|
Живой навар |
 |
| Фото: СЕРГЕЙ ПОНОМАРЕВ |
С рабством Россия как будто бы распрощалась полтора века назад: крепостничество отменили. Однако историки фиксировали продажу русских людей за рубеж уже в начале XX века: тогда девушек продавали в Австрию, Германию и Италию для работы в местных борделях. В последнее десятилетие география вывоза расширилась — россиянки пребывают в сексуальном рабстве как минимум в 50 странах мира, получив даже общее на всех имя — Наташа. При этом в российском законодательстве трафик, в котором Россия традиционно выступает в качестве экспортера, до сих пор не значился. И преступников, замешанных в торговле населением страны, никто не наказывал: подобной статьи просто не было в УК. В начале этого года такая статья появилась: согласно вступившим в середине января поправкам к УК, работорговца можно наказать лишением свободы на срок от 5 до 15 лет. Определен и сам вид преступления — "торговля людьми", то есть купля-продажа человека либо его вербовка, перевозка, передача, укрывательство или получение, совершенные в целях эксплуатации.
Доверительная продажа
Олег Кузбит руководит коалицией "Ангел" — центром помощи жертвам работорговли, у которого офис в Москве и пять филиалов в провинции. Центр существует на гранты, полученные от госдепартамента США, потому что о работорговле в России впервые заговорили американцы, которых обеспокоил приток в США проституток из России. У США — репутация одного из главных в мире покупателей российских куртизанок, а Россия год от года увеличивает поставки.
Впрочем, если судить по статистике "Ангела", США бьют тревогу скорее из соображений политкорректности. Из 45 обращений в центр в 12 случаях торговли замешаны покупатели из Израиля, в пяти — из Египта и Японии, в четырех — из Греции и Германии, еще в четырех — из Москвы.
Вербовать проституток для внутреннего рынка принято по национальной традиции — "на доверии".
Олег Кузбит: Обычно вербовщиками становятся родственники будущих жертв или друзья семьи. В семью в какой-нибудь деревне приходит свояк и предлагает позаботиться о подрастающей дочери: "Она у вас славная девушка и ей нужна работа. Она в деревне погибнет. Я помогу устроить ее в городе, например, поварихой". Девушку везут в город и создают даже антураж пункта питания, в котором ей предстоит заниматься стряпней. Девушку, правда, селят в полуподвальном помещении, где запирают с пятеркой таких же начинающих поварих. И выясняется, что ее не станут кормить, а для устрашения — изнасилуют семеро мужчин, после чего предложат обслуживать посетителей бара.
И это не фильм ужасов, а история 18-летней Эльвиры из Казани, про которую в "Ангеле" известно, что ее отец — инвалид, а мать — пьяница. Известно, что работу ей предложил "друг семьи" Дмитрий, который привез девушку в Москву и продал ее господину Алиеву за $500. 23 февраля господин Алиев был ранен столовым ножом, и по обвинению в покушении на убийство Эльвира из Казани была арестована. И господин Кузбит поверил бы в виновность Эльвиры, если бы не десяток сбежавших наемных работниц, которых "Ангел" поместил в центры реабилитации, выслушав истории, слово в слово повторяющие "дело поварих".
Несмотря на желание наказать виновных, правозащитные организации оказываются беспомощными в борьбе с организаторами человеческой торговли. В графе "судебные разбирательства", которую правозащитники пытаются заполнить в отчетах для грантодателей, чаще всего стоит прочерк. Правозащитные организации могут помочь девушкам, направив их в реабилитационные центры, однако не могут подать в суд на их обидчиков, даже если уверены, что имеют дело с фактом работорговли: подобные иски обязаны инициировать потерпевшие или их родители. Впрочем, жертвы работорговли редко доводят дело до суда: опасаются преследований или попросту не хотят вспоминать о беде.
Рабская служба
Наталья Швол, волонтер союза комитетов солдатских матерей, достает из шкафа в прокуренной комнате папку с учетными карточками, которые заполняют солдатские матери. На пяти таких карточках — пометка "рабство". "Напрямую солдатами, конечно, никто не торгует,— объясняет волонтер,— но вы сами решайте, рабы они или нет". Мать военнослужащего Алима Фазийбуллина пишет в учетной карточке: "В начале июля 2003 года ушел из части, не по своей воле попал в беду, какие-то люди заставили его работать на них. Помогите!"
Помогать матери Алима не пришлось — сын написал ей 30 октября, и мать говорит, что "беда прошла стороной". В письме сына — история службы: "Я вышел из части, хотел позвонить домой. До переговорного пункта не дошел, потому что передо мной остановилась темного цвета машина, и из нее вышли двое мужчин. Они ударили меня, и я опомнился, уже лежа на заднем сидении. Приехали в деревню. Мне сказали: 'Выходи, солдат, теперь будешь служить здесь'. И я, как батрак, стал работать в хозяйстве, убирать за животными. Однажды хозяева были сильно пьяны, и мне удалось сбежать. Благодаря добрым людям я добрался до Москвы, зарабатывал, разгружая машины водителям".
