Ведущий немецкий журнал Der Spiegel определил, кого из экспертов в области вирусологии СМИ Германии цитировали чаще всего с начала карантина. Безоговорочным лидером оказался директор Института вирусологии берлинской клиники «Шарите» Кристиан Дростен, за последние месяцы ставший настоящей звездой и одним из самых популярных ученых в мире. “Ъ” изучил, как скромный вирусолог превратился в поп-звезду, какие рекомендации он дает и с какими предсказаниями выступает.
Lиректор Института вирусологии берлинской клиники «Шарите» Кристиан Дростен
Фото: Reuters
Lиректор Института вирусологии берлинской клиники «Шарите» Кристиан Дростен
Фото: Reuters
«Человек, которому доверяют немцы»
Ситуация в Германии по коронавирусу «сравнительно хорошая», убеждены немецкие эксперты. Вирус был диагностирован у 176 тыс. человек, умерли 8 тыс. человек. По сравнению с ведущими западными странами — США, Британией, Францией, Италией и Канадой, смертность пациентов с коронавирусом остается сравнительно низкой — на 100 тыс. населения приходится менее десяти погибших (это в три раза меньше, чем в США и в девять раз меньше, чем в Италии). При этом жестких карантинных мер в стране введено не было, а палаты интенсивной терапии не были переполнены. С 10 мая число новых случаев заболевания ежедневно не превышает 1 тыс. человек по всей стране.
В эти дни главные герои в ФРГ, как и во многих странах,— медицинские работники и ученые-вирусологи. «Новый вирус — и сразу нужно столько информации… Кто до коронавируса знал, что такое коллективный иммунитет или как высчитывается базовое репродуктивное число Ro (число людей, которых может в среднем заразить один больной.— “Ъ”)? Во времена корона-кризиса знания и мнения вирусологов оказались крайне востребованы. В газетах, онлайн и в ток-шоу без них теперь не обойтись»,— пишет Der Spiegel, самое популярное печатное издание Германии. Его журналисты проанализировали материалы всех федеральных печатных СМИ ФРГ и целого ряда региональных и онлайн-изданий с 1 января этого года, чтобы выяснить, кто из немецких вирусологов или эпидемиологов пользовался наибольшей популярностью. Из поискового запроса исключили только Лотара Вилера, главу Института Роберта Коха, который регулярно отчитывался о распространении вируса в стране на пресс-конференциях, которые для ясности можно было бы сравнить с комментариями Роспотребнадзора в РФ — но и он, останься он списке, занял бы в нем только второе место.
Первое место с серьезным отрывом занял человек, которого и до публикации этого рейтинга за глаза называли «Мистер Корона» или «Доктор Корона» — директор института вирусологии берлинской клиники «Шарите» профессор Кристиан Дростен.
Профессору Дростену 48 лет. Он родился и вырос в селе Гросс-Хезепе на северо-западе Германии, где сегодня живут немногим более 2 тыс. человек. Учился химической технологии, биологии и медицине в Мюнстере, Дортмунде и Франкфурте-на-Майне, где и защитил в 2003 году с отличием докторскую диссертацию по вирусологии. В это же время возглавлял рабочую группу по молекулярной диагностике и учебную программу по диагностике тропических болезней в Институте тропической медицины имени Бернхарда Нохта в Гамбурге, крупнейшем в Европе учреждении по исследованиям в области тропических болезней, где занимаются также исследованием новых вирусов.
К 2007 году возглавил Институт вирусологии в Университетской клинике Бонна, одной из крупнейших многопрофильных лечебных клиник в Германии.
По немецким меркам, очень рано — в 35 лет, притом что средний возраст выпускника немецких университетов еще недавно стремился к 28 годам, а диссертацию в среднем защищают в 33 года.
В 2017 году возглавил кафедру и Институт вирусологии берлинской клиники «Шарите».
Но мировую славу Кристиану Дростену принесло увлечение коронавирусами. Еще в 2003 году он вместе с коллегой Штефаном Гюнтером предложил первый в мире тест для диагностики SARS-CoV, за что позже был награжден орденом «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия». Тогда в 2002-2003 годах вспышка атипичной пневмонии была также впервые зарегистрирована в Китае, а оттуда распространилась по другим странам, затронув, впрочем, прежде всего Азию. В начале 2010-х годов рабочая группа под его руководством исследовала и MERS-CoV — так называемый ближневосточный респираторный синдром, респираторное заболевание, которое, как и коронавирус, в сложных случаях переходит в вирусную пневмонию.
Все это позволило его команде уже в январе 2020 года первой разработать одобренный Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ) протокол тестирования. Тест на коронавирус стал доступным для ученых по всему миру: Кристиан Дростен последовательно выступает за открытость в научной работе.
Тогда же в СМИ стали появляться первые регулярные публикации с его именем. А в феврале и сам профессор запустил подкаст Coronavirus-Update совместно с телерадиокомпанией NDR.
Сам ученый шутит, что к этому его вынудили журналисты, которые то и дело сокращали и переиначивали интервью с ним. Недовольна была и супруга — за завтраком ему то и дело приходилось отходить, чтобы ответить на телефонные звонки.
К 40-му выпуску его спокойный голос многие немцы узнают без подсказки: подкаст регулярно слушают около миллиона человек. Берлинская НКО «Европейский обмен» даже переводит его выпуски на русский язык. «Человек, которому доверяют немцы»,— пишет одно из немецких изданий, не в первый раз отмечая скромность ученого.
