После завершения основных работ по украшению храма Святого Саввы в Белграде уже ничто не напоминает, что всего четыре года назад вместо сияющей золотом мозаики были голые серые стены. О том, как шла работа над художественным убранством самого крупного православного храма на Балканах, «Огоньку» рассказал его создатель, академик Российской академии художеств Николай Мухин.
Академик Российской академии художеств Николай Мухин.
Фото: Из личного архива
Академик Российской академии художеств Николай Мухин.
Фото: Из личного архива
— Николай Александрович, как начиналась работа над главным украшением храма — его мозаикой? Сколько мастерских понадобилось, чтобы собрать мозаику, которая насчитывает несколько миллионов фрагментов общим весом свыше 300 тонн?
— Начинать нужно даже не с этого. Создавая мозаику, нужно прежде всего не тонны считать, а понимать, для чего ты делаешь это художественное убранство и какой будет его стилистика. Храм Святого Саввы построен по подобию Святой Софии Константинопольской. Это, наверное, лучший храм, построенный в таком стиле архитектором Александром Дероко (сербский архитектор, художник и писатель ХХ века, автор планов храма в Белграде.— «О»). Но прежде, чем приступить к работе над мозаикой, нужно было выиграть конкурс. Мой проект, который представляла организация «Московский Фонд содействия ЮНЕСКО при Российской академии художеств», занял первое место, и я получил право благоукрашать храм.
В 2016 году я приступил к эскизам, а уже в 2017 году мы начали работать над мозаикой. Для того чтобы благоукрасить храм, нужно было создать эскизы, затем цветные картоны в натуральную величину и только потом по ним создавать мозаику. Поскольку храм посвящен Святому Савве, то есть были пожелания, чтобы в убранстве было представлено наибольшее количество сербских святых, преподобных мучеников, государственников, князей, деспотов и, конечно же, общехристианские темы.
Чтобы решить такую сложную задачу, кроме художника над проектом должны были работать еще ученый и богослов. В данном случае богословом был ныне почивший Его Святейшество патриарх Сербский Ириней, который благословлял нас на эту работу, а ученым — доктор искусствоведения, специалист по древнерусской и средневековой церковной живописи Ирина Леонидовна Бусева-Давыдова, с которой я работаю уже много лет. Мы с ней составили сценарий, который был утвержден сербской стороной, а затем постепенно воплощался в жизнь.
Помимо мозаик был выполнен проект пола, хороса (диаметром 20 метров), проекты трех иконостасов. Иконы для иконостасов писали художники Свято-Тихоновского университета. Выяснилось, что руками наших художников на стенах этого храма уложено 15 тысяч квадратных метров мозаики, это около 50 млн камешков-тессеров общим весом более 300 тонн.
— Расскажите о самой технологии создания мозаики.
— Сначала рисуется эскиз, потом делаются макеты в зависимости от того, с прямолинейной или криволинейной поверхностью мы имеем дело, затем с них снимаются кальки. Это довольно сложная процедура с учетом геометрии, изгибов и прочего. Далее в мозаике могут появиться всякие разрывы и технологические швы, но при наложении, если все правильно рассчитано, они замыкаются точно. Так и в нашем соборе никаких швов сейчас нет, все выглядит достойно. Это и есть работа главного художника, коим я являюсь.
— Сколько всего художников работали над проектом?
— Иногда десять, иногда двенадцать, иногда пятнадцать бригад. В общей сложности, когда мы посчитали всех художников, то есть выпускников Российской академии художеств (Москва и Санкт-Петербург), получилось, что работали около 300 человек. И я повторюсь: это только художники. Примерно 260 человек варили стекло, обслуживали проект, отправляли, монтировали мозаичные коврики в Белграде. У нас три мастерские в Москве с высотой потолков больше 10–12 метров — это огромные пространства, в которых набирались эти сюжеты. После эскизов были сделаны цветные картоны в натуральную величину, которые мне нужно было прорисовывать, и уже по этим картонам выкладывалась мозаика. Затем мозаику демонтировали (разрезали на фрагменты), укладывали в ящики и машинами отправляли в Белград. Дальше бригада художников-монтажников клеила это на стены храма. Вот так и создавалась мозаика — огромный сложный организм. И обратите внимание: вся работа была проделана за четыре года. Это уму непостижимо, даже моему, хотя у меня за плечами более 20 тысяч квадратных метров росписей в различных храмах России и за рубежом.
