|
Самогонные хроники-2 |
 |
| Фото: СЕРГЕЙ МИХЕЕВ, "Ъ" |
| Когда Николай Полуэктов (справа) предложил Алексею Ходорычу производить самогон, тот даже расстроился, что не додумался до этого сам |
Итак, решение было принято: мы производим самогон. Что дальше, с чего начинать? Логика подсказывала, что в первую очередь нужно попытаться защитить саму идею, с тем чтобы нас на старте не обошли конкуренты, которые, были уверены мы, сразу возникнут, как только идея станет общеизвестна.
Павел Преженцев: Наши первоначальные познания в области патентного права были неглубоки, но мне было доподлинно известно, что защитить на законных основаниях собственно идею невозможно. Патентуются изобретения, а таковых у нас не было. Оставалось только попробовать зарегистрировать торговую марку — защитить не идею, а слово "самогон", чтобы производить продукт с таким названием могли мы и только мы.
Вообще-то, обычно регистрацию торговой марки поручают патентным поверенным — юристам. Поначалу и мы думали к ним обратиться, но, поразмыслив, решили, что это небезопасно: ушлый поверенный мог зарегистрировать марку на себя. Поэтому решили разобраться в процедуре регистрации самостоятельно.
Технически процедура не так уж и сложна. Для начала следует, сверившись с МКТУ (Международной классификацией товаров и услуг), определиться, в каком классе будет регистрироваться товарный знак. Шаг второй: нужно выяснить, не подавал ли кто-нибудь ранее заявку на регистрацию торговой марки в этом классе. Если подавал, дело плохо. Значит, марку отдадут ему, а не вам — конечно, если вообще отдадут. В нашем случае выбор был очевиден: класс 33 (алкогольные напитки). Мы с Николаем целый день провели в читальном зале Роспатента, и полученные нами результаты были многообещающи: самогона не было ни в перечне товаров, включенных в 33-й класс, ни среди поданных заявок на регистрацию товарных знаков. Оставалось составить заявку, уплатить госпошлину, набраться терпения и ждать решения патентного ведомства. Ждать, как оказалось, нужно долго — не менее полутора лет. Но процесс можно ускорить, уплатив (официально, это не взятка!) в зависимости от вида торговой марки 6-12 тыс. рублей. В результате максимальный срок рассмотрения заявки сокращается до шести месяцев. Последний вариант нас вполне устраивал — за полгода мы как раз рассчитывали решить все вопросы организации производства. В итоге, уплатив госпошлину и тариф за ускорение процедуры, мы подали заявку на регистрацию товарного знака "самогонъ". (Очень, надо сказать, вовремя. Буквально через неделю пошлина выросла в 30 раз — с 300 до 8,5 тыс. рублей. Подорожание было связано с выравниванием тарифов для отечественных и иностранных компаний. Иностранцы и прежде платили высокие пошлины и настаивали, чтобы столько же платили и местные фирмы: иначе, мол, Россию не возьмут в ВТО.) Почему с твердым знаком? Просто не были уверены, что общеупотребительное слово "самогон" можно зарегистрировать в качестве товарного знака. А "самогонъ" (которое, выражаясь юридическим языком, с точностью до степени смешения тот же "самогон"), думали, можно. Как позднее выяснится, напрасно думали.
Николай Полуэктов: Первоначальный план организации производства был такой. Берем в аренду производственное помещение где-нибудь в области (очевидно, это было бы дешевле, чем в Москве). Оборудуем самогонный цех — устанавливаем фляги под брагу и несколько самогонных аппаратов. Нанимаем рабочих, для начала — человек пять. Еще технолога, который бы руководил процессом. Охрану, пожалуй. Произведенный самогон вывозится на какой-нибудь ликероводочный завод, который на подрядной основе разливает его в бутылки и наклеивает акцизные марки. По расчетам выходило, что затраты составят от силы $100 тыс.
С таким планом мы с Павлом и пришли к Михаилу. И он сразу огорошил нас вопросом: "А отходы куда сливать будете?" Ответа не было. И правда, что делать с отходами, которых при производстве образуется в несколько раз больше, чем продукта? Просто выливать? Безумие. За неделю работы наш завод отравит все в округе, после чего его просто закроют. Значит, построить цех недостаточно, нужно еще и оборудовать его очистными сооружениями.
Примерно в это же время я начал также выяснять, какие требования к алкогольному производству предъявляет российское законодательство. Основные требования были сведены в один документ — федеральный закон "О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции". Чем внимательнее я вчитывался в эту бумагу, тем больше угрюмел. Вот лишь некоторые цитаты из закона.
