«Кто-то должен спросить разрешение у муллы, кто-то — у раввина, кто-то — у батюшки»

После нескольких локдаунов Израиль приступил к массовой вакцинации от COVID-19, и сегодня прививку сделали более 50% граждан этой страны. Директор отделения постоянной госпитализации компании «Рамат-Тамир» (Иерусалим, Израиль), гериатрическая медсестра Клаудия Консон рассказала спецкорреспонденту “Ъ” Ольге Алленовой, почему Израилю удалось вакцинировать так много людей и как работают с теми, кто боится прививаться.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Раввин дал добро, провакцинировались все»

— Как в Израиле проводится вакцинация в учреждениях соцзащиты и долговременного ухода, а также у пожилых людей и инвалидов на дому?

— Наш Минздрав принял решение, что все граждане Израиля прививаются вакциной Pfizer. Сначала обучали медицинский персонал, проводили вебинары для специалистов — как перевозить вакцину, как ее размораживать, как вводить. Я лично в этой подготовке не участвовала, так как уехала в Россию к своему заболевшему отцу, но я удаленно принимала участие в совещаниях, семинарах, видела, что и как делают мои коллеги.

У людей всегда много страхов в отношении чего-то нового, но в вопросе вакцинации важным было то, что вакцинированные граждане получают зеленый паспорт.

С ним ты можешь увидеть и обнять свою маму в учреждении долговременного ухода. Ты можешь приехать в гости к пожилым родственникам в хостел или дом ассистированного проживания, можешь выехать за границу. У тебя на ближайшие полгода будет та свобода, которой ты был лишен с начала пандемии. Это стимулировало людей прививаться. Открылось много точек вакцинации в разных местах, вакцинироваться можно везде. Я вижу такую тенденцию и в Москве — во многих торговых центрах открыты пункты вакцинации, это прекрасно. У нас появились точки вакцинации, куда граждане могли подъехать на собственных автомобилях. Вся информация о вакцинированных гражданах вносится в электронную базу данных.

Уже вакцини­ровано более 5,2 млн человек, из них полностью вакцини­ровано более 4.7 млн. Это около 56% и 51% граждан соответственно. Израиль в плане медицины очень дисциплинирован, санитарно-просветительская работа налажена.

— Где проще проходит вакцинация — в учреждениях или на дому?

— У нас значительная часть населения — пожилые люди. Большую роль сыграло первичное поликлиническое звено. В учреждения долговременного ухода, в психиатрические больницы выезжали бригады из поликлиник — с холодильником и запасом вакцины. У нас есть такие комплексы ассистированного проживания, где живут по 200 человек,— в своих квартирах, с хорошими условиями. Руководство многих из них дало больничным кассам возможность открыть там мини-станции по вакцинации, потому что это удобно. И там же могли вакцинироваться специалисты по уходу, которые помогают живущим в этих комплексах гражданам. Те, кто живет дома, а также в хостелах для малоимущих (в них обычно живут пожилые мигранты из России, кому Государство Израиль давало жилье как репатриантам), вакцинировались вместе со своими сиделками, помощниками по уходу. Одновременно. Вот эта одновременность была очень важна.

В целом я могу сказать, что в учреждениях вакцинация прошла успешно.

— В Израиле люди не боятся вакцинироваться?

— Большие сложности с конфессиями. Кто-то должен спросить разрешение у муллы, кто-то — у раввина, кто-то — у батюшки. Страна многонациональная и многоконфессиональная, многие люди не смотрят телевизор, а получают информацию, читая Тору. Любой смартфон для них — искушение, они пользуются кнопочными телефонами, рассылка информации их не затрагивает. Как до них достучаться? Стали собирать людей через конфессии, с ними вести беседы. Непростая работа.

Самым сложным было работать с теми, кто живет не в городах и поселках, а, например, в пустыне,— как туда доставить вакцину, как обеспечить ее сохранность, как прививать людей, не растрачивая вакцину?

Очень много было непростых организационных моментов. Но Израиль умеет справляться со сложными задачами. Сейчас практически все понимают: если мы сорвем эту вакцинацию, то поставим под угрозу безопасность нации.

— Сколько людей вакцинировалось в домах престарелых в Израиле?

— В учреждении, где я работаю, прививку сделали 75% клиентов и почти 98% сотрудников. Те, кто не привился, имеют медотвод.

— То есть таких, кто просто не хочет прививаться, нет?

— В учреждениях нет. Там люди очень внимательно прислушиваются к информации, которую им дают врачи. На дому было тяжелее. А еще сложно было убедить сиделок, помощников по уходу, которые ходят к пожилым людям домой. Это люди 45–50 лет, они сомневающиеся. А пожилые люди прислушиваются к мнению своих сиделок, поэтому, если прививается сиделка, прививается и ее клиент. Так что нам было важно убедить этих людей, и мы решили и эту задачу.