— Вы упомянули собор Святой Софии в Стамбуле. Эти византийские традиции как-то отразились в мозаике? Или только в архитектуре?
— Живопись всегда соподчинена архитектуре. Храм Святого Саввы не исключение. Поскольку храм построен в византийских традициях, то и живопись, конечно, писалась в этих же традициях. Так получилось, что я более 20 лет проработал в Сербии, расписал там четыре храма, написал иконы для иконостаса в монастыре Лепавина, поэтому я оказался готов к этому грандиозному проекту, а мои знания сербской средневековой живописи помогали в его реализации.
— Насколько сербская и русская традиции отличаются в отношении изображения святых? Или они следуют единому православному канону?
— Есть определенные правила. В сербской и русской традиции есть одни и те же персонажи, причисленные к лику святых. Но есть и те, кто причислен к лику святых только в сербской церкви и которых мало кто знает в России. Это все нужно было учитывать. А сами традиции отличаются главным образом тем, что наше рисование более позднее. Мы получили от Византии живопись в виде собора в Киеве, в Пскове, где работал Феофан Грек, в Старой Ладоге. Это первые византийцы, которые посетили Русь и работали у нас. А Сербия была неотъемлемой частью Византийской империи, и когда та стала распадаться в XV веке, даже раньше, в XIII–XIV веке, греки уже работали в Сербии, то есть их традиция рисования идет напрямую из Константинополя.
Но многое зависело и от мастера. Памятники живописи, сделанной в Сербии в XIII–XIV веках, относятся к выдающейся живописи Средневековья, над которой работали очень хорошие художники. Среди них были греки, потом им стали помогать сербские художники, которые у них выучились. Мы, в свою очередь, выучились уже и от сербской живописи. Наша живопись знаменита в большей степени иконами XIV–XVII веков.
Здесь как раз нужно понимать разницу между русским и сербским, которое является более ранним, более достоверным. А мы делали такой список со списка, хотя, впрочем, это вовсе не значит, что у нас хуже. В России почти нет памятников настенной живописи XIII–XIV веков, если не считать Феофана Грека.
— Стоит оказаться в храме, поражаешься обилию золота в мозаике. Что для вас значит этот цвет? Почему его так много?
— Я настаивал на этом. Сербская живопись Средневековья почти вся написана на темно-синих фонах — это глубокая традиция. Она красивая, но лучше подходит для фрески, а для мозаики идеальный вариант — это всегда золото. В каждом фрагменте нашей мозаики присутствует сусальное золото, запаянное между двумя стеклянными камешками. Когда их выкладывают вручную, этого никогда не делают в одной плоскости, а все время с разными наклонами. Так возникает впечатление, что камни будто вибрируют от света, а золото играет и все стены сияют. Но главный смысл золота — это смысл Преображенного света. Когда Господь преобразился на горе Фавор, он воссиял белыми одеждами и золотыми ореолами.
Я впервые увидел этот храм в 1994 году — он был бетонный, мрачный, черный. А когда его украсили мозаиками — храм засиял этим Светом.
Я рад, что моя идея сделать храм золотофонным нравится не только мне, но и всем входящим в храм. Значит, мы действительно его преобразили.
— Какое впечатление оставили у вас эта страна и люди, с которыми приходилось встречаться, работать?
— Страна прекрасная. Находясь там, я вообще не чувствую себя за границей. Просто приезжаешь туда, где немного теплее, где добрые люди, где друзей уже больше, чем в Москве. Ну а гостеприимство сербов не знает границ.