«Преступность не брала карантин»

Только за этот год в Северо-Западное следственное управление на транспорте Следственного комитета России поступило около тысячи сообщений о преступлениях. Исполняющий обязанности руководителя управления полковник юстиции Павел Выменец накануне дня сотрудника органов следствия рассказал корреспонденту “Ъ” Марине Царевой о самых громких и резонансных возбужденных делах, а также об удаленной работе следователей во время пандемии коронавируса и общественном восприятии коррупции.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Какие тенденции в расследовании уголовных дел вы наблюдаете за последние годы? Чего стало больше, а чего наоборот?

— Устойчивая тенденция с 2000-х годов, характерная в том числе и для транспортной сферы — снижение количества насильственных преступлений, убийств, причинения тяжкого вреда здоровью. При этом растет количество уголовных дел с экономической и коррупционной составляющими. С 2018 года СЗ СУТ СК России возбуждено 820 уголовных дел о преступлениях такой категории. Увеличение их количества связано с особым вниманием правоохранительных органов к этой сфере.

— Какова особенность расследований уголовных дел о коррупции в вашем управлении?

— Главная особенность работы нашего управления состоит в том, что мы находимся в Санкт-Петербурге, а наша юрисдикция распространяется на 17 субъектов России, а это 16 тыс. км железной дороги, 70 вокзалов, более 1000 станций, 17 аэропортов, семь морских и 30 речных портов, более 200 пристаней и причалов, 15 таможенных органов, в том числе свыше 100 таможенных постов.

Кроме того, большинство объектов транспорта — режимные. Это исключает эффект внезапности, а выявление и расследование коррупционных преступлений в таких условиях усложняется. В большинстве случаев отсутствуют заявители, а часто и свидетели с вещественными доказательствами. При этом мы расследуем и факты взяточничества среди преподавателей профильных учебных заведений. Например, в начале года мы направили в суд уголовное дело в отношении декана заочного факультета Санкт-Петербургского государственного университета гражданской авиации Геннадия Волкова, который вместе с преподавателем цикловой комиссии Авиационно-транспортного колледжа обвиняется в получении взятки за прием студентов в учебное заведение без прохождения вступительных испытаний и даже фактического присутствия абитуриентов в университете во время приемной кампании. Криминалисты эффективно применили программно-аналитический комплекс по сбору и анализу цифровых данных, с помощью которого была восстановлена переписка со студентами, поступающими в университет за взятки. В деле таких эпизодов оказалось 28.

— Как пандемия коронавируса повлияла на вашу работу?

— Работать было непросто. На рабочих местах находилось около 40% сотрудников следственного управления, у них регулярно проверяли температуру, ежедневно обрабатывали помещения. Избежать случаев заболевания наших сотрудников полностью мы не смогли: в управлении коронавирусом заболело пять человек, но с ними мы вовремя сориентировались, изолировали их и обеспечили необходимой медпомощью.

— Отличалась ли как-то удаленная работа сотрудников от обычной?

— Дома они так же изучали уголовные дела, анализировали состояние преступности, то есть выполняли ту же работу, что и здесь. Из плюсов ситуации: мы освоили средства дистанционной связи, и даже продолжили работу с потерпевшими и заявителями. При входе в следственное управление мы оборудовали кабинет для заявителей, чтобы они могли общаться с нашими сотрудниками по видеоконференцсвязи, то есть полностью исключая физический контакт. Преступность, несмотря на пандемию, не останавливалась, карантин не брала и продолжала работу в том же ритме, но мы смогли не допустить как массового заболевания наших сотрудников, так и сбоев в работе.

— Весной полиция одного американского города попросила преступников не совершать преступлений из-за COVID-19. Не наблюдалось ли снижение количества нагрузки из-за режима самоизоляции в вашем ведомстве?

— По объектам транспортной инфраструктуры какого-либо снижения преступности мы не заметили. Количество уголовных дел — как принятых нами к производству, возбужденных, так и оконченных — осталось на прежнем уровне. Что касается США, глядя на то, что там происходило, на количество заболевших, митинги и демонстрации — даже если кто-то к ним и обратился, они их явно не услышали. Я думаю, что, если бы к людям в нашей стране так обратились, у нас такого бы не было.

— А если говорить про преступления, связанные с таможенной деятельностью?

— Несмотря на то что граница была закрыта для физических лиц, перемещение грузов продолжалось. Во время пандемии мы продолжали работу, выявляли в том числе и коррупционные схемы. В результате наработок, полученных во время режима самоизоляции, мы возбудили уголовное дело по Южному таможенному посту Санкт-Петербурга: выявили пять должностных лиц, которые на систематической основе получали взятки от участников внешнеэкономической деятельности за беспрепятственное таможенное оформление ввозимых грузов. Всего за 2019–2020 год группа получила почти 1 млн рублей взяток, а в ходе проведенных обысков у фигурантов уголовного дела было изъято около 6 млн рублей. Сейчас мы уже работаем над окончанием уголовного дела.

