«Мой брат Мурад закончил техникум и три года назад поступил на первый курс университета имени Пирогова, ему было 22 года. 30 августа 2016 года около 6:00 раздался звонок, и брат пошел открывать дверь. Я услышала грохот и тоже вышла в коридор. Наша квартира заполнилась людьми в форме и масках. Оказалось, это сотрудники специального отряда быстрого реагирования МВД РФ (СОБР). Они заявили, что мой брат вчера убил сотрудника ГАИ в Дагестане, я ответила, что вчера он оплачивал учебу в Москве, показала им чек. Потом они сказали, что он ездил в Сирию, но я показала им загранпаспорт, там нет отметок таможни: он два года никуда не выезжал. Тогда они заявили, что он вербовщик, террорист и у него есть оружие. Когда в коридор вышли родители, отца затолкали обратно в комнату и стали там бить. На брата надели наручники, стали бить электрошокером и пинать ногами по голове и телу. Его заставляли признаться в убийстве, в хранении наркотиков. Потом затащили на кухню, перевернули стол, бросили брата на пол. Отломили от стола ножку, били ею по голове и спине, душили пакетом, втыкали нож в ступни. Брат два или три раза терял сознание, они его обливали водой, приводили в чувство. Один из людей в масках, это был Орудж Джирингов, которого после нашего дела перевели из ГУВД Москвы в ОВД Дербента начальником полиции, сказал нам: «Хорошо, что вы не в Чечне и не в Дагестане находитесь, а то мы бы вас сразу расстреляли». Тогда же приходили кинологи с двумя собаками, одна искала наркотики, другая — взрывчатые вещества, но ничего не обнаружили. Люди в масках попросили для брата одежду и наскоро вытерли с него кровь. Пришел следователь со своими понятыми, у брата произвели «личный досмотр», и в кармане его брюк обнаружили сверток. Нам не сказали, что это, просто положили в коробку и заклеили скотчем. Потом сказали, что у него нашли 40 граммов спайса. Во время следствия с этого свертка не сняли отпечатки пальцев, а суд не посчитал нарушением, что коробку не опечатали. Брата увезли в отдел полиции, нам не говорили, где он. Мы туда приехали, я начала открывать все двери подряд, чтобы найти его. За одной из них на полу лежали спортивные маты, и я увидела брата на них и подумала, он умер. У нас в это время уже был адвокат, он и вызвал скорую. Обвинение брату предъявили 31 августа по ч. 2 ст. 228 УК РФ — хранение наркотиков в особо крупном размере. У него не взяли ни одного анализа крови, а анализ смывов с рук не показал ни следов взрывчатки, ни следов наркотиков. Полгода дело брата не шло, ему только продлевали арест. А потом дело передали на тот момент главе управления Следственного комитета по Москве генералу Александру Дрыманову, его в 2018 году задержали, но не по нашему делу, а по делу о взятках. Он начал допрашивать сотрудников полиции и нас. Правда, в обвинительном заключении он не учел ни одного нашего показания, как и суд. Брата осудили в январе 2018 года на три с половиной года. В суде показания давал Георгий Мамырин, который руководил этой «спецоперацией». Его слова судья приняла на веру, а в 2018 году на самого Мамырина уже было возбуждено уголовное дело по статье о превышении полномочий: он в ноябре 2017 года подбросил наркотики в Химках кому-то в машину, этот момент заснял видеорегистратор. Но его не осудили, он сбежал в Грузию. Никого в итоге не наказали, и мы до сих пор живем с этим.»

