26 января 1920 года в Кремле прошло совещание, на котором были приняты решения об окончательной ликвидации самостоятельности кооперативов и, как указывал Ленин, «уничтожении в кратчайший срок» советов кооперативных съездов — последнего оплота защитников независимости кооперативного движения от власти. Однако борьба за изъятие собственности, созданной трудом кооператоров, на этом не завершилась. У их союзов еще оставались зарубежные представительства, накопившие значительные средства.
Видный большевик А. Г. Шлихтер доказывал кооператорам, что идеи ленинизма независимости кооперации от государства несовместимы до «химического несродства»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Видный большевик А. Г. Шлихтер доказывал кооператорам, что идеи ленинизма независимости кооперации от государства несовместимы до «химического несродства»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Необходимо иметь в 10 раз больше членов»
И в городах, и в деревнях люди стали объединяться в потребительские общества — для закупки оптом товаров первой необходимости, чтобы хотя бы за мыло, спички, свечи не переплачивать огромные деньги лавочникам.
Очень медленно, но все же стали появляться земледельческие кружки и сельскохозяйственные общества, члены которых вскладчину покупали удобрения, различные машины и орудия и коллективно ими пользовались.
До 1904 года русское кооперативное движение шло черепашьим шагом. Без выработки и утверждения уставов организации не имели права действовать, а прошения об утверждении устава писались на имя министра внутренних дел и пересылались ему через губернатора. Ждать результата приходилось иногда целый год, так как власти вовсе не были заинтересованы в развитии общественной самодеятельности подданных.
Ведь почувствовавшие преимущества реальной, действенной взаимопомощи крестьяне переставали ощущать себя беспомощными и бесконечно и напрасно верить, что государство поможет улучшить их жизнь. Как писал агроном П. Б. Шимановский, «наш сельский хозяин-"собственник", принимая участие в обсуждении различных вопросов, связанных с ведением всего хозяйства в сельско-хозяйственных обществах, организуя приобретение, переработку и сбыт сельско-хозяйственных продуктов в товариществе, участвуя в материальной поддержке других, совершенно незаметным для себя образом втягивается в новую для него жизнь и выходит на широкую дорогу общественной жизни».
А уверенные в своих силах и возможностях собственники начинали говорить с представителями власти без привычного для них подобострастия. Поэтому чиновники всеми силами тормозили создание новых кооперативов, и с 1865 по 1905 год в России образовалось всего 2035 потребительских обществ. Но после того, как в начале XX века экономическая ситуация в стране резко ухудшилась, отношение власти к кооперативам несколько смягчилось. В июне 1904 года был принят закон, разрешивший открывать кооперативы местным губернским комитетам по делам мелкого кредита и предоставивший земским учреждениям право открывать явочным порядком кредитные кооперативы на основании образцовых уставов.
После этого, с 1906 по 1908 год, в стране возникло 2814 потребительских обществ, то есть больше, чем за сорок предыдущих лет.
И в два раза увеличилось число ссудо-сберегательных товариществ — их стало 1225. Кроме того, число кредитных товариществ (в отличие от ссудо-сберегательных их членами можно было стать без паевого взноса) достигло почти 2 тыс.
Прежде всего люди объединялись, чтобы открыть общественную лавку. Эти кооперативные торговые точки профессиональные лавочники презрительно называли потребиловками, потребилками, теребилками и ненавидели их, ведь если они появлялись в селе или городском квартале, то доходы лавочника неизбежно снижались, так как в кооперативных лавках товары продавали недорого даже тем, кто не был членом потребительского общества, и все равно получали прибыль.
Так же ненавистны кооперативы были скупщикам: они тоже лишались огромных доходов, как только кустари и крестьяне начинали организованно сбывать свою продукцию и коллективно закупать сырье и материалы для ее изготовления.
К 1912 году Россия занимала среди европейских стран первое место по абсолютному числу потребительских обществ — их насчитывалось 6730. Но по количеству членов была на третьем месте.
«Факт этот объясняется, конечно, единственно малочисленностью наших обществ,— писал агроном и практический деятель кооперации Ф. Г. Пехтерев.— Но отсталость кооперативного движения в России окончательно вырисовывается при сравнении процентных отношений членов потребительных обществ ко всему населению. России необходимо иметь в 10 раз больше членов, чтобы сравняться в этом отношении с той же Англией».
