Безнадежное дело Хаммаршёльда
Мадс Брюггер, 2019
Фото: Tore Vollan
Эталонной «тайной века» считается убийство Кеннеди, но и оно меркнет перед гибелью генсека ООН Дага Хаммаршёльда, чей самолет врезался в землю 18 сентября 1961 года близ аэропорта Ндолы (современная Замбия). Генсек метался в африканском небе, пытаясь разрешить им же самим донельзя усугубленный кризис в Конго: в Ндолу он летел на переговоры с Чомбе, ставленником бельгийских горнодобывающих компаний, главой сепаратистской провинции Катанга. Имя Чомбе тогда не упоминалось без добавления титула «палача Патриса Лумумбы». Это его наемники растерзали — не без попустительства войск ООН — премьер-министра Конго. Вы не поверите, но в фильме 46-летнего датчанина Мадса Брюггера слово «Лумумба» не звучит ни разу, хотя это именно тот случай, когда одна смерть провоцирует цепь других.
Факт убийства не доказан. Был ли самолет сбит, заминирован на земле, или ошибся пилот, не узнать: обломки-улики уничтожены. Выдвигалась даже отнюдь не безумная версия самоубийства генсека, угробившего за компанию 15 спутников. В фильме он удостоился пары банальностей: «пламенный идеалист», считавшийся «скучным технократом», хотел Африке добра и курил трубку. Уж кем-кем, а скучным типом Хаммаршёльд точно не был. Он целеустремленно шел к превращению секретариата ООН в надгосударственное правительство, а себя мнил президентом мира. Писал стихи, возможно, скрывал гомосексуальность и заносил в заветный дневник мысли, взывающие к срочной помощи психиатра: «Отражает ли беспросветность моего мира мою ничтожность или мою честность, симптом ли это слабости или силы, указывает ли на то, что я сбился с пути, или на то, что я следую по нему? Даст ли отчаяние ответ на это?»
Ладно, ничто личное режиссеру фильма не интересно, он надеется на «новые технологии», позволяющие отыскать захоронение обломков. Технологии в данном случае — это миноискатель и пара пробковых шлемов: в Африке, знаете ли, жарко. Рыщет он с миноискателем недолго: как в анекдоте о битве за сторожку лесника, «пришел лесник», то есть секьюрити аэропорта, и всех прогнал. Что не мешает Брюггеру с чувством глубокого удовлетворения раскурить сигару, отложенную на случай удачи.
Фото: Tore Vollan
Фото: Tore Vollan
Отсутствие результатов — тоже результат, если речь идет о телепопсе, но «Безнадежное дело Хаммаршёльда» вроде бы претендует на благородный жанр документального расследования. Режиссер имеет право на кредит доверия: простим ему анимационные вставки и руки, тасующие колоду карт (на фото мертвого генсека виден засунутый за воротник вроде бы пиковый туз). Озадачивают диалоги автора с секретаршей, но их тайна к финалу разъясняется — девушка оказывается «скорбным взглядом Африки», ее «немым укором».
Сам же Брюггер со своими тату и сигарами напоминает Бората. Вот он носится с куском железа, испещренным подозрительными отверстиями. Соратник режиссера нашел его в вещах отца, обитающего в доме престарелых, и счел куском обшивки самолета генсека. С ценной уликой он почему-то разъезжает в метро, но эксперты в любом случае удостоверят: железо не от обшивки, дырки не от пуль.
Вот он вышел на след «одинокого рейнджера», наемника-бельгийца, якобы сбившего самолет. Друзья говорят: милый был человек, не расставался со стволом и гранатой. Почему? Те разводят руками. Наверное, чего-то боялся, но чего? Тоже мне бином Ньютона: конечно, «псу войны» и, возможно, уголовнику решительно нечего бояться. Ах, оказывается, он вообще не был летчиком? Ничего, Брюггер не отчаивается. Он выходит на единственного готового дать показания сотрудника суперсекретной южноафриканской спецслужбы SAIMR. «Какими операциями вы занимались?» — «Тайными».— «И что, убивали людей?» Зрители должны пережить глубокий шок, узнав, что агенты ЮАР, воевавшей со всеми соседями и управлявшейся редкостным паноптикумом изуверов-расистов, убивали людей в ходе секретных операций. Впрочем, как явствует из слов того же агента, в ЮАР про SAIMR «знали все», а работали в ней тысячи людей.
Фото: Tore Vollan
Фото: Tore Vollan
Тайна SAIMR так увлекает Брюггера, что о Хаммаршёльде он быстро забывает. Гораздо больше его интересует, почему некий Кит Максвелл, вроде бы оккультный гений SAIMR, всегда ходил в белом. Радуется, как ребенок, раздобыв фото его автомобиля. Гадает, почему Максвелл наряжался адмиралом Нельсоном, хотя отставники уже разъяснили, что старина Кит с головой не дружил. Наконец, находит разгадку, пусть и не той тайны, которую расследовал. Не гибели Хаммаршёльда, а — бери выше — эпидемии СПИДа. В свободное от поисков затонувших сокровищ, убийств африканских лидеров и маскарадов время Максвелл, выдавая себя за врача, распространял инъекционным путем вирус среди африканцев. Да ладно, скажет советский человек: мы-то знаем, что СПИД — изобретение ЦРУ. Словно услышав его голос, Брюггер вспомнит про пиковый туз на трупе. Это ж визитная карточка убийц из ЦРУ! Как же, как же, на трупах Лумумбы и Альенде тоже, помнится, лежали тузы пик.
Вообще-то, карты раскидывал на трупах полковник Килгор, обожавший утренний запах напалма, в «Апокалипсисе сегодня». Брюггер что-то напутал. Или не напутал — ведь убедительнее всего звучит его фраза: «Все мои фантазии оказались правдой». Что ж, тем хуже для правды. Ведь Брюггер и есть Борат от документалистики, уже привозивший в КНДР в «Красной капелле» (2009) немыслимую труппу «датских корейцев» и кривлявшийся под «посла Либерии» в ЦАР в «После» (2011). Но там-то он — в меру своих сил — просто пробовал на излом некую окостеневшую реальность. А здесь переступил грань между мокьюментари и фейком, ухитрившись скомпрометировать сам жанр документального расследования.