Правочное бюро

13 февраля президент России Владимир Путин встретился с членами рабочей группы по подготовке предложений о внесении поправок к Конституции. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников услышал главное: как организаторы грядущих мероприятий выйдут из ситуации, когда для голосования нужна подпись президента под поправками, и что делать, если, например, народ с ними не согласится. И зачем вообще голосовать, если подпись уже есть.

Встреча происходила в Ново-Огарево, которое в последнее время редко используется президентом для официальных мероприятий. Членов рабочей группы привезли на двух автобусах с надписью «Россия» по боку (остались еще со времен проведения «восьмерки» в Санкт-Петербурге). Это обстоятельство затруднило им отъезд: всем пришлось ждать всех, а некоторые выходить совершенно не спешили (а может быть, даже и не собирались).

Самостоятельно приехали только те, у кого была уважительная причина (например, глава Союза журналистов России Владимир Соловьев только в это утро прилетел из далекого Тегерана, зато и освободился раньше всех).

Мероприятие началось позже, чем планировалось, минут на 45, то есть в 15:15, и судя по количеству участников, грозило затянуться до темноты: на эту тему (грех ведь не попытаться отметиться в вечности, ведь если бы президент в ответ на чье-то замечание среагировал положительно или даже с энтузиазмом, то твоя фраза могла бы оказаться в Конституции, и тогда жизнь в искусстве, спорте или политике прожита, может, не так уж и зря) явно считал своим долгом высказаться каждый, а всего в двух автобусах приехали ведь почти 70 человек.

Вначале Владимир Путин наконец объяснил для людей, зачем нужны поправки:

— Некоторые вещи в 1993 году невозможно было закрепить в законе, не только в Основном законе, в Конституции,— вообще ни в каком законе, потому что этого не было просто. Ну, скажем, не было такого распространения интернета и еще много чего не было — первое. Второе — не было такого состояния, в котором сейчас находится наша страна. Нам сложно было некоторые вещи формулировать, особенно связанные с суверенитетом страны либо с местом нашей страны в мире. Мы не могли тогда и социальные гарантии, прошу прощения за тавтологию, гарантировать, потому что экономика была в таком состоянии, что принимать можно было в парламенте какие угодно законы, но если они не были подкреплены финансами, то тогда это было более или менее бессмысленно, и больше того, даже вредно было.

Этими причинами в конце концов можно было объяснить и то, что сам Владимир Путин не так уж давно обещал не менять в Конституции ни слова (впрочем, интернет тогда уже распространился довольно-таки широко. Но все же, видимо, недостаточно).

Сопредседатель рабочей группы Павел Крашенинников доложил, что состав рабочей группы «вполне адекватно представляет структуру российского общества» (когда надо, это хороший повод сформировать такой состав именно из этих соображений.— А.К.).

Справедливости ради, Павел Крашенинников сразу обозначил идею, которая сформировалась, видимо, в связи с огромным количеством поправок, уже живущих в недрах рабочей группы и тем более вне ее: направить их в русло федеральных, региональных и отраслевых подзаконных актов — пусть живут.

То есть он сказал:

— И конечно, нам нужно избегать двусмысленности, поправки должны послужить основой в том числе для развития отраслевого законодательства. И у нас поступают весьма дельные предложения, которые можно использовать не только в подготовке Конституции, но и в других законодательных актах.

— Если что-то не помещается в Основной закон или нецелесообразно это делать в Основном законе, то это нужно будет учесть и сформировать, допустим, несколько кейсов,— подтвердил и президент.— Одну группу направить в Государственную думу, Совет федерации, вторую группу — в регионы и муниципалитеты и в правительство.

Главным в этот день сразу следовало признать выступление еще одного сопредседателя рабочей группы, Андрея Клишаса. Он разъяснял процедурные вопросы. Поскольку все происходит стремительно, ни у кого до последнего момента не было отчетливого понимания, как соотнести принятие поправок со всенародным голосованием, которое никак не может пройти без того, что президент должен подписать поправки. А если он уже подписал, то зачем всенародное голосование? А что вообще делать, если голосование будет не в его пользу (да, звучит абсурдно, но хотя бы теоретически можно предположить)?

Выход был найден, по данным “Ъ”, далеко не сразу. Обсуждался даже вариант, по которому поправки не вступали в силу до публикации в «Российской газете», а публиковать их не стоило было бы до объявления результатов голосования.