Как только народные массы осознали пользу от кооперативов, кооперация в России превратилась в мощную силу
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Как только народные массы осознали пользу от кооперативов, кооперация в России превратилась в мощную силу
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«От Архангельска до Кавказа»
Еще одним тормозом развития кооперативного движения была повсеместная бедность населения. У кооперативных лавок, вынужденных продавать товары своим членам в кредит, постепенно, но неуклонно истощались оборотные средства. Отчаянно нуждались в деньгах и многие сельскохозяйственные кооперативы. Естественным выходом из положения стало объединение мелких потребительских, кредитных и производственных кооперативных организаций в экономически более сильные союзы.
«Растет объединение на местах,— писал экономист А. В. Меркулов,— повсеместно, начиная от Архангельска до Кавказа, от Волыни до Забайкалья. Перечень союзных объединений, наметившихся в 1913 году, положительно бесконечен… Проглядывая хронику кооперативной жизни, вы ясно видите, в каком состоянии брожения и стихийного тяготения к организации находится теперь кооперативная Россия, как цепляются все эти 35 000 ячеек друг за друга, создавая более или менее сложные, более или менее значительные конгломераты, в свою очередь соединяющиеся в разнообразные системы, охватывающие иногда обширнейшие области, иногда — целую страну».
В итоге появились Московский союз потребительных обществ, Союз сибирских маслодельных артелей, Союз приуральских маслодельных артелей, Вологодское общество сельского хозяйства, несколько Союзов учреждений мелкого кредита.
Самым старым и крупным из них был Московский союз. К 1912 году он объединял 776 обществ, из них 355 было крестьянских, а величина его торговых оборотов дошла до 6 млн руб. Рассказывая о достижениях Московского союза за 1914 год, А. В. Меркулов сообщал:
«Из любопытных частностей отметим успешную борьбу Союза (путем бойкота) с фирмой "Жорж Борман", которая пожелала уничтожить значение Союза как оптового покупателя, влияющего на цены».
С августа 1917 года эта организация стала называться Всероссийским центральным союзом потребительных обществ (сокращенно — Центросоюз). У кооперативов, входивших в него, было 469 предприятий, 147 из которых принадлежали союзам и объединениям: 103 мельницы, 58 кузниц, 47 мыловаренных заводов, 36 кожевенных заводов, 42 обувные фабрики, 38 маслобойных заводов, 33 кондитерские фабрики, 20 лесопильных заводов, 20 чугунолитейных заводов, 29 заведений по изготовлению платья и т. д. Кроме того, имелись 171 сельская и 74 городских пекарни, а также десятки картофелетерочных и маслодельных заводов.
В первой половине 1917 года Центросоюз приобрел несколько очень крупных предприятий: мельницы в Рыбинске и Саратове, обувную фабрику Редерса в Зарайске, кондитерскую фабрику Леновых и мыловаренный завод в Москве.
Торговый оборот организации составил в революционном 1917 году 215 млн руб.
Более молодым, но быстро развивавшимся был Союз сибирских маслодельных артелей (позже — Закупсбыт). По данным на 1915 год, он объединял 824 артели, у которых было 628 потребительских лавок. Их торговый оборот достигал 14 млн руб. в год. Союз имел 16 отделений в разных пунктах Западной Сибири. В 1914 году он пустил по Оби собственный пароход «Кооператор». В мае того же года Союз организовал заграничную экскурсию для крестьян-артельщиков в Европу, выделив на 10 человек 2 тыс. руб. Но знакомиться с кооперативами Дании, Германии и Англии поехали 23 сибиряка, так как артельные лавки послали на экскурсию работников за свой счет.
Для сбыта сибирских продуктов за рубеж союз открыл контору в Берлине и создал в Лондоне особое акционерное общество — «Юнион».
Свои представительства в Берлине и Лондоне имел и Союз приуральских маслодельных артелей. По примеру сибирского он стремился кооперировать различные отрасли сельского хозяйства и для этого завел в Челябинске оптовый склад предметов потребления.