Александра Соколова призвали в армию с диагнозом "олигофрения". И спустя год службы мать Александра внезапно перестала получать письма от сына. Обратилась в комитет солдатских матерей, который, в свою очередь, связался со штабом воинской части, откуда Татьяна Соколова получала письма раньше. В штабе ответили, что служащий Соколов комиссован полгода назад. Расследование Генпрокуратуры прояснило детали дела: командующий части не отправил Александра домой, а отправил его на местную ферму, где юноша и провел полгода. "Он пас коров, его кормили и поили молоком,— говорит Наталья Швол.— Мальчик не понимал, что его продали, и командующий ежемесячно получал зарплату за пастуха".
Рядовой Геннадий Сумамбеков по-прежнему находится на службе, и его мать тоже недовольна военной частью. В письме от сына она прочла, что солдаты работают у местного населения — грузят камни, вскапывают огород, а иногда их вывозят в город — "грузить металл и гречку". И сын пишет, что за работу им ни разу не заплатили, зато он регулярно наблюдал пьющих по вечерам офицеров и видел даже, как население рассчитывается с офицерами за их труд.
А рядовой Иванов пишет в комитет сам и почти без орфографических ошибок просит "принять меры по преступлениям, которые творятся у него в части". Из письма выясняется, что полковник Силаев заставляет рядового Иванова и его товарищей "разгружать самолеты коммерсантам" и объясняет необходимость вахты тем, что солдаты "обязаны отработать две тонны кур", которые он якобы закупил у коммерсантов и которые солдатам так и не удалось попробовать. Командир Силаев еще заставляет солдат "исполнять дембельский аккорд": собирать раскомплектованные машины, при этом не снабжая солдат необходимыми запчастями. И рядовой Иванов пишет, что солдаты, у которых нет нужной запчасти, вынуждены ее красть.
Комитет солдатских матерей шлет письмо рядового в Генпрокуратуру с указанием номера части и названием военного округа и надеется, что виновные будут наказаны. Но сотрудники комитета знают, что найти служащего, работающего на ферме, можно, а призвать к ответу виновных за ожог легкого во время незаконной работы на кирпичном заводе нельзя.
Пожизненная аренда
Объявление фирмы "Агрос-риэлти" семья Федуловых услышала по радио. Фирма приятным женским голосом сообщала, что старикам предлагается заключить с ней договор "пожизненного содержания", в который включается уход, помощь в доставке продуктов и лекарств и ежемесячная пенсия от фирмы.
Откликнувшиеся на объявление Федуловы узнали, что в обмен на социальную программу им придется отдать фирме собственную квартиру, однако сотрудники "Агрос-риэлти" заверили женщин в том, что при подписании договора они немедленно получат 120 тыс. рублей. Остальные деньги будут выдаваться ежемесячно, в форме обещанной в объявлении пенсии. Заключив договор, содержание которого старики поняли не до конца, они действительно получили обещанную сумму, после чего фирма представила им опекуна — господина Монченко. Общение с семьей Федуловых господин Монченко начал с заявления о том, что является полноправным владельцем квартиры и намерен выселить из нее прежних обитателей. На этом этапе семья Федуловых обратилась в Народный фонд социальной поддержки под руководством Владимира Золотухина.
Владимир Золотухин: Наша юридическая служба выяснила, что семья Федуловых подписала не что иное, как договор дарения собственной квартиры. И общаясь с фирмой, предлагающей опеку над стариками, фактически выставила право собственной опеки на продажу. Господин Монченко в свою очередь признался, что заплатил фирме $10 тыс., за которые получил право собственности на квартиру, а значит, и право распоряжаться судьбой стариков. Пожилые люди, заключающие договор с агентством, не имеют представления о том, что его сотрудники выпускают параллельные объявления для покупателей дешевых квартир. Схема работает безотказно: компания-посредник продает любителям дешевых квартир жилплощадь за $10 тыс., треть этой суммы выплачивает старикам, получая при этом чистую прибыль в $7 тыс.— такой оказывается цена пожилого человека, попадающего в кабалу содержания. Господин Монченко оказался майором милиции и свои права на квартиру уступать отказался, объяснив старикам, что в случае расторжения договора они обязаны будут выплатить ему 120 тыс., полученные от фирмы.
Судебное разбирательство по делу семьи Федуловых Народный фонд выиграл, доказав, что договор дарения был заключен обманным путем "под угрозой насилия и долговой кабалы". Впрочем, из 40 судебных разбирательств, в которых пришлось участвовать фонду в прошлом году, судебные решения в их пользу были получены лишь в восьми случаях.
Закон без статуса
Вступившие в силу в начале января поправки в УК порадовали правозащитников. Один из разработчиков поправок, экс-депутат Елена Мизулина, говорит, что после десятилетнего диалога с властью она получила первый результат: страна призналась себе, что рабство в ней существует. Впрочем, по словам госпожи Мизулиной, в законе определен лишь статус работорговца и не определен статус жертвы (и меры ее защиты), а без показаний самих потерпевших раскрыть преступление, как правило, невозможно. И если в США ежегодно раскрываются 100 уголовных преступлений, связанных с торговлей "живым товаром", в России подобная статистика отсутствует вовсе.
ЮЛИЯ ТАРАТУТА