На закате советской власти в Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС потянулась череда гостей-ходатаев из стран вероятных противников и нейтральных европейских государств. Их интересовали коллекции левых партий, которые хранились здесь в фондах Коммунистического интернационала — Коминтерна.
Здание исполкома Коминтерна на Моховой улице в Москве
Фото: Архив журнала "Огонёк"
Из Москвы на многочисленные запросы шли типовые ответы: «Наш сектор ведет работы по розыску жертв сталинских репрессий, представлявших инокомпартии в Москве». Или явно лукавые отписки: «Весь исторический архив партии в подлинниках был возвращен руководству СЕПГ в 1969–1970 гг. ЦПА ИМЛ материалами Компартии Германии не располагает».
Ясно, что ответы надо было искать не в «секциях» Коминтерна (таковыми считались местные коммунистические партии), а в главном мозговом центре всемирной коммунистической корпорации — Кремле. А сделать это было тогда, да и сегодня не просто. Секреты хранились в надежно охраняемых несгораемых шкафах — сейфах в комнатах без дневного света и при кондиционерах. Поэтому и сегодня мы, так же как и 30 лет назад, далеки от восстановления полной картины деятельности этой грандиозной структуры.
Почему? Да потому что Коминтерн изначально был неразлучно переплетен с советской разведкой вообще и с военным шпионажем в частности, с дипломатией и внешней торговлей. А эти тайны охраняются надежным законодательным, а значит, уголовно-наказуемым заслоном. По отдельным утечкам мы можем определить вектор движения, но вникнуть в детали — увы…
Коминтерновское меню
Кое-что, правда, мы узнали в ходе проведенного Борисом Ельциным исторического «Процесса над КПСС» в 1992 году. Вот лишь небольшой типовой набор цитат из обнародованных тогда постановлений президиума-политбюро и секретариата ЦК.
Смета финансирования исполкома Коминтерна утверждалась Сталиным
Фото: РГАСПИ
Привезти товарища в СССР на «курс спецподготовки в области нелегальной работы и конспирации». Провести «укрепление спецгруппы подготовленными кадрами». Принять таких-то «для прохождения курса подготовки общего типа». Оказать руководству компартии Аргентины «содействие в изготовлении аргентинских паспортов, удостоверений личности и контейнеров для их транспортировки и хранения» «Поручить правлению Госбанка СССР (т. Посконову) выдать т. Пономареву Б.Н. 14 000 000 долларов на специальные цели». «Оказать руководству КП Канады безвозмездную финансовую помощь на открытие книжного магазина в г. Монреале».
Или такой вот документ:
«Срочно
ХАНОЙ
СОВПОСОЛ
Генеральный секретарь ЦК Компартии Сальвадора т. Шафик Хандаль передал нам, что вьетнамское руководство сообщило о готовности с 1 сентября с.г. начать отгрузку партии оружия западного производства для отправки в г. Гавану сальвадорским товарищам.
Свяжитесь с руководством друзей и выясните, с кем должно поддерживать контакт представительство "Аэрофлота" для получения указанного оружия. Окажите необходимое содействие в обеспечении получения и отправки этого груза. Об исполнении информируйте» (приложение № 2 к пункту 5 протокола № 225 заседания Секретариата ЦК КПСС от 20 августа 1980 года).
Обратим внимание на дату — август олимпийского года. А ведь сюжет «жил» и дальше: Шафик Хандаль в 2004 году станет кандидатом на пост президента Сальвадора от Фронта национального освобождения им. Фарабундо Марти. Проиграет, но его наследники будут рулить маленьким латиноамериканским государством два срока, 10 лет, да и сегодня влияют на политику страны…
Всплывшие в ходе «Процесса над КПСС» подробности зарубежных теневых операций общей картины не дают, но оценить масштаб «работы» позволяют, если припомнить количество «национально-освободительных движений», которые курировала и спонсировала Москва.
В последнее время на свет пробился и новый архивный «ручеек» коминтерновских документов — избранные тематические папки из бывшего кремлевского архива политбюро.
В них о деятельности ИККИ и связанных с ним структур. Это Коммунистический интернационал молодежи, Крестьянский и Профсоюзный интернационалы, Международная организация рабочей помощи и даже Интернационал пролетарских эсперантистов.