Уникальной организацией было Вологодское общество сельского хозяйства. Оно объединяло кооперативы всех видов: потребительские общества, кредитные кооперативы, сельскохозяйственные общества, молочные товарищества и другие. Финансово-экономическим фундаментом организации были операции по сбыту масла.
С мая 1912 года денежные средства учреждениям мелкого кредита и всякого рода кооперативным предприятиям для облегчения их оборотов начал доставлять Московский народный банк. В соответствии с уставом совет банка на две трети состоял из представителей кооперативов. Современники называли этот банк всероссийским центром кооперации. Во всех уездных городах Московской губернии были открыты его отделения. Кроме того, Моснарбанк имел 12 отделений, агентств и комиссионерств в различных городах европейской части России, в Сибири, на Дальнем Востоке и на Кавказе. В 1915 году открылось его агентство в Лондоне, ставшее через год полноценным филиалом. В 1916 году появилось агентство в Нью-Йорке.
На сообща заработанные деньги кооператоры строили народные дома, заводили кинематографы, библиотеки, больницы, чайные, общественные прачечные, приюты для стариков.
Для согласования возникающих в процессе в развития вопросов и отстаивания интересов кооперативного движения во властных структурах были избраны всероссийский и губернские советы кооперативных съездов, обладавшие значительными денежными средствами.
Февральская революция усилила хаос на транспорте и затруднила снабжение кооперативов товарами. После Октябрьской товары конфисковали
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Февральская революция усилила хаос на транспорте и затруднила снабжение кооперативов товарами. После Октябрьской товары конфисковали
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Берется из кладовых союза силою»
В годы Первой мировой войны в кооперативах начались проблемы. Некоторые их предприятия прекратили работу из-за отсутствия рабочих рук или сырья. Потребительские лавки стали испытывать товарный голод из-за того, что многие фабрики перешли на выпуск продукции для армии, или из-за безобразной работы транспорта.
Так, журнал «Вятский кооператор» сообщал местным кооперативным союзам, что закупленные во Владивостоке и Харбине в сентябре 1917 года чай и крупы не удалось погрузить в вагоны; что от закупленной в ноябре в Тюмени мороженой рыбы пришлось отказаться из-за неполадок на железных дорогах; что по тем же причинам не будут доставлены два вагона самых любимых народом леденцов, монпансье, из Киева и Гомеля…
На протяжении всего 1917 года повсюду в кредитных кооперативах происходили активные выемки вкладов и усиливался спрос на ссуды: население прятало по домам деньги «на черный день». И часто там, где что-то можно было купить, не оказывалось денег, и закупщикам-кооператорам приходилось везти «наличку» вагонами.
Но после прихода к власти большевиков начался полный хаос. Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов взялись экспроприировать не только богатства эксплуататоров, но и любую собственность, образовавшуюся до пролетарской революции.
С мест в газеты от кооператоров полетели просьбы о помощи. Из города Боровичи Новгородской губернии члены Кустарсоюза писали: «Боровичский совет рабочих депутатов опечатал кассу союзного товарищества, произвел выемку с наших текущих счетов в боровичском городском банке 16 152 руб. Принуждены будем прекратить операции и протестуем перед комиссарами юстиции и внутренних дел. Просим поддержать протест, где только возможно».
Из Сасово Рязанской губернии кооператоры сообщали: «Шацкий совет реквизировал бумагу, предназначенную для счетоводных книг кредитных учреждений союза четырех уездов.
Положение безысходное. Просим защиты от насилия, снятия реквизиций».
Северодвинский союз кооператоров писал: «В Котласе местный совет рабочих и солдатских депутатов в конце декабря 1917 года распорядился просто: отобрал из кладовых союза несколько сот пудов монпасье и значительное количество чая и продал это по своему усмотрению, причинив убыток союзу на 50 000 руб. Все это берется из кладовых союза силою, без согласия членов правления и служащих, среди бела дня».
На станции Баланда Саратовской губернии явившийся в лавки представитель совета рабочих и солдатских депутатов, сопровождаемый вооруженным красногвардейцем, потребовал «именем закона» сдать кассу и ключи от магазинов, и лавки были опечатаны.
Многие кооперативные предприятия и склады национализировались местными властями, или на них накладывались контрибуции, а руководители кооперативных организаций брались под арест.