Записала Анастасия Еремина

«Это было в апреле 2016 года. Мы тогда находились на пилораме: знакомый попросил приехать и помочь ему погрузить что-то. Вдруг услышал крики и увидел, что все начали разбегаться, поэтому тоже интуитивно побежал, но меня кто-то сбил с ног. Я упал на живот, и меня начали бить по голове, по телу, потом перевернули на спину. В этот момент я увидел Антона Мерлугова, который был начальником уголовного розыска в Ветлуге. Он меня бил, и из носа пошла кровь. Я говорю: «Остановись, я дышать не могу, задыхаюсь», но его это не волновало. Он поднял меня за волосы и вывел на дорогу к другому сотруднику полиции, а сам побежал еще кого-то искать. Когда вернулся, ему под руки попалась палка, и он ударил меня ею по спине, приказал встать и идти вдоль дороги. На ходу пинал, пытался в лужу уронить и заставлял бежать. Мы подошли к машине, они открыли багажник и приказали лечь в него, я лег. Так, в багажнике я и поехал в отделение полиции; когда машина остановилась, услышал крики, потом выяснилось, что это кричал Якушев (Павел Якушев, второй потерпевший по делу.— “Ъ-Приволжье”), он тоже был с нами тогда на пилораме. Меня из багажника достали и завели в кабинет, стали допрашивать, кто еще был на пилораме, сказали: «Давай, рассказывай, или будем бить тебя». Мерлугов то приходил, то уходил, я слышал, что в кабинете поблизости кто-то кричит, понял, что избивают допрашиваемого. Через какое-то время Мерлугов вернулся, показал сапог в крови: «Вот, смотри,— говорит.— Думай, будешь рассказывать или нет. А то будем с тобой так же разговаривать». Я и рассказал, как все было. Потом мне Павел Якушев предложил написать заявление и снять побои. Я и раньше слышал, что Мерлугов избивал людей, на уровне слухов знаю, что пострадавшие пытались обращаться в ветлужскую прокуратуру, но там дела быстро замяли. Мы туда не пошли, а поехали сразу в следственный комитет в Урень. Дело там много раз отказывались возбуждать, но в итоге начали проверку. После этого ко мне приехал начальник отделения полиции Александр Назаров, уговаривал забрать заявление, но я отказался: у меня после побоев начались проблемы со зрением, сейчас я почти ничего не вижу. Они уехали, а вечером у дома меня поджидал УАЗик с сотрудниками полиции. Забрали в отделение, сказали, что им позвонили (как позже было установлено, по инициативе Антона Мерлугова.— “Ъ-Приволжье”) и сообщили, что у меня при себе наркотики. Привели понятых, сразу было видно, что своих, они потом подвезли каждого до дома и пообещали по бутылке. После того как у меня проверили вещи и ничего не нашли, вышел Антон Мерлугов и сказал: «Думай, будешь забирать заявление или нет, а то в следующий раз мы у тебя что-нибудь найдем». Я собрал за ночь вещи и утром уехал в Нижний Новгород, вместе с Комитетом против пыток мы обратились в нижегородское управление Следственного комитета. Следователи изъяли видеозаписи, установили, кто сообщил о наркотиках и когда, а потом в кабинете у Мерлугова нашли следы крови нескольких человек. Смогли установить, что там была кровь и Павла Якушева. Антона Мерлугова отстранили, начали дело, в мае 2019 года его передали в Ветлужский райсуд. Сейчас его судят за избиение и угрозы фабрикации дела.»

Записала Анастасия Еремина

«Утром 10 ноября 2016 года я отвез жену в больницу, сына — в школу и заехал домой на полчасика. Выпил кофе, выхожу во двор, вижу, моя машина перекрыта другой. Ко мне подошли двое или трое ребят, спросили, мешает ли автомобиль, я сказал, что да. Говорят: «Тебе нужно проехаться с нами, один человек хочет с тобой поговорить». Я спросил, кто, ответили: «Узнаешь». Меня схватили, надели наручники, на голову — шапку, а поверх нее пакет, затолкнули в машину, стали катать по городу, минут через 30-40 мы подъехали к участковому пункту полиции. Там меня завели в кабинет, положили на пол и скрутили, ноги связали веревкой, через плечи привязали к наручникам и начали бить, ничего не спрашивая. Били часа два, до потери сознания. Я ничего не понимал, они ничего не говорили, просто били, били и били. Потом приказали: «Рассказывай, как ты продал телефон». Я спросил: «За телефон так бьют, что ли?». Мне ответили: «Нет, конечно. Рассказывай, как человека похищал». Я ничего не мог понять, лежал избитый, полицейские мне сказали, что я похитил женщину. Я ее знаю, это предприниматель и депутат нашего города. Но я ее не похищал, и признаваться мне было не в чем. Меня начали бить электрошокером, потом полицейский выдирал мне обожженные волосы. Я не стал писать явку с повинной, и мне сказали: «Найди того, кто на себя возьмет это преступление». Я воспользовался моментом и вызвал своего знакомого через полицейских. Они его привезли, и он увидел, в каком я состоянии. Утром меня отпустили, заставив написать объяснительную, что я претензий к полицейским не имею. В тот же день из дома скорая увезла меня в больницу. Я написал заявление в следственный комитет о том, что меня избивали и требовали признаться в преступлении. В больнице провел 27 дней, три из них — в реанимации. После выписки уехал в санаторий в Оренбург, а 20 декабря туда приехали оперативники нефтекамского уголовного розыска. Мне предъявили обвинения в краже, угоне, разбойном нападении и отправили в изолятор на два месяца. Меру пресечения мы обжаловали, 29 декабря меня Верховный суд республики освободил. А знакомому, который приехал тогда ко мне в участок и был ключевым свидетелем, подбросили наркотики и потом осудили на три года. Я считаю, что его незаконно задержали по поручению начальника угрозыска полиции Нефтекамска Ильвира Сагитова. Тогда же шло дело о пытках. Обвиняемыми проходили Ильвир Сагитов и его подчиненный — старший оперуполномоченный отделения по раскрытию преступлений против собственности Радим Хайруллин. Нефтекамский суд оправдал их — посчитал недоказанным, что именно эти полицейские меня били. Мы обжаловали приговор, Верховный суд республики его отменил. Председатель Нефтекамского суда попросил передать дело в другой суд, потому что подсудимые по роду деятельности часто взаимодействовали с судьями Нефтекамска, из-за чего любое решение суда будет восприниматься как необъективное. Сейчас рассматривает дело Янаульский суд, допросили большую часть свидетелей со стороны подсудимых. А 11 июня 2019 года мне все же предъявили обвинение в похищении человека. Правда, меня в момент преступления даже в республике не было, и у меня есть множество доказательств.»

Записала Анастасия Еремина