|
Защита пуще неволи |
Публичная защита
В деле Ходорковского его адвокаты постоянно ссылаются на то, что их подзащитный неправомерно заключен под стражу, что нарушена процедура задержания, что неправомерно проводились обыски. Почему же суд все время отказывает им в жалобах? Только ли потому, что это Басманный суд, в котором-де у прокуратуры те же полномочия, что у любимца Ивана Грозного опричника Басманова? Абсурд.
На самом деле проблема в другом. Формальные процедуры прокуратурой более или менее соблюдены и не дают безусловных оснований для оспаривания. Доводы защиты рассчитаны скорее на широкую публику, в то время как профессиональной юридической общественности очевидно другое. Формально прокуратура действительно вправе произвести задержание в тот момент, который считает нужным, и производить обыски там, где считает нужным, с соблюдением установленного законом порядка.
Ошибочный арест
Например, мы можем сколько угодно говорить об адекватности принятых мер по отношению к лицам, не совершавшим преступлений против личности, но не имеем на это прямых оснований, предусмотренных законом, позволяющих добиться отмены судебных актов: в случае, если наказание по статье предусматривает лишение свободы на срок более двух лет, прокуратура вправе требовать применения меры пресечения в виде заключения под стражу. Получается, что мы апеллируем к гуманности прокуратуры, что само по себе странно. К сожалению, и мировая практика против разделения мер пресечения по видам (экономические, против личности, против государства и пр.), а не по тяжести вменяемых преступлений.
Заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется в соответствии с п. 1 ст. 108 УПК РФ при невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения. Поэтому в суде подлежала доказыванию невозможность применения этой самой иной меры. По сообщениям из зала суда, прокуратура доказывала совсем другое: что обвиняемый скроется от предварительного следствия или суда, а также может угрожать свидетелям, иным участникам судопроизводства уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу. Однако эти обстоятельства в соответствии со ст. 97 УПК РФ подлежат доказыванию при принятии решения, принимать ли вообще какие-либо меры пресечения к обвиняемому, а не при выборе определенного вида меры пресечения — заключения под стражу. Судя по всему, невозможность применения иной меры осталась недоказанной.
Обычная практика
Действующие юристы сходятся в том, что нарушения законодательства, допущенные прокуратурой в ходе расследования дела, неадекватность принимаемых мер тяжести содеянного, преследования и попытки давления на защиту, формальный подход суда — все это обычная практика силовых структур. Будь Алексей Пичугин обычным бизнесменом, ему бы не кололи психотропные препараты. Пытки к нему применялись бы другие — те, о которых вам по секрету, с горящими глазами расскажет знакомый сотрудник милиции или уже по-деловому, с примерами и рекомендациями — адвокат. Необычно для адвокатского уха звучит информация о том, что обвиняемые получают передачи, встречаются с женами и читают газеты, так как все это производится СИЗО только с разрешения следователя и для обычного заключенного возможно в случае сотрудничества со следствием, то есть признания вины. А до того (как утверждают) — избиения, пытки голодом и холодом, угрозы изнасилования и членовредительства, психологическое давление информацией о том, что близкие от него отказались, а друзья и сотрудники предали. Параллельным процессом проходят издевательства над родными и близкими, которые обречены на многочасовые ежедневные ожидания в надежде получить хоть какую-то информацию, разрешение на передачу и на свидание, стояние всю ночь в очереди под стенами СИЗО, чтобы отдать передачу, из которой половина будет испорчена и выброшена на их же глазах, а из второй половины до обвиняемого дойдет самое малоценное. Попытки доказать, что обвиняемому жизненно необходимо получать лекарства, станут еще одним средством для давления.
И конечно, естественный объект давления — защита обвиняемого. Здесь обычный набор средств — отказы под любым тактическим предлогом во встречах с подзащитным, ограничение времени встреч, многочасовые ожидания в следственном изоляторе привода подзащитного, допросы и совершение других следственных действий без участия защиты, попытки "объяснить" защите, как нужно работать, сотрудничать то есть, использование информации, полученной в результате прослушивания встреч с подзащитным, попытки "подловить" защитника на передаче записок, еды, лекарств. Единственное изобретение следователей по делу Ходорковского — изъятие "дел" адвокатов в результате обысков их офисов. Хотя прокуратура утверждает, что не изымала документы, связанные с ведением дел подзащитных адвоката Антона Дреля, и в качестве аргумента выдвигает довод о том, что эти ее действия не были обжалованы. Однако каким же образом можно выборочно изъять документы, не изучив их содержание?
Адвоката обязательно обыскивают в СИЗО в случае, если администрация получила информацию о попытке передачи через него документов. Независимо от важности дела. Администрация при этом исходит из того, что может быть передан план побега. С другой стороны, очевидно, что такая информация может появиться лишь в результате прослушивания (просмотра) встречи с подзащитным, что является нарушением закона. Но ведь это знание тоже должно служить защите. Адвокаты призваны защищать и защищаться.