Вятские кооператоры возмущались: «Происходят захваты кооперативного имущества, принадлежащего трудовому крестьянству, и мы почти не слышим голосов негодования и возмущения против грабительства, не видим защиты народного достояния».
21 декабря 1917 года надежды кооператоров на независимую деятельность рухнули. Вышел приказ народного комиссара продовольствия о переорганизации местных продовольственных комитетов, который гласил: «Реорганизация продовольственного дела может дать положительные результаты только при полном учете и монополизации государством всех продуктов как городской промышленности, так и сельского хозяйства».
Всем совдепам было предложено немедленно приступить к созданию при советах продовольственных комиссий, с тем чтобы эти комиссии тотчас же взяли в свои руки контроль над всеми местными продовольственными организациями, вводя в их исполнительные органы своих представителей в качестве полноправных членов.
И во многих кооперативных организациях разных уровней появились «представители» с оружием и приказали ввести в правление комиссаров, объяснив, что только они могут подписывать все исходящие бумаги, ордера, документы и что они обязаны просматривать все входящие бумаги, а также следить как в экономическом, так и в политическом отношении за организацией.
По стране прокатилась волна съездов и совещаний, на которых кооператоры горячо возмущались очередным грубым вмешательством в их жизнь. Все это побудило центральные кооперативные организации вступить в переговоры с Высшим советом народного хозяйства (ВСНХ) для установления нормальных взаимоотношений между кооперативами и органами власти.
Раздуваемый большевиками на горе буржуям пожар день за днем уничтожал все завоевания российской кооперации
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Раздуваемый большевиками на горе буржуям пожар день за днем уничтожал все завоевания российской кооперации
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Расстреливали спекулянтов, закрывали лавки»
12 апреля 1918 года все уездные и волостные совдепы получили телеграфное распоряжение ВСНХ, в котором сообщалось, что правительство заключило соглашение с всероссийскими кооперативными организациями о помощи и совместной работе на основаниях, изложенных в декрете о потребительских кооперативах от 11 апреля 1918 года и инструкции об организации кооперативных отделов при местных советах народного хозяйства.
Из первого же пункта долгожданного декрета было ясно, что русской кооперации вынесен смертный приговор. Свободная кооперация, которую Ленин бессовестно называл «буржуазной», кооперация, существовавшая на принципах добровольности и демократичности, в силу которых любая кооперативная организация подчинялась только своему уставу, общему собранию своих членов и правлению, избранному ими,— такая кооперация стала невозможна.
Декрет гласил: «Потребительские кооперативные организации обслуживают в каждом районе их деятельности все население».
Ниже говорилось: «Комиссариат продовольствия по соглашению с Высшим советом народного хозяйства устанавливает как формы и сроки отчетности кооперативных обществ, так и формы надзора и контроля и за кооперативами, и за частноторговыми предприятиями…
Органы Советской власти привлекают союзы потребительских обществ в меру развития их техническо-хозяйственного аппарата к закупке, заготовке, переработке и производству продуктов по поручению государственных органов снабжения и Высшего совета народного хозяйства, при содействии их и под их контролем».
Началась эра советской кооперации, превращенной в не что иное, как один из правительственных органов.
Журнал «Наша Родина» в мае 1918 года сообщал: «В контору прикамского кредитно-кооперативного союза прибыли члены совета р. и с. д. Климовский и Галанов и, просматривая составленный ими ранее список служащих, тут же оглашали свою резолюцию в отношении каждого служащего союза, причем почти о каждом служащем резолюция гласила "уволить", "убрать", в результате чего в союзе оставлены только: один счетовод, регистратор, приемщик обуви, укупорщик обуви, сторожиха и мальчик; уволены же с 1 мая сего года: все правление, все инструктора, вся бухгалтерия, весь секретариат и заведующие типографией и кожевенным и книжным складами».
В этот союз входил 81 кооператив, объединяя 70 тыс. крестьянских хозяйств, насчитывавших 350 тыс. человек. Оборот союза составлял 10 млн руб… «Нам остается только спросить,— заканчивали служащие свою заметку в газете,— для чего и во имя чего все это делается?»
