Как успеть в первый караван

Потенциал по приему прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в Узбекистан в ближайшие десять лет составит около $65 млрд, из которых на несырьевые сектора приходится $20 млрд, указывает в майском страновом инвестобзоре BCG. В силу редкого стечения обстоятельств, в том числе необходимости осуществлять сверхбыстрые регуляторные реформы, и большого объема накопленных ограничений Узбекистан в состоянии стать лидером в привлечении традиционных ПИИ в Средней Азии в ближайшие годы — в первую очередь за счет емкого внутреннего рынка.

Степень недооценки инвестпривлекательности экономики Узбекистана, по всей видимости, может быть очень высока, результаты реформ 2016–2019 годов позволяют предположить, что страна может стать драйвером инвестбума традиционных ПИИ в регион Центральной Азии, следует из майского обзора Boston Consulting Group (BCG) «Узбекистан: окно возможностей». Потенциал привлечения ПИИ в страну до 2029 года BCG оценивает в $65 млрд, из них на сырьевой сектор приходится $45 млрд, на несырьевой и сервисный — $20 млрд, а особый интерес вызывает необычная «традиционность» инвествозможностей страны — в силу нечастого стечения обстоятельств в Узбекистане в ближайшие годы востребованы вложения в ТЭК и майнинг, химпром, АПК и текстильную отрасль, а также в стройсектор, туризм, банки и телеком — это в основном трудоемкие отрасли, но Узбекистан как раз профицитный в трудовом отношении регион, экспортирующий 2–6 млн рабочих в год в смежные экономики.

После кончины основателя новой узбекской государственности Ислама Каримова в 2016 году новый президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев объявил о программе масштабных регуляторных реформ. До 2017 года ВВП Узбекистана рос на 7–9% в год, впрочем, в «закрытом» режиме — ограничения на вывод капитала, сверхжесткое банковское регулирование и крайне высокие показатели восприятия коррупции делали страну для ПИИ почти бесполезной. Два года сверхбыстрых реформ (на их фоне рост ВВП замедлился до 5% в год, прогноз на 2019 год — 5,1%), которые, исходя из цитат топ-менеджмента существующих инвесторов в экономику страны, иногда даже дезориентируют столкнувшиеся с постоянными изменениями компании, сильно улучшили перспективы ПИИ. Открывшееся «окно» для них предполагает относительно высокие риски при высокой доходности, при этом первые будут в ближайшие годы, предположительно, быстро снижаться при резком росте конкуренции — но пока она невысока и оставляет возможность быстрого входа на этот рынок компаний, ориентированных на Среднюю Азию в целом — это около 70 млн потребителей, на Узбекистан приходится 32 млн. BCG констатирует, что экономика страны сильно диверсифицирована (ни один экспортный сектор не занимает более 20%), а интересен в первую очередь ее емкий и развивающийся внутренний рынок.

Видимо, ключевым фактором, который в будущем может вновь изменить базовые параметры для ПИИ в Узбекистане, станет ожидаемая банковская реформа — кредитный рынок в стране неразвит, внутренний долг почти отсутствует, банковские нормативы (три госбанка контролируют около 50% рынка) существенно жестче, чем в ЕС и РФ. «Окно» для инвестиций при этом уже открыто решением о переходе к свободному курсообразованию и снятием части ограничений на репатриацию капитала. Риски же, помимо политических, в том числе внешних (например, обострение ситуации с безработицей при ограничении импорта рабочей силы Россией), определяются сильной зависимостью Узбекистана от торговых партнеров (РФ, КНР, Казахстана), изменениями в энергополитике (Узбекистан субсидирует госпредприятия, контролирующие сектор utilities, возможности безболезненных реформ в этом секторе ограничены) и беспрецедентной скоростью реформ — как констатируют в BCG, создание бизнеса на кажущихся «фундаментальными» особенностях регулирования может оказаться ошибочной идеей. Тем не менее идея успеть войти в Узбекистан до завершения реформ, считают в BCG, выглядит очень продуктивной.

Дмитрий Бутрин