Очень помогла общественная кампания. Помимо того что государство проводило санитарно-просветительскую работу, всюду раздавались листовки, флаеры, — известные люди тоже сообщали о том, что привились. Врачи после прививки ставили в соцсетях рамку: «Я привит». Это важно — они же ведут частную практику, к ним идут люди. А если мой доктор привился, то и я тоже привьюсь. Даже наших дипломатов вернули домой, и всех вакцинировали. Первым привился наш премьер-министр, публично, а также министр здравоохранения и все главы регионов. Это показали по телевизору, и это было важно для простых людей.

Я считаю, что наши граждане должны благодарить Государство Израиль за то, что они имеют такую медпомощь и такую систему социальной защиты.

— Но ведь люди могут отказаться от прививки просто так, без медпоказаний?

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Конечно, мы не можем никого заставить привиться. Это решение каждого человека. В моем учреждении были спорные случаи — там живет много религиозных людей, они пошли советоваться с раввином, раввин дал добро, и провакцинировались все.

— В европейских СМИ пишут, что в Европе не хватает вакцины. В Израиле вы не сталкивались с нехваткой?

— Наше правительство сделало все правильно. Вакцина была закуплена на всех. Сегодня почти половина населения вакцинирована на первом этапе, для второго этапа вакцина также имеется.

В одной ампуле — 6 доз, но опыт показывает, что при наборе в шприцы какие-то миллилитры тратятся напрасно, и шестому пациенту может немного не хватить. Мы этого очень боимся, поэтому ведем расчеты, исходя из того, что в одной ампуле — 5 доз. Лучше потерять одну дозу, чем недодать человеку.

Пройдет еще полгода, и большинство будет вакцинировано.

Но в целом мы поставили задачу для вакцинации на пять лет — пока государство будет выходить из пандемии, мы будем наблюдать за состоянием людей.

— Почему пять лет? При таких темпах вакцинации, как в Израиле, уже к 2023 году все ваши сограждане могут привиться.

— Потому что, по моему мнению, поголовной вакцинации не будет. Очень много хронически больных, которые не могут вакцинироваться. Очень много переболевших, кому пока не показана вакцинация. В нашей стране много детей, во многих семьях по 3–4 детей.

— Детей не вакцинируют?

— Однозначно нет. Сейчас встает вопрос о беременных женщинах, заболеваемость среди них высокая. Каждый случай детально обсуждается, но пока решение не принято.

— Какие противопоказания установлены в Израиле для вакцинации?

— Аллергия на белок. Тяжелые патологии, связанные с онкологией, аутоиммунные заболевания, а также болезни, влияющие на кроветворение,— все это является противопоказанием для прививки. Но врачи смотрят каждого пациента, изучают его состояние. Нам, с одной стороны, важно, чтобы привилось много людей, с другой — чтобы это не навредило тем, кому может навредить.

— То есть у многих людей будут медотводы, и они останутся незащищенными?

— Да. Поэтому мы и говорим о сроке в пять лет. За это время мы надеемся увидеть, какая вакцина мягче и лучше подходит для людей с разными заболеваниями, появятся и новые вакцины. И поэтому в ближайшие годы ношение средств индивидуальной защиты будет правилом безопасности и хорошего тона.

«Чем раньше начинаешь реабилитацию после ковида, тем больше шансов спасти человека»

— Какие побочные явления вы заметили у привитых пожилых людей?

— Были случаи, когда у людей начинались катаральные проявления, как после любой прививки. Люди-то думали: «Раз я привился, значит, я здоров». Но это же не так, прививка позволяет ввести незначительные дозы вируса, чтобы легко переболеть. И чтобы не было паники, надо было об этом говорить. У нас вся информация открыта.

Прививка однозначно защищает от тяжелого течения болезни. Мы практически сразу увидели, как опасен вирус для пожилых людей. Но в третью волну мы поняли, что он опасен и для людей среднего возраста, и для молодых,— многие из них оказывались на ИВЛ и аппаратах ЭКМО, многие умирали. Поэтому Израиль выбрал для себя полное закрытие авиасообщения.

Мой папа живет в Петербурге, он заболел коронавирусной инфекцией в ноябре. Последствия инфекции были очень тяжелыми. Я прилетела в Россию 10 ноября и провела тут уже почти пять месяцев.

Когда папу выписали из Боткинской больницы, я стала искать место, где бы занимались комплексной реабилитацией. Все клиники Санкт-Петербурга прекрасны, но я искала мультицентр, где есть врачи разных специальностей, потому что в реабилитации важна работа команды — кардиолога, невролога, терапевта, реабилитолога. И еще я искала место, где есть барокамера. Я знала, чего хочу для папы. Папу приняли на реабилитацию во Всероссийский центр экстренной и радиационной медицины МЧС России в Санкт-Петербурге. Я очень благодарна руководству клиники за то, что мне позволили находиться вместе с папой в больнице и выступить в роли ухаживающего родственника. Это настоящий гуманистический подход.