Судьба этой диковинной организации — единственный сюжет, где белых пятен не осталось: во время ежовского террора пролетарские эсперантисты были беспощадно и чуть ли не поголовно уничтожены. Основанием стала вот эта записка: «Переписка между эсперантистами СССР и эсперантистами капиталистических стран происходит без всякого контроля, что позволяет использовать эсперанто для шпионской и контрреволюционной работы <…> Более того, тов. Москвин (ИККИ) заявил о своей уверенности, что под флагом эсперанто, несомненно, орудуют шпионы и что это движение не имеет для Коминтерна никакого интереса». Разумеется, расстреляют и проявившего бдительность сотрудника Коминтерна т. Москвина.
По всем остальным разделам «коминтерновского меню» известны только фрагменты, хотя порой и весьма живописные. В подтверждение — польский пример из новых «кремлевских папок». 12 сентября 1923 года Дзержинский с группой товарищей (Феликс Кон, Мархлевский, Прухняк и Уншлихт) просят политбюро вмешаться в выборы в польский Сейм. Нужны газета, листовки, издательство, плакаты и митинги. Цена вопроса — 250 млн польских марок. Дзержинский и Ко детализируют концепцию: «Партия рассчитывает на проведение своих кандидатов в Варшаве, Лодзи и Домбровском районе. Возможно, проведение наших кандидатов также в Галиции, Верхней Силезии и Познани». Для отвода глаз создана легальная организация «Союз пролетариата города и деревни» во главе с Центральным исполнительным комитетом. Сталин немедленно отвечает Железному Феликсу: «Скажи кому следует, чтобы поставили завтра в ПБ (Политбюро.— "О") вопрос о "помощи полякам"». Вопрос не только поставили, но и профинансировали: «Ассигновать ПКП 50 тыс. золотых рублей в соответствующей валюте из средств ЦК с тем, чтобы после избирательной кампании в Секретариат ЦК был представлен отчет об израсходовании этих средств».
Дестабилизация в межвоенной Польше была важнейшим направлением в деятельности политбюро и Коминтерна. В то же время и несмотря на видимую «идейность», повсеместной была беспринципная смена курсов и направлений, замена декораций, а вместе с ними и действующих лиц, которые в одночасье объявлялись предателями, шпионами, ренегатами, перебежчиками, вредителями, оппортунистами («по вновь открывшимся обстоятельствам»). Так были уничтожены почти все руководители компартий той же Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии.
В разгар горячего лета 37-го Георгий Димитров пишет Сталину:
«Тот факт, что подавляющее большинство политсотрудников и других ответственных работников ИККИ, работавшие в Коминтерне (в центре и на местах) на протяжении долгих лет, оказались агентами врага, что почти все руководство КП Польши оказалось на службе польской дефензивы (госбезопасности.— "О"), что ряд руководящих лиц из других секций Коминтерна (югославской, венгерской, латвийской, финской) вели подрывную, контрреволюционную шпионскую работу, что люди, как Пятницкий и Кнорин, которых все братские партии считали безукоризненными революционерами и верными большевиками, арестованы как враги народа — все это, как свидетельствует полученная нами информация, вызывает в рядах части наших собственных кадров большое недоумение. Нам нужно возможно скорее, путем соответствующей разъяснительной работы и других мероприятий, устранить подобные вредные настроения, ликвидировать существующее непонимание происходящего и решительно пресечь попытки врагов вносить деморализацию и дезорганизацию в ряды коммунистического движения и сочувствующих нам масс» (13 августа 1937 года).
Товарищам из Коминтерна помогли «понять происходящее»…
Архивы политбюро (точнее, та часть, что стала доступной) раскрывают любопытные подробности того, как под эгидой коминтерновских скандалов рождались крупнейшие геополитические инициативы на тоталитарном фронте.
