трех лагерных кладбищах, находящихся на территории современной Чехии. Третий — в городе, который 100 лет назад назывался Миловиц, а сейчас — Миловице.

Многие уроженцы Советского Союза знают этот город гораздо лучше, чем Йозефов или Терезин. В печальной памяти в 1968 году в Миловице был размещен штаб Центральной группы войск. И граждан СССР в Миловице было во много раз больше, чем граждан ЧССР.

А за время Первой мировой войны через лагерь в Миловице прошло 46 тыс. человек.

Военнопленных из России, взятых в плен австро-венгерскими войсками, опекала Испания. Но испанские инспекторы, посещавшие лагерь, почему-то не заметили, например, что в декабре 1914 года охранники выгоняли обитателей лагеря просить милостыню по окрестностям, так как кормить их было нечем.

Смертность в Миловице была намного большей, чем в Йозефштадте. На местном кладбище погребено как минимум 6 тыс. пленных. По некоторым данным, цифра может быть раза в два больше.

Среди погибших пленников как минимум 5170 итальянских, как минимум 521 русский, как минимум 51 сербский солдат и представители других народов. Католики, православные, мусульмане, иудеи. Чаще всего кладбище называют итальянским, реже — международным.

Кладбище открывается для посещения на 2,5 часа в день. Большую часть территории занимают белые кресты из каррарского мрамора. Они установлены на могилах итальянских солдат. На русских могилах — черные надгробные камни с православными крестами, полумесяцами и шестиконечными звездами. Имен мало, гораздо чаще цифры. Ни о ком из тех, чьи имена есть на надгробиях, информации найти не удалось.

На флагштоках реют три флага — ЕС, Чехии и Италии. Российского флага нет. Два памятника. На одном из них — Георгиевский крест и надпись «Русским воинам. 1914–1918». Белогвардейские офицеры и генералы, жившие в Праге после октября 1917 года, чаще всего приносили цветы к этому памятнику. Миловице ближе к Праге, чем Йозефов и Терезин. Сейчас у подножия лежит венок с белыми, синими и красными цветами, но невозможно понять, чей флаг они обозначают — российский или чешский.

Как рассказал мне смотритель кладбища, перед выводом советского гарнизона из Миловице советские военные установили вокруг кладбища ограду (раньше ее не было). Недавно на деньги российского посольства был приведен в порядок мемориал советским воинам, погибшим при освобождении Миловице во время Второй мировой.

А еще на кладбище есть музей. Его содержание финансирует Министерство обороны — Италии, не России. Среди дюжины фотографий военнослужащих, похороненных здесь, нет ни одного российского фото. В толстенной книге отзывов среди множества записей, сделанных посетителями,— только две на русском языке. Одна из них моя.

И полтысячи солдат и офицеров российской армии, похороненных в Миловице, вместе с десятками тысяч, умерших в других австрийских лагерях Первой мировой, второе столетие продолжают оставаться пропавшими без вести.