 |
ФОТО: СЕРГЕЙ МИХЕЕВ  Усилиями G7 доллар может поменять не только цвет, но и курс |
После второй мировой войны в мире появились МВФ и фиксированные курсы ведущих мировых валют (кроме разве что российского рубля; СССР принимал живейшее участие в послевоенном устройстве мира, но с валютой предпочел не связываться). Фиксированные курсы валют вполне позволяли девальвацию. Идея была такая: если у какой-нибудь страны возникал устойчивый дефицит платежного баланса, МВФ разрешал (и даже указывал) ей снизить курс собственной валюты: мол, это сделает экспорт более выгодным, а импортные товары — более дорогими, и платежный баланс выправится. Определенная логика в этом была, потому что в разрушенных войной западноевропейских странах цену местным валютам придавали только резервы американских долларов. МВФ ни в коем случае не должен был позволить потратить все эти резервы на импорт, иначе рухнула бы вся западная экономика, и в некоторых странах было бы нечего есть. Пусть англичане или французы поменьше покупают иностранных товаров и побольше зарабатывают долларов с помощью экспорта. Естественно, фиксированные курсы с возможностью девальвации побуждали западноевропейцев увлеченно спекулировать долларами. Показательной была история 1957 года, когда спекулянты решили, что из-за Суэцкого кризиса дефицит платежного баланса Великобритании непомерно вырастет и МВФ девальвирует британский фунт, который с 1949 года был зафиксирован на уровне $2,8. Спекулянты принялись покупать доллары из британских золотовалютных резервов — по $300 млн в месяц, надеясь впоследствии купленные доллары выгодно продать за фунты. Девальвации не произошло только потому, что британские власти посчитали ее признаком краха собственной денежно-валютной политики и вместо девальвации добились кредита МВФ в $1,3 млрд. Да и Суэцкий кризис кончился.
В 1971 году от фиксированных курсов валют вроде бы отказались — исключительно потому, что США стало обидно: все страны могут использовать девальвацию валют для исправления платежных балансов, а американцы не могут. Потому что одновременная ревальвация всех валют по отношению к доллару, которая означала бы девальвацию американской валюты, правилами МВФ как-то не была предусмотрена. США настояли на переходе к системе плавающих курсов, при которой цену валют определял бы валютный рынок, так что доллар мог бы падать точно так же, как британский фунт, французский франк или немецкая марка. Зачем США понадобилась возможность девальвации, было уже совершенно неясно. Какой-то особой разрухи в стране не наблюдалось, а цену американскому доллару придавали отнюдь не запасы иностранной валюты, так что делать импортные товары непомерно дорогими для американских граждан не было никакой нужды. Заметим, что к тому времени не было нужды экономить иностранную валюту и у западноевропейских стран: фунты, марки и франки начали цениться сами по себе, а не только как воплощение доллара. Ненависть к дефициту платежного баланса и любовь к девальвации уже выглядели как-то странновато. Однако такова была сила привычки.
Более того, сила привычки заставила западные страны тут же ограничить пределы колебаний валют относительно друг друга, чтобы курсы были хоть и плавающими, но одновременно чуть-чуть фиксированными. Хотелось, чтобы падение курса национальной валюты выглядело как решительный шаг экономической политики, с тем чтобы исправить проклятый дефицит платежного баланса, а не как результат безответственных действий спекулянтов на мировом валютном рынке. Но новая фиксация курсов, известная как Смитсонианское соглашение, вышла довольно плохой и держалась только в течение 1971-1973 годов (при этом для обуздания спекулянтов пришлось дважды прекращать функционирование мирового валютного рынка). В мае 1973 года президент Ричард Никсон, недовольный тем, что доллар упал ниже установленного в 1971 году предела, собрал в библиотеке Белого дома министров финансов США, Великобритании, Франции, Германии, а сам тем временем принял в Овальном кабинете британского премьера Эдварда Хита, французского президента Джорджа Помпиду и немецкого канцлера Вилли Брандта. Как вспоминал потом канцлер, "мы собрались и решили, что кто-то снова должен контролировать валютный рынок. До этого мы были едва знакомы, но прямо во время встречи возникла взаимная симпатия". После того как в 1975 году к участникам встреч по регулированию валютных курсов присоединились Япония и Италия, а в 1976 году — Канада, речь и идет о "группе семи" (G7). Пользуясь личной симпатией, лидеры ведущих индустриальных стран убеждают друг друга, что дефициты платежных балансов недопустимы, и решают, какая валюта должна быть девальвирована. Наиболее известным достижением регуляторов валютных курсов является заключенное в сентябре 1985 года так называемое соглашение "Плазы" (по названию гостиницы, где оно было достигнуто). Руководители США, Великобритании, Японии, Франции и ФРГ решили, что курс доллара слишком высок и его нужно опустить. Доллар немедленно упал, потому что спекулянты поняли: участники соглашения не остановятся ни перед какими интервенциями.