Но в результате решили сделать проще:

— Мы предлагаем за основу закон «О выборах президента»… Мы предлагаем и текст поправок к Конституции, и сам порядок общероссийского голосования закрепить в одном законе. По сути, Владимир Владимирович, предлагается два этапа. Статья об общероссийском голосовании… должна вступить в силу после голосования в парламенте и после того, как вы, Владимир Владимирович, подпишете соответствующий закон. Подписывая данный закон, вы даете возможность проводить общероссийское голосование. Очень важно, что мы именно на уровне закона эту процедуру вводим.

Андрей Клишас выражался витиевато, но понять при желании все-таки было можно.

— А статья первая, где, собственно, и содержатся сами поправки к Конституции, которые выносятся для одобрения граждан, вступит в силу после результатов общероссийского голосования и одобрения, как мы надеемся, гражданами тех предложений, которые есть в этих поправках.

Господин Клишас не сказал, что документ будет подписан президентом полностью — возможно, чтобы еще больше не путать окружающих и не путаться самому:

— Если эти поправки будут поддержаны гражданами большинством голосов, то только после этого, Владимир Владимирович,— опять же это к вам просьба и предложение (звучало, впрочем, как ультиматум.— А. К.) — вам предстоит подписать специальный указ, которым вы включите уже одобренные гражданами поправки к тексту Конституции.

Завершил Андрей Клишас неожиданно откровенно:

— То есть с конституционной точки зрения мы этот вопрос проработали, и то, что предлагается, нам кажется оптимальной схемой.

Ведь это действительно схема, к которой к тому же пришли не сразу, а голову-то поломали. Но вроде все устроилось: и голосование можно законно провести, потому что есть подпись президента, одобряющая поправки, и мнение народа можно учесть.

В такой ситуации главное — не разбивать пакет поправок на несколько пакетиков, но это же то, на чем с самого начала, понимая все риски, с этим связанные, и стоял Владимир Путин.

И это единственное, что в этот день даже не обсуждалось.

К тому же господин Клишас предложил утвердить очевидное: оперативной организацией голосования будет заниматься ЦИК.

— Вы знаете, я же по базовому образованию тоже юрист. Но очень сложно юриста слушать! — прокомментировал президент.— Как у нас в народе говорят: без полбанки не разберешься! Это отдельное испытание.

Он, разумеется, не мог не знать о том, что скажет господин Клишас. И играл сейчас в поддавки и с ним, и со своим народом. Правда, Андрею Клишасу удалось все же и правда максимально сумбурно изложить суть дела: я для удобства привел его слова не полностью.

— Здесь,— продолжил президент,— конечно, ответственность очень большая, здесь нельзя ошибиться ни в чем. Как специалисты порекомендуют, я с тем и соглашусь (в этом он был прав: главное, чтобы суть не менялась: поправки должны быть приняты после народного одобрения.— А. К.).— Для меня важно... чтобы это был реальный плебисцит и чтобы именно граждане России были авторами этих поправок в Основной закон, вот что важно (это уже не выйдет, так как главным автором поправок является сам Владимир Путин.— А. К.). А как вы там это пропишете, куда что поставите, где какой указ подписать — это уже дело техники… Если люди в ходе голосования подтвердят, что они поддерживают это, значит, закон вступает в силу и поправки в Конституцию вносятся. Если не подтвердят, то поправки в Конституцию внесены не будут.

Граждане между тем должны быть благодарны уже за то, что этот день должен стать выходным:

— Но только с тем, особое внимание правительства на это обращу, чтобы потом этот выходной день не вытащили от каких-нибудь праздников: первомайских или новогодних,— сражался за интересы людей президент России.

Глава ФНПР Михаил Шмаков выступил с интересным и между прочим с недооцененным почином:

— Наше предложение состоит в том, чтобы добавить еще (к регулярной индексации социальных пособий.— А. К.) индексацию заработной платы.

То есть он вдруг предложил учесть интересы всех работающих граждан. Этого не было в президентских поправках. После заседания Михаил Шмаков в разговоре со мной настаивал, что больше него для трудящихся на этой встрече не мог сделать никто.

Впрочем, то, что его поправка на этой встрече прозвучала первой, говорит о том, что она бы все равно прозвучала первой.

— Да, справедливо, я согласен,— коротко высказался президент.

Михаил Шмаков теперь из тех, кто, собственно говоря, и входит в вечность со своей поправкой наперевес.

