 |
Я знаком с Михаилом Фрадковым давно, очень давно — дольше, чем пишу в "Коммерсантъ". Дело в том, что сначала помимо работы на "Коммерсантъ", выходивший тогда (еще в СССР) по понедельникам, я работал и на Всесоюзный научно-исследовательский конъюнктурный институт (там же, кстати, работал и Александр Волошин). Институт был при Министерстве внешних экономических связей, и Михаила Фрадкова, растущего чиновника, мне приходилось встречать. Понятно, что в "Коммерсанте" я начинал писать на внешнеэкономические темы. Все шло своим чередом, пока в 1994 году не вышла статья о том, как на коллегии министерства в закрытом режиме рассматривался вопрос о возвращении к обязательной стопроцентной продаже валютной выручки. Тема, кстати, из числа долгожителей — еще два года назад Виктор Геращенко с пеной у рта боролся с сокращением этого норматива ниже 50%. Но главное в этой истории другое. Олегу Давыдову, министру, к тому же недавно назначенному вице-премьером, очень не хотелось прослыть тайно вынашивающим антилиберальные замыслы.
Тут все и началось. Меня, несмотря на псевдоним, быстро вычислили, и директор института Михаил Сарафанов (он и сейчас председатель совета его директоров и председатель правления Международного инвестиционного банка) огласил мне приказ свыше: "Уволить!" От себя директор, намекая на известные органы, добавил, что могло быть и хуже.
Я решил доказать Давыдову, что команда "Молчать!" уже не работает. МВЭС усилиями не только моими, но и моих коллег по "Коммерсанту" стало для газеты объектом самого пристального внимания.
Своей цели мы достигли, но, понятное дело, не сразу. В один прекрасный день 1997 года мне позвонили из пресс-службы министерства, чего по понятным причинам никогда не случалось, и как ни в чем не бывало оповестили, что я приглашен на заседание коллегии. Правда, есть просьба: прийти надо за час до начала. Выяснить, чему обязан и зачем понадобился лишний час, конечно, не удалось.
Я пришел в знакомое здание даже раньше назначенного срока с таким чувством, с каким идут на экзамен по предмету, название которого не помнят. Но никакого экзамена не было. Меня встретили как высокого иностранного гостя и вежливо сообщили: я могу подняться в кабинет Михаила Фрадкова, он ждет. Фрадков в тот момент был первым замминистра внешних экономических связей, а министром и одновременно вице-премьером оставался Олег Давыдов. Поднимаясь в лифте, я лихорадочно придумывал элегантные способы перевода разговора независимо от его содержания в интервью. Но разговор превзошел все мои ожидания.
Фактически это был мой первый разговор с глазу на глаз с Михаилом Фрадковым. За несколько лет до этого, сталкиваясь в министерстве, мы в лучшем случае безразлично кивали друг другу. Хозяин кабинета сразу снял напряженность. Он, а не я начал с того, что со СМИ лучше иметь если не теплые, то уж во всяком случае ненапряженные отношения. Я, еле сдерживая торжество, горячо согласился. Дальше пошло проще, тем более что тема не менялась. Фактически мы оговаривали условия цивилизованного взаимодействия: министерство максимально снимает табу на общение с "Коммерсантом" и уже этим улучшает свой имидж. Стремясь закрепить договор, я заговорил об интервью, но услышал: "Подожди". Фрадков поднял трубку телефона, что-то сказал, а потом обратился ко мне: "Пошли к Давыдову". Этого я не ждал, но послушно встал и пошел.
У Давыдова разговаривали уже втроем. Разговор был быстрым и деловым — я был представлен, старое никто не поминал, Давыдов обещал интервью (которое потом дал) и предложил вместе с ним пройти в зал коллегии. Звездный момент того непростого дня наступил, когда я вслед за Давыдовым и Фрадковым вошел в зал. Чиновники разобрались в эпизоде лучше, чем в любом интервью, чутко уловив настроение начальства. Это была победа.
Но не над Фрадковым. Я уверен, что тогда она была бы невозможна без него, за что я ему и сегодня благодарен. Хотя прекрасно понимаю, что двигало им не столько уважение к печатному слову, сколько выполнение продуманного до деталей и, очевидно, согласованного с Давыдовым плана, цель которого — продвижение на пост министра, которым он и стал через считанные месяцы (Олег Давыдов остался вице-премьером). Что ж, умение заранее продумывать свои шаги и учитывать при этом общественный резонанс, по-моему, достоинство чиновника (пока в России редкое), а тот факт, что в тот памятный день наши интересы совпали, никак его не принижает, иначе этого дня не было бы вовсе.