Надо заметить, что советским гражданам было глубоко наплевать как на фиксированные курсы 1949-1971 годов, так и на взаимную валютную симпатию лидеров ведущих западных стран после 1973 года. Курс доллара на советском черном рынке не был непосредственно связан с событиями на рынке мировом и определялся скорее реальным обесценением советских рублей в условиях товарного дефицита. Правда, совзагранработникам неплохой курс доллара к чеку Внешпосылторга в начале 1980-x годов, еще до соглашения "Плазы" (четыре чека за $1 в 1983 году), туманно объясняли силой доллара на мировом рынке. Но совзагранработники не слишком верили и полагали, что все дело в идиотизме и произволе руководства.
Интерес к мировым валютным проблемам появился после 1998 года, когда уже российские граждане разочаровались в фиксированном курсе валют (в данном случае рубля к доллару) и узнали, что в мире, кроме доллара, существуют и другие валюты: с 1 января 1999 года появился евро, тогда еще безналичный. Евро начал быстро падать. Страны G7 долго не могли решить, хорошо это или плохо. Стихийная девальвация евро должна была по традиции считаться выгодной странам еврозоны, но им было обидно, что изобретенная как конкурент доллару валюта вызывает такое отвращение спекулянтов. Растущий дефицит платежного баланса США по той же традиции должен был считаться американцами большой проблемой, нуждающейся в немедленном исправлении, но им нравилось, что доллар столь очевидно бьет конкурента. В феврале 1999 года на встрече министров финансов G7 было решено, что курсы валют ведущих индустриальных стран "должны отражать состояние национальных экономик" (иными словами, повышать или понижать курс с помощью искусственных интервенций нежелательно). Только МВФ, по-видимому считающий, что мир по-прежнему переживает последствия второй мировой войны, выражал обеспокоенность американским дефицитом. Однако США, как главный акционер фонда, всегда относились к нему с редким пренебрежением. Глава американской Федеральной резервной системы Алан Гринспен рассуждал о том, что рынку виднее, как оценивать ту или иную валюту, и предостерегал от любых прогнозов в этой области. Промышленники США, правда, в период роста доллара выражали озабоченность потерей американской конкурентоспособности (они за несколько десятилетий уже научились рассуждать в таких категориях). Однако, Пол О`Нил, бывший министр финансов администрации президента Джорджа Буша, вступая в должность, заявил: "Я за сильный доллар. Я не знаю никого, кто был бы против".
Отметим, что даже в этих условиях страны G7 не преминули вмешаться в функционирование валютного рынка. Чтобы евро совсем уж не опозорился, Европейский центробанк совместно с властями США, Японии, Великобритании и Канады осуществил валютную интервенцию в сентябре 2000 года, а в ноябре ее повторил. Правда, евро это не помогло. Помогло ему то, что в 2002 году иностранные инвесторы стали выводить активы из США, полагая, что после "бухгалтерских скандалов" на американских акциях уже много не заработаешь.
И тут США внезапно обратили внимание на свой дефицит платежного баланса и на то, что американские промышленники недовольны слишком высоким курсом доллара. Было решено, что доллар слишком крепок по отношению к китайскому юаню. Месяц назад министр финансов США Джон Сноу, пришедший на смену Полу О`Нилу, ездил в Китай и убеждал местные власти отказаться от искусственно низкого фиксированного курса юаня: этот курс делает американские товары слишком дорогими, а китайские — слишком дешевыми. Китайцы не согласились. В китайской официальной прессе было заявлено, что требования США повысить курс валюты отражают "попытки некоторых политиков сделать Китай козлом отпущения и набрать дешевую популярность, но не имеют ничего общего с реальными проблемами Америки".
Неделю назад встречались министры финансов G7 (на этот раз не в библиотеке Белого дома, а в Дубайском международном торговом центре). В итоговом коммюнике встречи министров финансов G7 говорилось: "Мы подчеркиваем необходимость большей гибкости обменных курсов крупнейших стран и экономических регионов, чтобы обеспечить равномерное и быстрое развитие международной финансовой системы, основанное на рыночных механизмах". Европейцы согласились с тем, что дефицит платежного баланса США вызван китайской курсовой политикой, и дали понять, что боятся падения курса американского доллара из-за этого: мол, резкий рост курса евро повредит европейской конкурентоспособности. Коммюнике поддержали даже японцы, которые только тем и занимаются, что с помощью валютных интервенций искусственно сдерживают рост курса своей валюты. Джон Сноу Японию особо похвалил: "Она понимает, о чем говорится в документе".
Мировой валютный рынок тоже понял, о чем там говорится, и доллар немедленно упал. Коль скоро речь пошла о дефиците и курсе, можно ждать каких-нибудь новых "соглашений 'Плазы'". Если китайцы не согласятся поднять курс своей валюты, было бы логично для США с одобрения европейцев и японцев опустить курс своей (не случайно Джон Сноу тут же начал заявлять, что является не меньшим сторонником сильного доллара, чем его предшественник; только ему никто не поверил). Не исключено, что русским придется вспомнить, для чего существует G7 и зачем собирались в Овальном кабинете Никсон, Хит, Помпиду и Брандт.
СЕРГЕЙ МИНАЕВ