Талия Хабриева, третий сопредседатель рабочей группы, была рада тому, как предложенные поправки всколыхнули международные юридические институты, застоявшиеся в своей неизменной многосотлетней практике:

— И вот интересный сюжет! 6 февраля в Миланском университете прошел круглый стол, посвященный нашим конституционным поправкам, и по результатам запланировано включить их в учебные программы бакалавриата и магистратуры! (Интересно только — как положительный или отрицательный пример законодательной инициативы? — А. К.) Так что обновление российской Конституции и предстоящее голосование уже входят не только в российскую историю, но и в конституционную мировую историю!

Впрочем, у ее выступления была и практическая цель. Так, она произнесла:

— Если бы была возможность, мы бы были готовы продолжать нашу работу еще 10–14 дней. Правда, на днях уже предстоит обсуждение закона о поправках к Конституции в Государственной думе во втором чтении, и мы, видимо, должны прекратить прием предложений, обобщить за оставшиеся выходные и представить вам их.

Это рассуждение дало возможность президенту России заметить:

— Вы знаете, нас же ничто не лимитирует, мы никуда не спешим особенно, поэтому второе чтение можно немножко отложить, попросить коллег. Затягивать просто не нужно бесконечно… Понимаете, чтобы не носило такой перманентный характер, непрекращающийся, удовольствие будем получать от обсуждения всяких возможных вещей.

Начали выступать рядовые члены группы. Они должны были, конечно, высказаться, чтобы все видели, что они могут быть услышаны и даже будут. Хотя все главное, ради чего пришел сюда сам Владимир Путин, было уже сказано. Но все же были, так сказать, детали, с которыми ему предстояло запланированно согласиться.

Так, Олег Смолин выступил за фразу в Конституции об индексации пенсий, в том числе и работающим пенсионерам.

— Что касается индексации пенсий, то думаю, что в Конституции, безусловно, об этом нужно сказать,— согласился президент.— Что зафиксировать нужно — это нужно то, что те же самые пенсии обязано государство индексировать, чтобы не было никакой лазейки этого не сделать вообще.

Но работающие пенсионеры узнают о себе, судя по всему, уже из подзаконных актов.

Галина Хованская предложила закрепить в Конституции слово «ежегодная» по отношению к индексации пенсий.

— А если мы решим индексировать два раза в год? — немедленно пошел дальше президент.— «Не реже одного раза в год»!

Алексей Пушков сосредоточился на фиксации роли России как державы—победительницы во Второй мировой войне, а то «сейчас происходит какая-то вакханалия с точки зрения истории: то, что мы слышим из Польши, то, о чем вы говорили недавно, то, что мы слышим из стран Прибалтики… Это уже не просто попытка переписать историю, а предпринимается попытка создать сначала параллельную, а потом альтернативную историю. Если мы не остановим параллельную историю, создастся альтернативная. Выяснится, что вся Европа была освобождена Соединенными Штатами Америки, дедушка Обамы освобождал Освенцим…»

Последний аргумент следовало признать относительно новым (про то, что двоюродный дедушка участвовал в освобождении Освенцима, а потом заперся на чердаке и выходил оттуда полгода, Барак Обама рассказывал еще в 2008 году во время своей предвыборной кампании).

— Мы тогда выжили, в 45 году,— обратил внимание Алексей Пушков.— Не выживи мы тогда, ничего бы не было. Это важно в воспитательных целях, безусловно. Наличие этого положения в преамбуле Конституции будет иметь большое воспитательное значение с точки зрения и патриотических ценностей нашего общества… Это всего три строчки, но мне кажется, что эти три строчки исключительно важны были бы для нашего национального самосознания.

— Нас бы просто никого не было,— согласился Владимир Путин.— И этого мы не должны забывать никогда. Именно поэтому мы всегда будем благодарны тем, кто эту победу нам добыл. Нужно ли это в Конституции отмечать? И если нужно, то где? Это нужно подумать, ладно?

То есть вряд ли.

Светлана Горячева занималась в основном пунктом «п» статьи 72, то есть обеспечением должной информационной политики государства:

— К сожалению, когда мы встречаемся с людьми, то чаще всего: «Что это за телефильмы на ваших каналах? Там жестокость, насилие, а потом вы удивляетесь, что дети бьют своих же учителей в школе!». И это бесконечно слышно. Мне кажется, что нужно нам обязательно в Конституции все же указать о том, чем должна отличаться наша информационная политика, не бояться этого, потому что мы видим сегодня. А телешоу политические, где у нас, извините, украинцы начинают оскорблять чуть ли не в эфире Россию, поляки!