На этот вопрос ответил член ВЦИКа, заместитель наркома торговли и промышленности М. Г. Бронский на Второй Всероссийской конференции чрезвычайных комиссий в ноябре 1918 года:
«Вы расстреливали спекулянтов, закрывали лавки,— обращался замнаркома к чекистам,— но ведь они были органами распределения товаров, плохо ли, хорошо ли, но исполняли определенные экономические функции, они доставляли потребителю товар. Теперь, после того, как вы преследовали спекуляцию, надо было производителя соединить с потребителем и создать новый аппарат…
…Исходя из этих условий, нам приходится теперь указать на изменения политического и социального характера, в результате коих те элементы, которые считались и считаются в ваших рядах контрреволюционными, в процессе развития нашей экономической политики, несомненно, перейдут на нашу сторону. Такими элементами являются кооперативные организации…
…В декрете о национализации внутренней торговли указывается, что кооперативные склады и лавки не подлежат национализации, что все подвергнувшиеся муниципализации и национализации кооперативы должны быть восстановлены, но задачей местных Совдепов остается следить, чтобы они не сделались гнездом контрреволюции и кулачества».
Могучее давление диктатуры пролетариата превратило кооперативы на местах в беспомощные и зависящие во всем от власти организации
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Могучее давление диктатуры пролетариата превратило кооперативы на местах в беспомощные и зависящие во всем от власти организации
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Не имеют права отказываться»
Но разговоры о восстановлении прежних кооперативов были только разговорами. 12 ноября 1918 года на заседании Совнаркома В. И. Ленин дал указание подготовить в кратчайший срок конкретные практические меры «к полному слиянию кооперативов и советских лавок и складов в единый аппарат снабжения, находящийся под строгим и полным контролем Советской власти».
2 декабря 1918 года был национализирован Московский народный банк, который преобразовали в Кооперативный отдел Центрального управления Народного банка РСФСР. А 9 декабря, выступая на III съезде рабочей кооперации, Ленин объявил, что единственный способ организации снабжения населения в создавшейся тяжелой ситуации — «слияние кооперации с Советской властью».
Проект кооперации нового, советского типа — потребительских коммун — обсуждался на заседании Совнаркома 7 марта 1919 года. В предложениях члена коллегии Наркомата продовольствия М. И. Фрумкина говорилось:
«1. Потребительские коммуны являются едиными распределительными органами в каждом районе.
2. Потребительская коммуна строится на основе принудительного кооперирования всего населения и самодеятельности всех потребителей».
А в тезисах, написанных Лениным, уточнялся статус бывших руководителей кооперативных организаций:
«Все должностные лица кооперативов всякого рода и продорганов считаются мобилизованными на государственную службу, не имеют права отказываться от своих должностей без разрешения Советской власти и могут быть перемещаемы на другие должности».
После принудительного кооперирования населения пришел черед централизации управления кооперативными коммунами.
Главным распорядительным органом декретом Совнаркома от 3 апреля 1919 года был назначен Центросоюз, в руководящие органы которого, где вместе со старорежимными кооператорами и так заседали представители пролетариата и правительства, ввели дополнительных представителей партии и правительства:
«Временное правление Центросоюза,— говорилось в декрете,— образовать: а) из полного состава нынешней коллегии распорядителей, б) из 4-х членов от рабочей кооперации и в) 3-х членов по назначению Совета Народных Комиссаров».
24 сентября 1919 года советская власть начала чистку производственных и промысловых кооперативов, товариществ, союзов и их объединений, предписав перерегистрировать их и исключить не только из числа руководителей, но и их членов всех, кто до революции имел более или менее значительную собственность.
Для окончательной ликвидации всякой самостоятельности кооперативов и централизации управления ими 30 декабря 1919 года был ликвидирован Всероссийский хозяйственный центр рабочей кооперации, правопреемником которого стал советизированный Центросоюз.
От прошлых, независимых кооперативов оставалось лишь два островка — Советы кооперативных съездов и зарубежные представительства кооперативных союзов.
26 января 1920 года в Кремле под председательством Ленина прошло совещание о будущем и роли кооперации. Кредитные и ссудо-сберегательные кооперативные товарищества решили влить в местные кооперативные общества (название «кооперативные коммуны» очень сильно встревожило массы трудящихся, решивших, что это шаг к обобществлению всей личной собственности, и наименование изменили), подчинявшиеся Центросоюзу. Ему же, как говорилось в утвержденном 27 января 1920 года декрете Совнаркома, передавались остальные кооперативы: «Всероссийский центр сельскохозяйственных, промысловых и других видов кооперации слить с Центросоюзом на правах отдельных его секций».