Например, в одном из последних выпусков подкаста он объяснял: «Я вирусолог и никогда не стал бы комментировать тему бактерий». И почему только, удивлялся ученый, некоторые коллеги так смело разъясняют публике то, что они не изучали?
Слава профессора Дорстена давно уже перешагнула границы. Иностранные СМИ также пестрят заголовками о «культовой фигуре» и просто «вирусологе-поп-звезде, нашептывающем советы Ангеле Меркель». А в Twitter, пишет Sueddeutsche Zeitung, уже шутят: может ему самому податься в канцлеры?
Что говорил профессор Дростен?
О слухах о лабораторном происхождении вируса
«Возбудитель коронавируса, схожий с возбудителем нового вируса, обнаружен только у подковоносых летучих мышей, а держать их в лаборатории не так просто. И заразиться в лаборатории по недосмотру также непросто. Мне это вообще кажется крайне неправдоподобным».
О течении заболевания в тяжелых случаях
«Вот сегодня мы заразились и на следующей неделе уже больны. Средний инкубационный период — это шесть дней. Затем, прежде чем проведут тест и придут его результаты, в среднем пройдет еще неделя. Таким образом, с момента инфицирования до обнаружения болезни проходит в среднем 14 дней. С начала болезни до поступления в отделение интенсивной терапии в сложных случаях также проходит 10?14 дней. Таким образом, с момента заражения до госпитализации в палату интенсивной терапии в среднем проходит три недели».
О смягчении ограничений
«Когда говорят, что надо позаботиться о бизнесе, это играет на руку определенным политическим силам.
Но (если снять ограничения раньше времени.— “Ъ”) это, возможно, наоборот, ударит по бизнесу, ведь есть риск, что затем ограничения контактов придется вводить заново — и причем более жесткие.
Я беспокоюсь, когда слышу заявления представителей бизнеса и промышленности, которые говорят, что ни на миллиметр не отступят от нынешних послаблений. Как будто это может быть предметом торга. Если и может, то с природой, а не с вирусологами».
Об открытии ресторанов
«Когда люди сидят тесно друг к другу в одном помещении — вот это опасно. В помещении стоит открывать окна, тогда, судя по всему, можно не выходить. И соблюдать требования к дистанцированию в помещении. Когда потеплеет, можно уже выходить на улицу, и даже работать там, взяв с собой плед.
И не надо говорить, что все рестораны должны быть по-прежнему закрыты. Летом на улице относительно безопасно.
Так что рестораны с террасами и столиками на улицах надо поощрять использовать как раз эти зоны. Я бы даже сказал, что вне помещения соблюдать двухметровую дистанцию не так обязательно, так как вирус, который распространяется воздушно-капельным путем, сдувается, когда находишься на улице».
О ситуации в Германии и открытии границ в Европе
«В целом в Германии низкая заболеваемость. Мы справились (с распространением эпидемии.— “Ъ”) благодаря раннему ограничению контактов, что позволило не допустить резкого роста числа новых случаев заболевания. Есть страны, которым это сделать не удалось.
В целом это важно и полезно, особенно для экономики, если границы снова откроют. Нужно отдавать себе отчет, что тот ущерб для экономики, о котором много говорят, связан не столько с мерами, принятыми внутри страны, а скорее с тем, что не работает экспорт и товарообмен. Вот что действительно наносит ущерб.
Я говорю это не как эксперт — я занимаюсь вирусами, а не экономикой — но я думаю, что открытие границ в целом принесет много хорошего».
О профилактике
«Профилактика славы не приносит. И расхваливать за предотвращение болезней тоже никто не станет — они же не наступили. Да и не знаешь вовсе, что предотвратил. Так что остается напоминать о том, что происходит за рубежом.
Мы на самой ранней стадии бросили силы на расширение диагностики. И поэтому смогли выявить больных очень рано. Вся система здравоохранения была наготове. Все лаборатории были готовы проводить диагностику. Несмотря на все жалобы на медленную диагностику и на то, что она не везде доступна, у нас ее доступность куда выше, чем в других странах. Возможно, в нашей стране даже самая лучшая диагностика. И это приводит к различным последствиям — например, поэтому у нас средний возраст (заболевших.— “Ъ”) относительно молодой — в Германии средний возраст тестируемых всего 48 лет».
О масках
«Маску можно сшить себе самостоятельно или купить самодельные тканевые маски, они сейчас продаются в интернете. Сейчас же есть на это время. Многие сидят дома и могут этим заняться — это хорошая идея. Это (ношение маски.— “Ъ”) признак вежливости. Я защищаю другого от моей возможно еще неразвившейся инфекции, о которой я сам могу вообще не знать.
Но я сигнализирую окружающим: что бы со мной ни было, вам со мной безопасно, а когда я говорю, вокруг не разлетаются слюни, когда я кашляю, ткань задерживает крупные капли. Это простая вежливость».
О второй волне эпидемии
«Может быть так, что сезонный эффект поможет нам пройти через лето в условиях нестрогих мер или под так называемым девизом смягчения мер… Возможно, так мы благополучно пройдем через лето, но у населения все еще будет мало иммунитета, и мы войдем с иммунологически "наивным" населением в зимнюю волну. К этому следовало бы готовиться. Это может быть опасно, и тогда пришлось бы настраиваться на то, что зимой, возможно, придется вернуться к ограничениям. Этот сценарий возможен».