Если понят, то не так
Российские законы слишком сложны даже для их авторов
В Институте государственного и муниципального управления НИУ ВШЭ повторно проанализировали сложность российских законов. Эксперты отмечают, что они год от года становятся сложнее для восприятия из-за длины предложений, обилия причастных оборотов и других особенностей текста. Проблему удобочитаемости и понятности законов признают и в Госдуме: решить ее предполагают за счет новых рекомендаций по юридико-техническому оформлению законопроектов. Авторы исследования и законодатели согласны, что законы стоит писать лаконичнее, проще и уважительнее как по отношению к людям, которые их читают, так и по отношению к русскому языку.
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ / купить фото
Институт государственного и муниципального управления НИУ ВШЭ (ИГМУ НИУ ВШЭ) вновь рассчитал индекс синтаксической сложности российских законов. Удобочитаемость законов снижается год от года. Первый раз специалисты института оценили сложность российских законов в начале 2020 года. Тогда ученые выделили семь параметров, которые в наибольшей степени влияют на сложность восприятия текста:
- доля глаголов (чем их больше, тем понятнее);
- отношение количества зависимых слов к общему количеству слов в тексте;
- количество причастных оборотов;
- количество слов в одном предложении;
- расстояние между зависимыми словами;
- количество грамматических основ (связка «подлежащее и сказуемое») в одном предложении;
- количество слов в абзаце.
После этого путем эксперимента с участием профессиональных юристов и студентов юридической магистратуры НИУ ВШЭ ученые оценили значимость каждого из параметров и вывели общую формулу индекса синтаксической сложности законов (ИСЗ). Его максимальное значение для российских законов — 65 (наименее понятный текст), минимальное — 16 (самый простой). Усредненный индекс (рассчитанный для 600 с лишним федеральных законов) сейчас составляет 40,1 против 39,9 год назад.
За 2020 год федеральное законодательство удлинилось на 344 тыс. слов, статьи в законах стали длиннее, в предложениях стало больше зависимых слов и причастных оборотов.
Чтобы сопоставить законы с действительно сложным для восприятия текстом, авторы исследования вычислили индекс для «Критики чистого разума» Иммануила Канта. Если бы этот труд был российским законом, его позиции в рейтинге снижались бы год от года: к концу 2019 года 77 российских законов были сложнее труда философа, в 2020 году таких документов уже 87.
В десятке самых сложных законов есть акты, регулирующие вопросы пенсионного обеспечения, соцзащиты и исполнительного производства для жителей Крыма и Севастополя. Эксперты предполагают, что на их сложность могли повлиять спешность разработки и принятия, сложный правовой статус этих территорий, необходимость точечных правовых установлений.
На усложнение законодательства в 2020 году повлияла конституционная реформа, отмечают исследователи, причем по ее итогу сам Основной закон стал сложнее для восприятия: ИСЗ для Конституции повысился на четыре пункта и теперь составляет 28, хотя она и остается одним из самых простых законов и занимает 600-ю строчку в рейтинге. Корректировка Конституции усложнила и связанные с ней акты: так, ИСЗ для закона о правительстве увеличился на целых пять пунктов и теперь составляет 33, а закон о порядке формирования Совета федерации усложнился на единицу: теперь его ИСЗ составляет 52.
Сложность законов растет не всегда одинаково быстро, скорость меняется от одного созыва Думы к другому. Так, за третий созыв (1999–2003 годы) ИСЗ законов вырос лишь на 0,2 пункта. Рекордсменом по усложнению оказался шестой созыв (2011–2016 годы): за это время ИСЗ возрос на два пункта. Нынешние парламентарии пока усложнили законы только на 1,1 пункта.
Автор исследования, старший научный сотрудник ИГМУ НИУ ВШЭ Александр Кнутов считает, что на проблему сложности законов напрасно не обращают достаточно внимания:
«Нет фильтров, которые бы исключали слишком сложные формулировки. Нет формальных критериев избыточной сложности. В итоге негативные языковые практики канцелярита укореняются, становятся привычными».
По словам господина Кнутова, каждая новая поправка в уже действующий документ часто ведет к тому, что текст закона утрачивает «системность». Еще одна проблема — сложность согласования ведомственных интересов: «Авторы поправок нередко понимают, что статью в изменившейся редакции лучше разделить на две или даже три новые, но тогда это потребует дополнительных согласований формулировок, не относящихся к предмету текущих правок и не важных для инициаторов изменений. Поэтому они ограничиваются точечными изменениями в существующей структуре. Это приводит к значительному усложнению конструкции статей».
«Усложнение есть,— признает председатель комитета Госдумы по госстроительству и законодательству Павел Крашенинников.— Предложения становятся огромными, сплошные запятые и точки с запятыми, мысль становится не видна. Когда тексты перегружены, это плохо и с точки зрения восприятия, и с точки зрения правоприменения. Это препятствует правовой определенности: значит, обязательно будет сбой. Такие сбои несут в себе самые разные риски — от непонимания целей, которым должны следовать правоприменители, до коррупционных возможностей». Господин Крашенинников напомнил, что законодатели разработали методические рекомендации по юридико-техническому оформлению законопроектов. Рекомендации недавно представили на правительственной комиссии по законопроектной деятельности. «Будем выводить субъектов права законодательной инициативы на путь уважения к русскому языку и к людям, которые читают законы»,— пообещал господин Крашенинников. Александр Кнутов также подчеркивает, что проблема не только в юридико-техническом оформлении законов, но и в «лаконичности и простоте языка законодателей».