Ну вот, например, 3 декабря 1924 года советский полпред в Италии Константин Юренев (расстрелян в 1938-м) докладывал Литвинову о том, что Бенито Муссолини предлагает заключить итало-советский политический договор. Он приводит слова дуче: «Вас не должен смущать "враждебный" тон итальянской прессы по отношению к коммунизму, и в частности к СССР. Это случайное проходящее и маловажное явление. Я уже дал распоряжение шефу Отдела печати Министерства иностранных дел, чтобы подконтрольные нам газеты прекратили свою кампанию против Вас. Верьте, что мои слова претворятся в действительность». Муссолини делает философское обобщение: «Я предпочитаю либерализму — керенщине — коммунизм. Я ценю в коммунизме ясность его формул и волю к борьбе». При этом видный деятель Коминтерна и вождь коммунистов Италии Антонио Грамши был заключен в итальянскую тюрьму. Там и умер.
А вот другой пример, уже из осени 1933 года: под шумок проблем с недопуском советских журналистов на процесс о поджоге Рейхстага, на котором судили Георгия Димитрова, едва не начались переговоры на очень высоком уровне о нормализации советско-германских, читай, большевистско-нацистских, отношений. 27 сентября 1933 года советский полпред в Берлине передавал в Москву Сталину, Молотову, Менжинскому и другим доверительные сигналы фюрера: «Бюлов сообщил мне сегодня, что беседа его с Гитлером состоялась вчера в присутствии нескольких министров. Гитлер заявил, что он отделяет внутреннюю политику от внешней, он в состоянии и готов наладить на практике дружественные отношения с СССР и рассеять теперешнее напряженное состояние. Политические географические условия требуют близости Германии и СССР» (шифротелеграмма № 10702).
Сказано, напомним, на первом году «тысячелетнего Рейха», за 6 лет до советско-германского пакта и начала Второй мировой. Не из-за подобных ли документов закрыты все кремлевские папки по компартии Германии после октября 1933 года?
Синьцзянский проект
Авантюрных начинаний за годы коминтерновской истории было множество. Большая часть оканчивалась громким провалом и впустую выброшенными миллионами, но «издержки» организаторов не волновали, а сценарии часто менялись «по ходу пьесы» в зависимости от конъюнктуры. Такова, в частности, судьба амбициозного синьцзянского (или Синьцзян-Уйгурского — по сегодняшней географической номенклатуре) эксперимента Кремля, Коминтерна и Лубянки, подробности которого по сей день засекречены наглухо.
Речь о том, что до войны, несмотря на активные контакты с китайскими коммунистами и руководством Гоминьдана, Сталин склонялся к идее расчленения Китая, частью которой был проект создания марионеточного протектората на границе с советской Средней Азией. Были предприняты и определенные шаги в реализации этой идеи, о чем свидетельствует неизвестный прежде широкой публике документ, который недавно стал доступен.
27 сентября 1936 года политбюро в ответ на совместную инициативу Коминтерна и Разведуправления штаба Красной армии принимает постановление «О Монголии» П43/276. На самом деле разговор шел о «кочевниках», то есть о Синьцзяне: «1. Утвердить представленный тт. Димитровым и Урицким план операции [Молотов дописал: "по помощи «кочевникам»"]. 2. Разрешить вылет на самолете к "кочевникам" тт. Ван Мина (один из основателей китайской компартии, оппонент и конкурент Мао Цзэдуна, видный деятель Коминтерна.— "О") и Арто [Ворошилов дописал: "или Рахи — комдив"]. 3. Отпустить на приобретение [Молотов: "152 авто"] машин, самолета, создание баз, оплату личного состава, орграсходы: ам. долларов — 574 300, тугриков — 1 347 080 и сов. рублей — 1 421 690 [Молотов: "проверить. Деньги тт. Гринько и Урицкому"]. 4. Предложить Наркомату обороны выделить 162 шофера по просьбе правительства МНР для укомплектования автоколонны. 5. Не возражать против соглашения "фирмы" с правительством МНР о проведении операции и предоставлении шоферов и охраны. 6. Предложить "Союзнефтеэкспорту" по договоренности с "фирмой" создать к 1 ноября базы горючего в Далан-Дзагае и отпустить 240 тонн горючего».
Из проекта постановления вычеркнут последний абзац: «7. НКТП к 10 октября выделить для "Союзнефтеэкспорта" 17 цистерн и Совмонголтрансу 120 трехтонных машин».