В России медсестра не занимается уходом, а специалистов по уходу в больницах нет, и я об этом много говорила с врачами — важно, чтобы были и те, и другие специалисты, или чтобы один специалист совмещал обе функции. Я рассказывала коллегам о том, как мы реабилитируем людей в Израиле, использовала стандартизированные шкалы. Мы отслеживали динамику — вот человек три минуты дышит без кислорода, это первый шаг, мы постепенно наращиваем это время. Вот он сидит без поддержки три минуты, наращиваем. Вот он две минуты стоит на ногах.

Врачи, кстати, были мне признательны — они поверили, что медсестра может многое.

Это было приятно. И я счастлива, что была здесь. Я медик, я здесь тоже работала, это было счастье — находиться в клинике, помогать, рассказывать о своем опыте, тем более что Всероссийский центр экстренной и радиационной медицины является побратимом известной израильской клиники «Рамбам».

Реабилитация папы заняла четыре месяца, два из которых он провел в стационаре, остальные два месяца — амбулаторно.

Весь период болезни моего папы я делала видеозаметки о том, что коронавирус делает с людьми. И мы должны об этом говорить. Мультидисциплинарная реабилитация при коронавирусной инфекции не менее важна, чем лечение. У нас в Израиле в протоколах написано, что, если человек попал в ДТП, реабилитация начинается, когда он еще лежит в интенсивной терапии. То есть он в реанимации, а мы уже заводим его мышечную систему, начинаем ее восстанавливать, профилактируем осложнения. И с коронавирусной инфекцией надо действовать так же. Поэтому, когда я с папой выписалась из больницы, я сразу же позвонила своим коллегам в Израиль и сказала, что надо включать вот такую реабилитационную практику во все наши «коронавирусные» протоколы. Потому что это страшно — когда за месяц у человека полностью исчезают мышцы.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Такие осложнения были у вашего отца?

— У него очень серьезно сократилась мышечная масса, в медицине это называется саркопения. К этому добавилась страшнейшая нейропатия. Ему надели подгузник, поставили катетер. Он приехал в больницу на своей машине, а забирала я его уже на кресле-коляске. У него были поражены легкие на 90%. И его опыт еще раз убедил меня в том, что чем раньше начинаешь реабилитацию после ковида, тем больше шансов спасти человека. Любимая женщина моего папы тоже переболела, у нее была огромная нагрузка на сердце, пострадала нервная система, она испытывала постоянное чувство тревоги. В больнице с папой лежал мужчина, известный доктор — он испытывал проблемы с передвижением, невероятную слабость. Я видела людей, которые находились в тяжелом депрессивном состоянии. Апатия, неучастие в процессах жизни, потеря себя — все это наступало за какие-то две-три недели после болезни, я такое видела впервые в жизни.

— В России вакцинация идет медленно, люди не доверяют вакцинам. А вы что думаете о российских вакцинах?

— В известных международных европейских журналах опубликованы статьи, которые высоко оценили российскую вакцину «Спутник V». Исторически микробиология, вирусология в России — на высоком уровне. Пенициллин раньше других стран стали массово применять в России, с чумой и оспой Россия справлялась самостоятельно. Я здесь в детстве прививалась всеми прививками.

Давайте смотреть правде в глаза — вакцинация никогда не была на 100% безопасной, всегда есть люди, у которых могут быть какие-то побочные эффекты. Но для абсолютного большинства людей вакцинация — это способ не умереть от инфекций.

Если честно, я бы сама привилась здесь, но я не живу в России, я улетаю в Израиль, и я должна привиться Pfizer, потому что он у нас изучен, есть протокол, антидоты, и моя медицинская страховка покрывает только такую прививку.

Но если бы я была гражданкой РФ, я бы выбрала вакцину здесь — либо «Спутник V», либо новосибирский «Вектор». Может, я предпочла бы не умерщвленный вирус, а синтетический, но на 100% я пошла бы прививаться. Надо ценить то, что мы имеем. Очень много стран не могут себе позволить вести полноценную массовую вакцинацию. И если у вас есть эта возможность, пользуйтесь ею.

Не нужно запугивать людей, но нужно отнестись к вакцинации очень внимательно. Перед прививкой обязателен медосмотр, врач обязан осмотреть вас и понять, вы в группе риска или можете спокойно привиться.

Нам всем надо понять: сегодня невозможно сказать однозначно, какая вакцина хорошая, а какая плохая. Все вакцины производились срочно, решения принимались быстро, потому что был риск высокой смертности. Но никто не хочет навредить своим гражданам.

Мы узнаем потом, какая вакцина лучше. И мониторинг любых постпрививочных клинических проявлений, который мы сейчас ведем, очень важен. Мы все сейчас помогаем нашим ученым бороться с этой новой и страшной болезнью.