Массовые протестные акции в Белоруссии не стихают уже пятый день — люди не верят в победу на выборах 9 августа президента страны Александра Лукашенко. Попытки властей жесткими методами подавить выступления сталкиваются с упорным сопротивлением протестующих. Председатель Белорусского Хельсинкского комитета (старейшая правозащитная организация Республики Беларусь) Олег Гулак рассказал корреспонденту “Ъ” Марии Литвиновой, что происходит в Минске и других городах страны, почему люди вышли на массовые протесты и почему отказываются покидать улицы.
Олег Гулак
Фото: Белорусский Хельсинкский комитет
Олег Гулак
Фото: Белорусский Хельсинкский комитет
— Вы участвуете в протестных акциях в Минске? Находитесь в самой гуще событий?
— Да, участвую. Но сейчас много этих гущ. Сейчас протесты происходят не так, как это было раньше, когда люди собирались у Дома правительства. Впервые, и это интересный опыт, люди стали выражать свое несогласие, не идя к каким-то учреждениям. Белорусы собираются возле стелы «Минск — город-герой», у парков, на тротуарах. А когда проезды к ним перекрыли, люди продолжили собираться спонтанно, где душе угодно — и не только в Минске, но и во многих других городах.
Важно, что не было попыток блокировать госучреждения, именно поэтому действия милиции по разгону протестующих совершенно необоснованны.
Люди просто собираются и выражают свое несогласие. Дороги всего несколько раз перекрывали.
— Прессинг со стороны силовиков злит демонстрантов или, напротив, подавляет желание протестовать?
— Конечно, злит. Никакого оправдания таким жестоким действиям милиции нет. В первый день протестов 9 августа демонстрантам вообще нечего было предъявить, но их стали жестоко разгонять. Во второй день, когда злости прибавилось, протестующие стали строить баррикады, перекрыли несколько дорог, и некоторые начали давать силовикам сдачи. Но никогда протестующие не нападали на милицию первыми. Они выходят на улицы в майках и шортах — какой дурак полезет против защищенных, вооруженных омоновцев?
Отдельные агрессивно настроенные люди где-то появляются, но это не дает повода и права молотить всех остальных.
С теми, кто допускает провокационные действия, вы и работайте, а не делайте всех остальных бандитами.
— А вы сами видели, как милиция избивает людей, стреляет в них резиновыми пулями?
— Конечно, и это происходит каждый день. Сейчас наиболее популярная форма протеста — это когда люди просто идут, а водители сигналят, и это происходит в разных частях городов. Я ни разу не видел ни у кого в руках железяк или каких-то предметов, которыми можно драться. Силовики должны понимать, что у людей будет возникать обратная реакция — от бессилия, когда они ничего не могут сделать: они призывают милицию вставать на сторону народа, а та молотит беззащитных людей. Естественно, кто-то пытается защититься, отбить своих, оттолкнуть милиционера. Но эти действия никак не тянут на квалификацию массовых беспорядков.
— Были случаи, когда сотрудники ОМОН переходили на сторону людей?
— Такого, чтобы они бросали щиты, несмотря на сообщения в соцсетях, не происходит. Очевидно, что тех, кто способен бросить щит, на улицы бить людей не выводят.
— Сколько всего белорусов участвует в протестах?
— Сейчас по стране в целом более пяти тысяч задержанных, еще сотни люди не могут найти своих родных, и это огромная проблема суды проходят по закрытому конвейеру. И это совсем малая доля тех, кто участвует в протестах.
— Есть спокойные регионы? Или протесты во всех городах?
— Даже в 50–80-тысячниках акции проходят. Протестуют абсолютно разные люди всех возрастов — молодые, пожилые, женщины, мужчины. Понимаете, такую ситуацию никто не предсказывал, еще в марте-апреле ничто не предвещало таких масштабных протестов. Понятно, что постепенно происходило ухудшение жизни в стране, нарастали экономические проблемы, за 26 лет накопилась усталость от несменяемости власти. Все факторы суммировались, плюс прибавилась эпидемия коронавируса.
Очевидно, что людям не понравились не столько меры президента Лукашенко по противодействию эпидемии, точнее, их отсутствие, сколько его хамские высказывания в отношении людей, которые им болели и от него умирали.
И когда выборы начались, появились интересные кандидаты, которые представляли разные слои. И замена президента стала представляться более реальной. К середине предвыборной кампании уже все слои населения были вовлечены в политику. Это было массовый интерес к выборам, никогда такого не было.
— Даже в 2010 году, когда после оглашения результатов президентских выборов минчане вышли на протест, который был жестоко подавлен?
— Масштабы тех протестов с нынешними и близко не сравнить. В этот раз какая-то часть людей участвовала в досрочном голосовании, но в итоге очень многие пришли на участки для голосования именно 9 августа. И на них образовались очереди. И с людьми снова обходились по-хамски: глава ЦИКа Ермошина и руководители комиссий стали обвинять избирателей, что, мол, они сами виноваты, затягивают процесс голосования. Все это падало в ту же копилку раздражения. И если бы объявили другой результат, например, 51% за Лукашенко против каких-нибудь 45% за Тихановскую, тогда, возможно, реакция была бы другая. Но 80 на 10?
