Спустя три года после премьеры коллаж из оперы «Иоланта» и балета «Щелкунчик», выполненный Дмитрием Черняковым по заказу Парижской оперы, — вновь на ее сцене. Ушел элемент неожиданности, зато появилась возможность внимательнее слушать и смотреть.
Фото: Julien Benhamou / Opera national de Paris
За это время Дмитрий Черняков успел показать в Парижской опере «Снегурочку» Римского-Корсакова и «Троянцев» Берлиоза. Даже для новой парижской публики он теперь — старый знакомый. После первой «Иоланты/Щелкунчика», нашумевшей в 2016-м, активно обсуждалось: «поняли французы» или «не поняли французы».
На сей раз количество желающих попасть на детскую новогоднюю сказочку поубавилось, зато появились люди, приехавшие специально «на Чернякова» и раскупившие места сразу после объявления программы.
И это притом, что и премьерные его работы есть где посмотреть: в Берлине только что показали «Обручение в монастыре», в Брюсселе ждут «Сказки о царе Салтане», а там, наконец, и Москва, где зимой режиссер после затянувшегося перерыва выпустит новый спектакль — «Садко» в Большом театре.
В гибридном парижском спектакле Черняков объединил оперу и балет, превратив «Иоланту» в оперу в балете — вместо более привычных балетов в опере. «Щелкунчика» же он разделил на несколько частей, каждая из которых могла быть сравнена по длительности с «Иолантой», и раздал эти части трем разным хореографам — Артуру Пите, Сиди Ларби Шеркауи и Эдуару Локу.
Притягательности замысел за три года не потерял.
Кажется, наоборот, что постановка стала классикой, но с классикой надо бы обращаться бережнее.
Не лучшей находкой в этот раз оказалась Валентина Нафорницэ, сменившая Соню Йончеву в роли Иоланты, простоватым вышел Дмитрий Попов—Водемон и совсем неудачным оказался Кшиштоф Бачек, король Рене, не выглядевший ни нежным отцом, ни, вопреки своему двухметровому росту, величественным государем. Зато по-прежнему хороши и профессиональны в своих неглавных ролях Елена Заремба—Марта и Геннадий Беззубенков—Бертран.
Огрехи оперы, хоть и заставили пожалеть о том, что режиссер с его перфекционизмом не участвовал в восстановлении, не противоречили отведенной ей замыслом роли скромного домашнего спектакля. И тем внимательнее заставляли ждать момента перехода, который Дмитрий Черняков решал необычайно эффектно. Он придумал превращение сценки в сцену, раскрыв стены комнаты, где прозревает Иоланта, залу. На возобновленном спектакле машины сработали плохо, медленно, но замыслу по-прежнему можно было аплодировать.
В прошлый раз неожиданность балета заставала врасплох. Сейчас можно было оценить переход от нарядного праздника Питы к ночному кошмару Лока и к крушению мира Сиди Ларби Шеркауи.
Кто-то из трех справился лучше, кто-то хуже, но с помощью Чернякова они дали нам совсем другого «Щелкунчика», позволив забыть о советских утренниках и славе самого дорогого новогоднего балета на территории Российской Федерации.
В балете главную героиню, как и на премьере в 2016-м, танцует все та же Марион Барбо: с ее детским телом и застенчивой повадкой она вновь проявила и тонкость танца, и силовую выдержку, и психологическую точность. Барбо провела свою Марию через все испытания, которые выпадали на долю слишком поздно прозревших русских принцесс, сделав это с ответственностью и благодарностью: появление в «Иоланте/Щелкунчике» изменило ее карьеру, о чем она и рассказала в интервью “Ъ”.
Марион Барбо о «Щелкунчике» Дмитрия Чернякова
Парижская публика открыла для себя Марион Барбо на премьере оперы-балета «Иоланта / Щелкунчик» в 2016 году. Ситуация для оперы исключительная: на нее — артистку кордебалета — фактически ставили спектакль три звездных хореографа — Эдуар Лок, Артур Пита и Сиди Ларби Шеркауи. Сегодня она «первая танцовщица» — ведущая солистка, впереди большие партии в большой классике. Но роль Мари в «Щелкунчике» для нее навсегда останется самой главной. О работе с Дмитрием Черняковым, о современных хореографах и балете Парижской оперы Марион Барбо рассказала Марии Сидельниковой.