Двумя днями позднее было принято постановление Совнаркома «О ликвидации советов кооперативных съездов», имущество и капиталы которых передавались Центросоюзу. Немногих старорежимных кооператоров, пытавшихся сопротивляться новым установкам, усмиряли с помощью ВЧК, обвиняя в нелояльности советской власти, симпатиях к белому движению и еще чаще в экономических преступлениях — желании спасти кооперативную собственность от растаскивания различными госорганами.
Ради установления прочных торговых отношений с ненавистными буржуазными странами строители социализма упорно прикидывались кооператорами
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Ради установления прочных торговых отношений с ненавистными буржуазными странами строители социализма упорно прикидывались кооператорами
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Для сохранения никому не нужной фикции»
Делать вид, что вся страна теперь один большой кооператив по имени Центросоюз, новой власти было необходимо, поскольку на Западе с большевистской Россией никто не хотел иметь дел. Центросоюз же и сибирский Закупсбыт сохраняли за рубежом свои представительства, деньги и авторитет. А для голодающих советских городов нужно было срочно купить за границей хлеб, так как выковыривать его штыком из крестьян уже стало слишком опасно. Поэтому представители советской власти начали прибывать в европейские столицы и пытаться наладить торговые отношения с зарубежными фирмами как представители Центросоюза.
Правда, к началу 1920 года на Западе многим стало ясно, что советские кооперативы больше не принадлежат кооператорам. Так, в записке торгового отдела Министерства иностранных дел Германии о возобновлении торговых отношений с советской Россией от 20 февраля 1920 года говорилось:
«Советское правительство сумело подчинить русские потребительские кооперативы своим интересам. Недавно оно создало Центральный совет потребительских кооперативов, который можно рассматривать как советское учреждение, располагающее исключительными полномочиями представлять потребительские объединения».
К. И. Морозов, зампредседателя правления Закупсбыта и руководитель его лондонской штаб-квартиры, возмущенный поглощением Закупсбыта Центросоюзом, начавшимся в феврале 1920 года, пытаясь спасти свою организацию, писал заместителю наркома иностранных дел РСФСР М. М. Литвинову, прибывшему в качестве представителя Центросоюза в Копенгаген:
«По существу дела, никто сейчас в Европе и не думает, что приехавшая делегация и Вы — кооператоры. Все отлично понимают, в чем дело. Так неужели для сохранения теперь никому не нужной фикции Вы станете портить вконец кооперативную работу, для Вас не вредную, населению полезную, для товарообмена — единственно возможную и неизбежную».
Руководители зарубежных представительств кооперативных союзов ответили категорическим отказом на требование передать имущество и деньги представителям советского Центросоюза. На совещании Главного заведования заграничными конторами Закупсбыта было решено:
«Признать необходимым, во исполнение соответствующих постановлений Правления, создание в Лондоне органа Главного заведования заграничными конторами Закупсбыта с предоставлением ему права по распоряжению всеми находящимися за границей, включая и азиатские государства, ценностями, принадлежащими Закупсбыту, а также функции управления конторами с правом издания обязательных для всех заграничных контор правил, циркуляров и т. п…
Предложить К. И. Морозову во время его поездки в Париж настаивать перед правлением Центросоюза на немедленном распоряжении о прекращении той политики, которую ведет Центросоюз в Сибири, так как политика эта, внося разложение и маразм в кооперативную среду, ведет к гибели обе организации».
Зарубежные представители кооперативных союзов полагали, что после признания Лениным ошибок новая экономическая политика в России позволит возродиться старой независимой кооперации
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Зарубежные представители кооперативных союзов полагали, что после признания Лениным ошибок новая экономическая политика в России позволит возродиться старой независимой кооперации
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Не оставив в них ничего общего с кооперацией»
Однако советское руководство хотело вести с зарубежными представителями кооперативов переговоры только одного типа — о безоговорочной капитуляции. На встрече с Морозовым в Берлине 6 января 1921 года нарком внешней торговли РСФСР и глава торговой делегации РСФСР Л. Б. Красин заявил:
«Говорите мне прямо и ясно: сдаетесь или не сдаетесь. Если не сдаетесь, напишите ответ, что не сдаетесь, на мое письмо, и все разговоры кончены, тогда мы будем знать, что делать, у нас будет ясный отказ. Пока мы подождем, а когда нас признают, то мы тогда возьмемся за Вас формальным порядком. Будем считать Вас захватчиками и будем сажать Вас в тюрьмы».