Люди реально видели, что в той очереди, в которой они по четыре часа стояли на участок, никого не было за Лукашенко.
Это людей сильно разозлило, они пошли протестовать. И оказалось, что их можно молотить как грушу без всякого закона. Как будто они преступники.
— Многие испугались?
— Некоторые да. И раньше это работало. Например, после разгона «маршей тунеядцев» называли цифру 700–800 задержанных за вечер, это успокаивало остальных и загоняло ситуацию обратно под ковер. Но сейчас — слишком много людей.
— Люди видят, что их много, и страх пропадает?
— Конечно. Вот сейчас въезжаешь в город, а там стоит цепь людей в белых майках и с белыми повязками, и им сигналят машины. Люди видят, что их много, все приветствуют друг друга, воздух пропитан атмосферой единения. И это поддерживает.
— После отъезда в Литву Светланы Тихановской белорусы ищут нового лидера протеста?
— Мне кажется, что сейчас это неважно. Многих отъезд Тихановской обескуражил. Но она же говорила, что она не лидер, а символ, и это люди в массе своей так и воспринимают. Люди не за Тихановскую, они против Лукашенко. Впервые такая ситуация, и сейчас это важно.
— Власти Белоруссии надеются, что протесты затихнут сами собой?
— У меня впечатление, что власти не ожидали такого масштаба протестов. Я не могу понять, насколько адекватно они воспринимают ситуацию, насколько осознают пределы своей легитимности или ее отсутствия.
Одно дело, когда раньше у Лукашенко было 87% голосов, но тогда все понимали, что пусть 55%, у него они реально есть.
Сейчас у общества ощущение и понимание принципиально другое. А что понимают сами власти — это большой вопрос. Видимо, они рассчитывали, что можно гранатами всех загнать обратно в стойло. Но не получается, и, очевидно, не получится.
— У президента Лукашенко есть хоть какая-то поддержка среди населения?
— Я ее не вижу. Думаю, что достаточно большой процент людей боится открыто идти на протестные акции. Но это не в копилку поддержки президента.
— Вам самому страшно выходить на улицы?
— Опасения есть, ведь люди пропадают.
— К чему в итоге приведут протесты? Александра Лукашенко ведь люди уже не примут?
— Большой вопрос, как будет ситуация развиваться дальше. У нас она уникальна, этого президента общество уже не хочет, но такого, какого оно хочет, нет. Мне кажется, вопрос о трансформации власти и курса страны чуть позже возникнет.
Сейчас идет процесс осознания утраты легитимности власти.
— Можете предположить, что Александр Лукашенко отреагирует на запросы людей в демократизации политического курса, изменит свою политику?
— А каким образом он это сделает? Конечно, если бы у него была возможность быстро дать людям зарплаты, либерализовать экономику, возможно, это бы снизило остроту проблемы и дало бы ему какую-то отсрочку. Но таких возможностей у него нет. Мы видим власть, которая привыкла демонстрировать силу, и сама по себе попытка пойти на нормальный диалог будет для нее проявлением слабости. Ситуация развивается динамично, и нужно время, чтобы целая система приладилась к тому, что теперь все по-другому. А времени нет.
— Ваш комитет сейчас вызволяет задержанных из заключения?
— Сейчас вызволять людей невозможно. Для этого нужны законные процедуры, а они не работают. Мы помогаем людям найти пропавших во время акций родственников, близких, документируем происходящее, чтобы с этим дальше можно было разбираться.
— Владимир Путин поздравил Лукашенко с победой на выборах. Белорусы разочарованы?
— Думаю, этому мало кто удивился. А вот на Пашиняна (Никол Пашинян — премьер-министр Армении.— “Ъ”) обиделись.
Фотогалерея
Протесты в Белоруссии после выборов президента
Фото: Reuters
Фото: AFP
Фото: AFP
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: AFP
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: AP / Sergei Grits
Фото: AP / Sergei Grits
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: EPA / Vostock Photo
Фото: EPA / Vostock Photo
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Виктор Толочко / Sputnik / РИА Новости
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Виктор Толочко / Sputnik / РИА Новости
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Sergei Grits / AP
Фото: Sergei Grits / AP
Фото: Sergei Grits / AP
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Sergei Grits / AP
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: AP
Фото: Reuters
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Reuters
Фото: Reuters
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Ерчак / купить фото
Фото: AP
Фото: Коммерсантъ / Евгений Ерчак / купить фото
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Reuters / Stringer
Фото: Коммерсантъ / Евгений Ерчак / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Марина Серебрякова / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Марина Серебрякова / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Марина Серебрякова / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Ерчак / купить фото
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Reuters / Jedrzej Nowicki / Agencja Gazeta
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Коммерсантъ / Марина Серебрякова / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Ерчак / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Комиссаров / купить фото
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Наталия Федосенко / ТАСС
Фото: Reuters / Vasily Fedosenko
Фото: Коммерсантъ / Юрий Комиссаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Драчев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Марина Серебрякова / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Марина Серебрякова / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Марина Серебрякова / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Ерчак / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Ерчак / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Ерчак / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Ерчак / купить фото