премьера кино
Сегодня в московский прокат выходит драма Алана Паркера "Жизнь Дэвида Гейла" (The Life of David Gale), в которой Кевин Спейси сыграл самоотверженного борца против смертной казни, а Кейт Уинслет — журналистку в погоне за сенсацией. К удивлению ЛИДИИ Ъ-МАСЛОВОЙ, оказалось, что акула пера более человечный персонаж, чем враг электрических стульев.Проблема смертной казни не стоит выеденного яйца по сравнению с дилеммой, которую ставит перед критиком "Жизнь Дэвида Гейла": тварь ли я дрожащая или право имею выдать финал непонравившегося фильма? Ведь с одной стороны, хочется сэкономить зрителю 130 минут, которые можно потратить с гораздо большей пользой, но надо же учесть и интересы других людей, которые как раз любят, когда два часа тянут кота за хвост, а потом резко отпускают и обнаруживается, что это был вовсе не кот, а, наоборот, морская свинка. Именно таков повествовательный принцип картины Паркера, в названии которой "жизнь" означает не жизнеописание (представлен довольно небольшой фрагмент судьбы героя), а некую ценность, положенную на алтарь общего дела.
Методы протеста у борцов со смертной казнью в "Жизни Дэвида Гейла" выглядят как малорезультативные: они устраивают демонстрации во время экзекуций, а потом обреченно зачеркивают красным маркером фотографию очередного смертника из тех, что вывешены у них в офисе. Так бы все это и продолжалось ни шатко ни валко, если бы не пошла под откос жизнь Дэвида Гейла, преподававшего философию в Техасе, где приводится в исполнение большинство американских смертных приговоров.
Сценарий "Жизни Дэвида Гейла" написал дебютант, тоже бывший преподаватель философии, видно, вложивший в уста героя фразы из своих лекций: "Фантазии должны быть нереализуемыми, потому что в тот момент, когда вы это получаете, оно вам больше не нужно" или "Счастливы мы только тогда, когда мечтаем о будущем счастье". Все равно находится двоечница, не способная усвоить даже эти банальности и желающая сдать экзамен не интеллектуальными, а сексуальными усилиями. Герой сначала проявляет стойкость. Но потом, сходив домой, обнаружив, что жена опять зачем-то уехала в Испанию, и посюсюкавшись с ребеночком, идет на вечеринку, где выясняется, что профессор любит выпить и этим можно воспользоваться. Свежеотчисленная студентка загоняет его в ванную и, опершись на раковину, советует сорвать с нее трусы и укусить за плечо, а потом обвиняет в изнасиловании. Обвинение вскоре снимают, но все равно миссис Гейл только и ждала предлога, чтобы свалить в Испанию с концами, забрав ребенка и продав дом. Далее следуют жалкие картины разложения: уволенный из университета пьяный Гейл идет по улице и читает сам себе лекцию про Сократа и Аристотеля, а потом сидит в кружке анонимных алкоголиков.
В довершение всего его внезапно арестовывают и приговаривают к смертной казни за то, что он изнасиловал и ритуально убил свою лучшую подругу и соратницу по борьбе. За четыре дня до приведения приговора в исполнение в камере появляется известная журналистка, мгновенно верящая в невиновность героя, и тут тоскливая киноповесть переходит в динамичный детектив. Персонаж Кейт Уинслет мигом раздобывает нужные видеокассеты с доказательствами невиновности и даже проводит следственный эксперимент, который вполне мог бы стоить жизни ей самой. Кульминацией детективного раздела служит захватывающий параллельный монтаж: Гейл ест последние в своей жизни блины с кленовым сиропом и принимает предсмертный душ, а у репортерши ломается машина, и она припускает за справедливостью бегом. Я уже представляла Кейт Уинслет отвязывающей Кевина Спейси с электрического стула и выносящей его на руках — как Брюс Уиллис Джулию Робертс в пародийном финале фильма Роберта Олтмена "Игрок". Но у Алана Паркера спасительница вряд ли бы услышала слова благодарности от человека, уже настроившегося стать мучеником и подведшего под это философскую базу: "Мы знаем моменты, когда мозг начинает переживать свои желания, наваждения, привычки, мечты. Может быть, смерть — это подарок".
Вот это-то и есть самое щекотливое — что борцы против смертной казни решают пожертвовать ради идеи своей жизнью тогда, когда она им уже не мила: Гейл лишился семьи и работы, а его соратница заболела лейкемией. И тот смертельный номер, который они проделывают ради доказательства несовершенства судебной системы, имеет своим побочным эффектом дискредитацию противников смертной казни — раз они свою-то конкретную жизнь в грош не ставят, как могут убедить общество в ценности любой, абстрактной жизни вообще? Не говоря уже о том, что они пытаются достичь своей благородной цели мошенническим путем и бессовестно используют других людей. Именно это особенно взбесило ведущего представителя американского критического истеблишмента Роджера Эберта, поставившего фильму ноль целых хрен десятых звездочки, чего на моей памяти с этим уравновешенным человеком еще не случалось. Эберт мотивировал свой вердикт "интеллектуальным банкротством и моральной нечестностью", хотя я бы первым пунктом приговора поставила художественное убожество.