Однако добиться скорого и всеобщего признания зарубежными правительствами новой российской власти не удавалось, и весной 1921 года представители русской кооперации за границей получили от обосновавшегося в Лондоне Красина еще одно формальное предложение сдать общественно-кооперативные капиталы Центросоюзу.
Объединенный комитет русских кооперативных организаций в Лондоне ответил, что это предложение противоречит наметившимся изменениям в отношении советской власти к кооперации. В выписке из протокола заседания комитета, отправленной Красину, подчеркивалось, что в марте 1921 года на X съезде ВКП(б) Лениным была решительно и определенно признана ошибочность советской экономической политики вообще и в частности политики по отношению к кооперации и что ВЦИК пообещал разработать новый законопроект о восстановлении прав кооперативных организаций.
«Представители русской свободной кооперации за границей,— гласил протокол,— не могут признать носителями прав своих доверителей те новые организации, которые после уничтожения свободной кооперации создала Советская власть, сохранив за ними нередко прежнее название, но не оставив в них ничего общего с кооперацией ни по форме, ни по духу.
Продолжая оставаться на своей прежней позиции аполитичности, русские кооперативные организации, представленные за границей, всегда готовы оказывать помощь и содействие Советской власти в деле обслуживания экономических нужд русского населения при условии сохранения самостоятельности и независимости кооперативных организаций».
Тогда Красин пошел на хитрость. Он предложил купить у русских кооператоров запасы товаров, при этом сообщив в Москву, что сделал это предложение только для того, чтобы выяснить наличие у них тех или иных запасов и провести ревизию зарубежной кооперативной собственности для будущего полного ее изъятия.
Однако добиться успеха ему помогла другая уловка.
Отказ передать зарубежную собственность кооперативов Центросоюзу был в глазах иностранных правительств абсолютно законным до тех пор, пока эту советизированную организацию не признавал Международный кооперативный альянс (МКА). В апреле 1920 года на Международном кооперативном конгрессе в Женеве в очередной раз было подтверждено, что Центросоюз — государственный орган, а не кооперативная организация.
Красин учел эту ошибку, и на следующий конгресс МКА в Базеле, проходивший 22–27 августа 1921 года, он прибыл в качестве представителя Центросоюза в сопровождении известной своим ораторским талантом и даром убеждения В. Н. Половцовой. Она с успехом выступила на проходившем параллельно с основным женском кооперативном конгрессе, и отказать в участии в заседаниях основного форума им с Красиным уже не смогли.
Наркому внешней торговли удалось привлечь на свою сторону часть членов английской, чехословацкой, американской, австрийской и французской делегаций, относившихся с симпатией к идеям социализма. А главное, Красину и Половцовой удалось заручиться поддержкой генерального секретаря МКА британца Г. Мея. И на конгрессе сначала признали полномочия делегации Центросоюза, а затем оба его представителя, как радостно докладывала в Москву Половцова, были избраны в центральный комитет МКА.
Дальнейшее сопротивление зарубежных представителей кооперативных союзов было уже бесполезным. Некоторые из них, передав имущество и деньги новым собственникам, перешли на службу в зарубежные представительства Центросоюза.
Большевики могли праздновать полную и окончательную победу над старорежимным кооперативным движением. Но голод, начавшийся в 1921 году, вынудил покупать за границей зерно и самые необходимые товары для населения. Возмущенный Красин писал из Лондона в Москву, что нет смысла тратить золото на покупку серпов, кос и разных бытовых мелочей для обмена в районах, где не было неурожая, на хлеб, когда в России действуют кооперативы, способные изготовить их в любых количествах. Он не понимал одного. Новые кооперативы, конечно же, существовали. Однако того энтузиазма, с которым кооператоры организовывали любое дело в прежние времена, после всех передряг уже не осталось.