Статья 5. К ведению РФ... относятся: организация контроля за производством... утверждение технических условий... выдача лицензий... установление порядка сертификации и государственной регистрации основного технологического оборудования...
Статья 8. Организации, осуществляющие производство... и использующие... оборудование, изготовленное как на территории РФ, так и за пределами ее территории, обязаны иметь на указанное оборудование сертификат соответствия и положительное заключение государственной экологической экспертизы... Оборудование... должно быть оснащено счетчиками спиртосодержащих жидкостей... Указанные приборы... должны иметь сертификаты, выданные в порядке, определенном законодательством РФ...
В переводе на русский: организация алкогольного производства по нашему плану — полная утопия. Сначала нужно закупить сертифицированное оборудование, смонтировать, получить все необходимые лицензии, заключения и разрешения. И только после этого можно что-то производить. Как сказали нам потом знающие люди, минимум инвестиций в производство крепкого алкоголя — $0,8-1 млн.
Павел Преженцев: Этих денег у нас, разумеется, не было, поэтому от развертывания собственного производства мы быстро отказались. Но не от производства самогона. Николай пригласил нас с Михаилом на мозговой штурм — подумать, что же делать. Спор у нас вышел жаркий, мы не могли найти компромисса даже не в вопросе "Как производить?", а "Что производить?".
— Я считаю,— говорил Михаил,— что, раз мы не можем развернуть производство сами, нужно договариваться с водочным заводом, чтобы он по нашему заказу изготовлял самогон.
— Миш, но это не водка! — убеждали его мы с Николаем.— Это же принципиально другой продукт!
— Другой? Но вы хоть понимаете, чем он от водки отличается? Лично я — нет. В чем разница-то?
Этот вопрос окончательно поставил нас в тупик. Нет, мы, конечно, знали, чем отличаются водка и самогон по своим свойствам. Но в чем разница в технологии и насколько она принципиальна? Может, действительно самогоноварение и изготовление водки суть один и тот же процесс, различия лишь в параметрах настройки? В итоге мозговой штурм закончился тем, что Николаю поручили разобраться, водка ли самогон или нет, а мне — узнать, как работают водочные заводы и на каких условиях мы могли бы с ними сотрудничать.
Мое задание было несложным: водочной линией владел один из однокашников моего брата, с которым я попросил меня свести. Вскоре мы встретились. Олег рассказал совершенно неожиданные вещи. Оказалось, что водочные заводы в прямом смысле вовсе не производят водку! Процесс выглядит так: водочник покупает на спиртзаводе спирт, который впоследствии смешивается с водой и всякими специальными добавками, а полученная смесь разливается в бутылки. То есть нам если и договариваться, то сразу и с водочным, и со спиртовым заводом. Причем переналадка процесса с водочного на самогонный если и возможна, то только на спиртзаводе: ЛВЗ какой спирт получил, с таким и работает.
Николай Полуэктов: Я решил действовать наверняка, то есть, как и Павел, через знакомых. За советом я отправился к своему дяде, профессиональному химику (дядя окончил Институт нефти и газа имени Губкина) и самогонщику (в молодости любил экспериментировать с перегонкой самодельного вина). Я появился как раз в тот момент, когда дядя собирался ужинать.
— Лерик, не сочти, что это в бреду,— начал я, сев за стол.— В общем, мы с друзьями решили делать самогон.
Заметив на дядином лице улыбку, поспешно добавил:
— Официально, в полном соответствии с законом. Промышленным способом.
— Ну, Николя, вы даете! — со смехом сказал он, но я понял, что идея ему понравилась. Осмелев, я продолжил:
— Проблема перед нами одна: мы не знаем, как его делать. А для того чтобы это решить, сначала нужно понять, что он в действительности из себя представляет.
— Самогон? Очень просто — продукт дистилляции. Берется брага и медленно нагревается. У разных ее компонентов различная температура испарения, поэтому сначала испаряются легкие метанольные фракции, потом как раз этиловая, а в самом конце — тяжелые спиртовые фракции, так называемые сивушные масла. Если аккуратно отрезать "голову" и "хвост", оставив только этиловую середину, то как раз и получится хороший самогон. А чтобы сделать из него отличный, можно перегнать еще раз.
— А водка, она так же делается?
— Ну, нет... Водка получается путем ректификации. Это другой физический процесс, при котором алкоголь вычищается практически до состояния спирта.
— То есть грубо, самогон — это плохо очищенная водка?
— Можно и так сказать. Очищенная не до конца, в ней сохраняются остаточные примеси сивухи.