— Так быстро?

— Срок следствия должен быть максимально коротким. Конечно, помимо больших расстояний мы сталкиваемся и с другими особенностями расследований уголовных дел в транспортном управлении: те дела, которые касаются таможни, завязаны на участниках внешнеэкономической деятельности, соответственно, часто возникает необходимость направления международно-правовых запросов. Например, в одном из уголовных дел мы установили, что сотрудник Выборгской таможни МАПП таможенного поста Торфяновка искусственно завышал вес заходящего груза, после чего необоснованно привлекал водителей к административной ответственности, тем самым искусственно повышая свои показатели в работе. Вроде бы в этой ситуации все просто, но нам надо установить, с каким весом груз вышел из Финляндии. Для этого готовится международно-правовой запрос, а это нельзя назвать быстрой процедурой. Сейчас ответ уже получен: в Финляндии груз был почти на 300 кг меньше. Изначально у нас в распоряжении была запись, где видно, как сотрудник таможни сначала подкладывает на весы какие-то дополнительные грузы, а в конце и сам встает на весы, фотографирует их табло и уходит оформлять «административку» с чувством выполненного долга.

— Недавно ваше ведомство возбудило уголовное дело по ст. 263 УК РФ (нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспорта) по факту обрушения железнодорожного моста на Октябрьской железной дороге, между городом Кола и поселком Молочный: 30 мая река подмыла насыпь одной из опор моста, что привело к обрушению пролета. Пришло ли уже следствие к каким-то выводам?

— Мы почти сразу изъяли всю документацию, которая касалась строительства этого моста. Он довольно старый — его построили в 1930 году. В 2014 году проводился капитальный ремонт. Осмотр места происшествия занял не одну неделю, поскольку приходилось разбирать завалы. Сейчас мы ждем заключения строительно-технической экспертизы, которая должна будет установить, правильно ли его построили, правильно ли ремонтировали и правильно ли эксплуатировали.

— Получается, есть три основных версии его обрушения?

— Да, это ошибки при строительстве, при реконструкции или при эксплуатации. Точно ответить на вопрос о причинах мы сможем только после результатов экспертизы. Очень повезло, что сотрудники Октябрьской железной дороги своевременно выявили проблему. Обрушение произошло 1 июня, а движение по мосту остановили 30 мая. Если бы этого не произошло, последствия могли бы быть серьезнее. Мы уже направили начальникам Калининградской, Октябрьской и Северной железных дорог письма о необходимости предоставить в следственное управление перечень всех железнодорожных мостов и провести полную проверку их технического состояния.

— Одно из самых громких дел последнего года связано с обвинением в особо крупном мошенничестве руководителя ФГБУ «Морспасслужба» Андрея Хаустова. Расскажите, на какой стадии расследования находится уголовное дело, что уже удалось выяснить?

— Самое удивительное в деле — это, наверное, должность фигуранта, а схема мошенничества довольно простая. Бывший тогда руководителем Морспасслужбы Дмитрий Смирнов, его первый заместитель Андрей Хаустов и заместитель генерального директора ООО «Экофрахт» Евгений Пономарев обвиняются в том, что заключили фиктивный договор аренды грузовых контейнеров: Морспасслужба перечислила 29,4 млн рублей на счет ООО «Экофрахт», но оно не собиралось исполнять свои обязанности. При обыске в кабинете Андрея Хаустова мы нашли 20 млн рублей, еще денег и ценностей на 60 млн рублей нашли у него дома. По нынешнему курсу у него изъяли почти 100 млн рублей при зарплате, которая явно не позволяет иметь такие суммы. Во время следствия была заявлена версия о возможном легальном происхождении этих денег, но она была опровергнута. Андрей Хаустов говорил, что сумма принадлежит его жене, однако мы подняли документы и узнали, что его жена зарабатывает 100 тыс. рублей в год — версия не выдерживает никакой критики.

— Как вы думаете, почему коррупция не воспринимается как преступление в понимании многих?

— Я не думаю, что коррупция не воспринимается как преступление, но наши граждане в большинстве случаев стараются идти коротким путем. Например, чтобы ввести в эксплуатацию судно, нужно собрать большое количество документов и получить много согласований. Это длинный круг, и я не могу сказать, что он излишне бюрократизирован — это необходимо для того, чтобы объект соответствовал требованиям безопасности: нужно пройти проверки, поставить пожарную сигнализацию и другое оборудование, которое стоит больших денег. А люди пытаются «срезать острые углы», чтобы дойти до цели с меньшими потерями, и им кажется, что легче откупиться. Моя позиция состоит в том, что если никто не будет давать взятки, то и брать их будет некому.