Процессуальная грамотность
Между тем некоторые заявления защитников удивляют, хотя, допускаю, они передаются СМИ в несколько искаженном виде. Например, защита утверждает, что ею "было подано письменное ходатайство об отводе или самоотводе этой судьи от дальнейшего участия в судебных разбирательствах по делу ЮКОСа". Даже не верится, что юрист мог составить ходатайство "об отводе или самоотводе судьи": о самоотводе может заявить только сам судья, обращение к суду с просьбой о его самоотводе процессуальным законодательством не предусмотрено.
Или следующая информация о действиях судьи, нарушившего процессуальный закон в интересах обвинения. В документе под названием "Конституционные и процессуальные нарушения в деле Ходорковского/ЮКОСа. 'Белая книга'", подготовленном группой защитников Ходорковского, Лебедева и Пичугина, адвокаты пишут: "Возмущение группы защитников содеянным немедленно выразилось в подаче протеста по поводу неподобающего поступка представителя судейского корпуса и подаче официальной жалобы коллегии судей Басманного суда. До настоящего времени коллегия судей никак не отреагировала на жалобу и сохранила абсолютное молчание по поводу инцидента". Было бы удивительно, если бы молчание было нарушено, так как института под названием "коллегия судей Басманного суда" не существует: в соответствии со ст. 18 закона "О статусе судей в Российской Федерации" существует квалификационная коллегия судей г. Москвы, куда и следовало обжаловать действие судьи, не пытаясь одновременно принести протест, что является прерогативой прокуратуры.
Иногда заявления защиты только осложняют понимание происходящего, например: "Основным защитникам г-на Лебедева было запрещено присутствовать на судебном заседании 3 июля, на котором Басманный суд Москвы санкционировал его арест". Кто именно и каким образом запретил участие в судебном заседании адвокатов? Почему действия этих лиц не были обжалованы?
При описании обыска в офисе адвоката Антона Дреля защита указывает: "Следователи не предъявили надлежащим образом оформленный ордер на обыск, который бы давал им право на проведение данного следственного действия" и ссылается на статью 165 УПК, которая обязывает следователей получать решение суда до проведения обыска, но разрешает его проведение в случаях, не терпящих отлагательств, по постановлению следователя. В то время как в соответствии с ч. 3 ст. 8 закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ" проведение обыска в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) допускается только на основании судебного решения. Следствием было допущено такое серьезное нарушение, как недопущение адвоката Дреля в помещение, где производился обыск. Защита должна обжаловать эти действия в целях признания судом доказательств, полученных при производстве этого обыска, недопустимыми.
Опубликованная в газете "Коммерсантъ" эмоциональная кассационная жалоба Платона Лебедева ужасает своей бесполезностью. Единственное, что приходит в голову: Лебедев вообще отказался от профессиональной защиты. Пересказ бесчинств прокуратуры вряд ли тронет видавший виды суд, поэтому его должен был заменить документ, дающий безусловные основания суду для отмены постановления суда первой инстанции. Если уж мы взываем к международной общественности с рассказами о беззакониях и предвзятости правосудия, то совершенно необходимо в надлежащую инстанцию предъявить документ, убедительно доказывающий это. Суд не сможет удовлетворить жалобу Лебедева по основаниям, указанным в ней, так как в жалобе не сформулированы основания для отмены судебного акта и даже отсутствует резолютивная (просительная) часть. Суд, заинтересованный в объективном рассмотрении дела, запросил бы дополнительную кассационную жалобу.
Если обвинение будет основано на доводах, приведенных ранее в справке по уголовному делу #18/41-03 (дело Ходорковского), распространенной управлением информации и общественных связей Генпрокуратуры, и процесс будет публичным, обвинение по семи статьям УК, скорее всего, рассыплется. Однако, скорее всего, суд оставит одну статью и по ней определит максимальный срок, так как в России практически не оправдывают тех, кого посадили до приговора. Как минимум потому, что придется компенсировать убытки в случае вынесения оправдательного приговора. Но есть и еще ряд причин. Опыт подсказывает, что решения о приговорах по таким делам принимаются после негласных консультаций судьи с судьями вышестоящих инстанций, которые будут проверять его дело. Представить исход дела, позволяющий Ходорковскому предъявить государству свои убытки, почти невозможно.
Поэтому необходимо в оставшееся время сформулировать внятную и убедительную позицию защиты. Остается только надеяться, что защита в предстоящем судебном заседании будет выглядеть иначе, чем в описании газетой "Коммерсантъ" недавнего судебного заседания: "Затем встал адвокат Антон Дрель, потрясая перед сидящим напротив прокурором тоненькой книжицей:
— У меня в руках Конституция РФ, являющаяся основным законом нашей жизни. Решение о закрытости слушаний противоречит Конституции".
Горько сознавать, что клиент без помощи такой защиты выглядел бы лучше.
АИДА РУШМАНОВА, генеральный директор юридической фирмы Whales Group
Редакция приглашает специалистов в области права поделиться своими знаниями с читателями "Денег". E-mail: lawyer@kommersant.ru.
АНОНС
22 декабря Как взыскать долг с государства