— Так сивуха — это же плохо?
— Вопрос в количестве. Малые примеси, наоборот, дают самогону его аромат и натуральный вкус, которых нет у водки.
— А кто может самогон производить? Водочный завод?
— Но ты же понимаешь, что нет. У них же нет дистилляции!
Я был озадачен. Если не водочники, то кто? Кто производит крепкий алкоголь по нужной нам технологии? Этот вопрос мучил меня весь следующий день. А вечером я понял, что нашел ответ. Я схватил телефон и набрал дядин номер.
— Лерик, привет! Скажи, а коньячная технология для производства самогона подойдет?
— Ну-у-у...— он на секунду задумался.— Да, подойдет. Это как раз обычная перегонка...
— Спасибо! — я не дослушал, самое главное я уже знал. Нам не нужны водочники, нужно искать другого партнера — коньячный завод!
За поиски мы принялись на следующий же день. Очень хотелось, чтобы завод был не слишком удален от Москвы, поэтому первый звонок был сделан на московский винно-коньячный завод "КиН". Результат — нулевой: "КиН" не работает на подряде. Второй звонок — на тверской винно-коньячный завод "Витэкс". Там-то нам все и разъяснили:
— Да мы же вино не курим, поймите! У нас оборудования для перегонки отродясь не было. Мы спирты коньячные покупаем, купажируем и разливаем, и только.
— А вы можете посоветовать, кто бы нам перегонку обеспечил?
— В средней полосе России таких предприятий нет. Они все там, где виноград выращивают: на Кубани, в Ставрополье. А здесь вы их не найдете.
Опять тупик. И как мы будем разыскивать коньячные заводы, расположенные где-то на юге и о которых в Москве нет никакой информации? Выход, я понял, лишь один: пора ехать к Ходорычу, человеку, который открыл для меня самогон, произведенный как раз на Ставрополье, родине Алексея.
Мы встретились в баре "Слимс" напротив "Коммерсанта". Я сразу рассказал ему свою идею.
— О господи! — произнес Алексей, и вид у него был совершенно отчаянный.— Ну надо же! Ну почему так, е-мое?!
— Леш, ты что? — такой реакции я совсем не ожидал.
— Да это же я должен был придумать! Эта идея должна была мне в голову придти!
Алексей Ходорыч: Услышав про самогон, я действительно несколько расстроился. Ведь уже несколько лет в "Деньгах" я писал статьи в раздел "Выгодное дело". Чего там только не было! Наряду с вполне реальными проектами, как, например, создание сервиса по дистанционной печати цифровых фотографий, или строительство в Лагонаки горнолыжного курорта, или уход за могилами тех, чьи родственники покинули Россию, рассматривались и такие проекты, как, например, производство товаров для леворуких людей, строительство кладбища для домашних животных или проект по организации предприятия по заморозке умерших в жидком азоте (в США на вере в то, что в ближайшем будущем будет найден способ оживления таких вот замороженных тел, делают неплохие деньги). И тут самогон. Идея просто блестящая и, что самое главное, вполне реализуемая! И, конечно, мне было немного обидно. Ведь я же самогон в юности раньше водки попробовал, сотрудников "Коммерсанта" ставропольским самогоном не раз угощал и всегда знал, что самогон лучше водки во сто крат. И вот выясняется, что это придумал не я! Когда я немного успокоился, Коля спросил меня, знаю ли я какой-нибудь достойный коньячный завод, который бы мог взяться за изготовление самогона. Конечно, я знал! Прасковейский коньячный завод, что около Буденновска, был единственным достойным вариантом. Во-первых, все другие заводы на Ставрополье или разорились, или скуплены структурами такого уровня, которые бы и разговаривать-то с нами не стали, а, во-вторых, Прасковейский завод выпускал очень качественную продукцию. Об этом я знал не понаслышке.
— А как нам на Прасковею-то выйти? — спросил Николай.
— Да надо туда ехать просто! Там на месте разберемся.
— Ты уверен? Надо ж, наверное, заранее договариваться?
— Да зачем? Отец же наверняка кого-то из руководства завода знает.
— Да? А кто он, кстати?
— Отец? Замглавы администрации Степновского района по сельскому хозяйству. Этот район соседствует с Буденновским.
Тут настала моя очередь взглянуть на друга с укором.
— Леша, и ты молчал?
-- Хм, а ты не спрашивал.
В следующем номере: автопробег Москва--Степное; поборы на дорогах; мы у цели; цель достигнута; пиво — лучшая брага; как вести себя на переговорах; возвращение.