Российский президент хотя бы это не стал комментировать в том смысле, что надо посмотреть повнимательней. А то ведь начнут смотреть и к следующему заседанию досмотрят.

Леонид Рошаль развернул перед президентом широчайшую картину поправок в медицинской сфере.

— Вопрос,— отозвался господин Путин,— только, что можно взять в Конституцию, а что на другом уровне учесть. Но в целом, конечно, спасибо.

— Владимир Владимирович, если можно, все в Конституцию!

Это и был, без сомнения, лейтмотив всего, что хотели донести до президента рядовые члены рабочей группы.

Михаил Пиотровский тоже предложил поднять «уровень культуры до конституционного». Я начал ждать выступления от ученых.

Но сначала Иван Мохначук выступил «от простого народа»:

— Мы считаем, что Конституцию пишут для граждан России, а не для особо одаренных, имеющих специальное образование, обладающих специальными знаниями и так далее!

Ого, тут и классовая борьба была уже в разгаре.

Но и кое-что еще не устраивало Ивана Мохначука:

— Сегодня предлагается в Конституцию внести некую новую дефиницию, то есть «Совет федерации проводит консультации». И мы считаем, что такой фразы, как «проведение консультаций», неопределенной, имеющей двойное толкование либо относительное решение, не должно быть! И когда мы говорим в поправках о том, что проведение консультаций по предложенным президентом Российской Федерации кандидатурам на должность генерального прокурора, заместителей и так далее либо проведение консультаций по назначению на должность силовых министров, это не совсем верная позиция!

То есть он жестоко критиковал предложения Владимира Путина. Вот это было славно!

— Должна быть, наверное, более конкретная позиция, это дача согласия! — продолжил Иван Мохначук.— Потому что она подразумевает некую ответственность Совета федерации за принимаемое решение. А «проведение консультаций» — это неопределенная дефиниция, ни с кого из членов Совета федерации я, как гражданин России, не могу спросить: какие у вас консультации были, о чем вы говорили, за чашкой чая, за рюмкой коньяка, как вы консультировали, почему то или иное решение прошло?! А если президент вносит кандидатуру, вы дали согласие, ну, тогда вы и отвечайте, соответственно, за принятое решение!

И Иван Мохначук пошел ведь гораздо дальше:

— Владимир Владимирович, мы вас знаем, мы вам доверяем, понятны ваш рейтинг, ваша воля, знание и понимание. Но, простите меня, мы же Конституцию пишем на будущие периоды, мы не можем гарантировать, кто после вас придет в результате альтернативных выборов и так далее!

Да это был просто вызов.

— Если придет какой-нибудь умный, который проведет консультации,— рубил Иван Мохначук,— выполнив как бы норму, а дальше примет самостоятельное решение, потому что проведение консультаций ни к чему не обязывает: мы поговорили, посидели, разошлись, а дальше я принял решение!

Ивану Мохначуку пришлось, конечно, выслушать. И про то, что норма эта, «консультации», вполне конституционная и что во многих странах применяется:

— Консультации — понятно, что такое, это не междусобойчик за рюмкой чая, это совсем другая история,— российский президент казался раздраженным, а главное — был им.

Между тем элемент импровизации в происходящем безмерно радовал.

— И я не согласен с вами в том, что это пустой звон. И президента это будет ограничивать, в том числе и будущего,— продолжал господин Путин.— Человек пришел, промямлил что-то невразумительное на этих консультациях и, громко хлопая калошами, удалился в отпуск в сторону теплого моря. Такого человека президент не назначит.

— А в таком случае, какова ответственность Совета федерации по результатам консультаций?! — с прежним вызовом и задором переспросил Иван Мохначук.

— В этом и смысл: в том, что люди смотрят на этого человека, с ним общаются, дают свои рекомендации главе государства, и так просто отмахнуться от этих рекомендаций никому не удастся,— Владимир Путин закончил разговаривать с Иваном Мохначуком раньше, чем сказал это.

Ольга Баталина предложила внести в Конституцию пункт о защите традиционных семейных ценностей.

— Семья, вы сказали,— это союз мужчины и женщины,— кивнул господин Путин.— А если это неполная семья, что тогда? Надо уточнить некоторые вещи. Брак — это союз мужчины и женщины. С семьей немножко по-другому…Что касается родителя номер один, родителя номер два (Ольга Баталина упоминала об опыте некоторых западных стран.— А. К.), я уже как-то публично говорил и повторю еще раз: пока я президент, у нас не будет родителя номер один; будут папа и мама.