Об исполнении постановления доступных документов нет, но, согласитесь, забавно: уже тогда в коктейле мировой революции были прозаически замешаны нефть, разведка, доллары, тугрики, «шоферы», «грузовики», «фирмы», самолеты, комдивы.
Губернатор Синьцзяна Шэн Шицай
Фото: wikipedia.org
Во главе Синьцзяна стоял тогда дубань (генерал-губернатор провинции) Шэн Шицай. Ко времени выхода постановления политбюро — уже вполне «ручной» для Москвы: управлял территорией по проверенным советским сценариям и, видимо, под присмотром советского консула в столице региона Урумчи товарища Апресова. Лояльность синьцзянского деятеля к партии Ленина-Сталина была безграничной и поощрялась на самом высоком уровне. 15 апреля 1941 года Ворошилов докладывает Сталину: «Брат дубаня Синьцзянской провинции гражданин Петров Н.И. (Шен Ши Ци), слушатель Военной академии им. Фрунзе, не отступает от меня с просьбами принять его в нашу партию. Мотивы: в Китайскую компартию не может вступить ввиду его постоянного жительства в Москве. В ВКП(б) обычным порядком не может вступить, будучи гражданином Китая. Полагал бы возможным просьбу гр. Петрова удовлетворить».
И быть бы, наверное, новому протекторату, если бы не крутой конъюнктурный разворот: буквально через три месяца после трогательного ходатайства Ворошилова политбюро меняет вектор предпочтений (формально — с подачи руководства Коминтерна) и в китайском раскладе делает другую ставку — на Мао Дзэдуна, будущего могильщика синьцзян-уйгурской независимости вместе с ее дубанем. 2 июля 1941 года Димитров и Мануильский пишут Молотову и Маленкову:
Мао Цзэдун и Ван Мин. В коминтерновских схемах их легко тасовали
Фото: UtCon Collection / Alamy / DIOMEDIA
«ЦК Компартии Китая обратился недавно к нам со следующей просьбой:
"С января сего года по сегодняшний день Чан Кайши не отпустил нам ни одной копейки. Мы находимся в большом денежном затруднении. Просим разрешить выдачу нам денег в сумме одного миллиона американских долларов".
Имея в виду огромное значение продолжения освободительной борьбы китайского народа, в настоящий момент мы считали бы целесообразным оказать возможную денежную помощь китайским товарищам. Отправка такой помощи в Китай технически вполне возможна. Просим вашего решения по этому вопросу».
Сталин голосует «за». Это случилось на следующий день после его исторического обращения к советскому народу по радио («Братья и сестры!»)…
И юный октябрь — впереди?
Наследие Коминтерна жило долго и умирать никак не хотело, сопротивлялось и цеплялось за, казалось бы, бездонный кремлевский кошелек. Когда разбазарили оставшиеся от царского режима драгоценности и перестали за гроши оптом и в розницу гнать за рубеж сокровища Эрмитажа, то на подпитку друзей СССР и КПСС пошли тонны намытого рабами в магаданской вечной мерзлоте гулаговского золота. Затем начали брать в долг валюту на Западе под нефть и газ. Дабы по ленинско-сталинским рецептам воплощать в жизнь мечту поэта революции Александра Блока: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем».
Раздули. Погасить никак не могут до сих пор.
22 ноября 1924 года, выступая перед членами коллегии Наркомата иностранных дел, Максим Литвинов (в ту пору замнаркома Чичерина и жесткий его оппонент) заявил: «Коминтерн мы не изгоним из СССР, а на его деятельность влиять не можем и не имеем ни малейшего желания. Кто хочет иметь с нами сношения, должен раз навсегда примириться с фактом существования Коминтерна на нашей территории. Нет той цены, которой буржуазия могла бы купить у нас борьбу с Коминтерном».
Так и случилось. Коминтерновские ноу-хау, стиль и методы работы «всемирной партии трудящихся», отсутствие моральных преград и географических границ на пути к поставленной цели, сценарии авантюрных операций, тонкая конспирация и совершенная секретность — все это пережило Ленина и Троцкого, Бухарина и Сталина, хрущевскую оттепель и брежневский застой, горбачевскую перестройку и распад СССР. Не стоит забывать уроки Коминтерна. Тем более что еще не все они пройдены…