Вообще-то про сохранность Конституции было когда-то примерно так же сказано.

А теперь мы тут имели уже огромный снежный ком, который к тому же стремительно нарастал, и уже не было понятно, как же его ворочать-то.

Волонтеры просили записать в Конституцию их, представители НКО — их… Владимир Путин не соглашался, но и не отказывал. Только один раз еще он выказался однозначно, когда одна из выступавших, Елена Альшанская, посетовала:

— Когда вы предложили ограничить гражданство, в том числе в прошлом, того, кто готов подавать свою кандидатуру в президенты Российской Федерации, мы на самом деле дискриминируем эту норму и всех наших граждан бывшего Советского Союза, которые вернулись в Российскую Федерацию на проживание, включая, например, меня!

— Я сознательно,— кивнул российский президент,— после определенных раздумий предложил эту норму. Да, какие-то здесь ограничения есть, но ведь речь идет о высших должностных лицах 146-миллионной страны с самой большой в мире территорией. Поэтому этот народ, русский народ и все народы, населяющие Российскую Федерацию, должны быть уверены, что человек, который встает во главе российского государства, не имеет никаких интересов, кроме интересов этого народа.

Сергей Бурлаков, бывший паралимпиец, просил за благоприятную экологическую среду:

— А так как я еще являюсь заводчиком двух собак, очень редкая порода собак в России, английские мастифы, они у меня чемпионы России. На будущее хотел бы… все у вас подарок просят, вам пишут письма как Деду Морозу… если можно, при следующем помете я вам щенка подарю — английского мастифа…

— Как кормить будем? — господин Путин без преувеличения обрадовался.— Он же большой такой. Здоровая собака, да? Они замки охраняли?

— Да. Королям дарили такие подарки,— согласился Сергей Бурлаков под одобрительный смех коллег, а после встречи рассказывал, что «можно же и болонку сделать сторожевой собакой и из мастифа — котенка».

Он просто не знал, кто именно нужен Владимиру Путину.

Актер Владимир Машков, как и некоторые другие, показал себя обеспокоенным тем, что будет после Владимира Путина:

— У людей есть некоторые опасения! Связаны они с тем, что в иностранной прессе, особенно рядом с пограничными территориями, проскакивают слова некоторых зарубежных политологов, что «пока Путин — президент, мы ничего не сможем сделать. Но после того, как президентский пост перейдет к другому человеку, откроется (прекрасная формулировка!) окно возможностей». Возможностей забрать себе, допустим, Курильские острова, кто-то претендует на территорию Крыма, а кто-то даже и присматривается к Калининграду!.. Мне кажется, что было бы неплохо закрепить в Конституции запрет на отчуждение территорий России!

То есть предлагал в российской Конституции запретить пытаться что-то сделать и гражданам других стран.

— Идея сама по себе мне нравится,— впрочем, констатировал Владимир Путин.— Сама по себе идея мне нравится.

Он ничего не мог с собой поделать. Ему нравилась идея.

Захар Прилепин предлагал закрепить в Конституции статус России как ядерной державы: а то вдруг после Владимира Путина «придут люди, которые захотят разоружиться» (члены рабочей группы словно махнули уже рукой на самого Владимира Путина).

Идея Захара Прилепина нравилась Владимиру Путину меньше: он предполагал, что через какое-то время этот статус потеряет сегодняшнюю ценность.

Елена Исинбаева признавала, что членство в рабочей группе обязало ее прочесть Конституцию.

— Это важная книга! — обрадованно рассказала она.— Читать ее нужно всем!

Мне, таким образом, ясно было, что все-таки обсуждение движется к финишу.

Но все-таки еще пара человек успели сказать, что работают на десятилетия вперед. Да и сам Владимир Путин не смог промолчать об этом в заключительном слове, оговорившись, что в том числе и поэтому «справедливо то, чем мы занимаемся сегодня», когда «жизнь поменялась и она требует новых законов».

А мне только об одном хотелось спросить. А что если тот, кто придет после Владимира Путина, в какой-то момент решит, что жизнь уже тоже поменялась? И все, что сейчас так уверенно и, по выражению Владимира Машкова, «железобетонно» делается на десятилетия вперед, будет месяца за три опять переделано. В некоем направлении.

Ведь, как выясняется теперь, это совершенно несложно.

Вообще нет никакой проблемы.

И не надо ли непременно записать в Конституции, что вот именно этот вариант уже навсегда и что именно он не подлежит никаким уже изменениям?

Вот ведь он, выход.

Андрей Колесников