Локдаун раздора

Германия, которую ставили в пример борьбы с коронавирусом, испытывает сегодня те же проблемы, что и ее европейские соседи. Об этом из Берлина корреспондент «Д» Виктор Агаев.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Административный хаос, какофония требований, боязнь заразиться и гордость за собственные успехи — эти четыре момента сильнее всего поражают сейчас в Германии»,— заметила еще в сентябре французская Le Mond. За прошедшие полгода первые три «момента» ощутимо усилились, а гордость сменилась безудержными атаками СМИ и оппозиции на кабинет Ангелы Меркель. Каждую неделю то тут, то там проходят демонстрации, собирающие порой до 100 тыс. участников, представляющих весь спектр недовольных. Хотя опросы и сейчас говорят, что большинство (до 70%) населения согласно с тем, что делает правительство. И это несмотря на то, что в стране уже с ноября идет локдаун.Уровень поддержки во многом объясняется тем, что правительство выплачивает людям и фирмам, страдающим от локдаунов, различные пособия, объем которых уже превысил €2 трлн.

Чтобы понять сложность ситуации, нужно оглянуться назад. Весной 2020 года в стране остановили все, что не жизненно необходимо. До июня внутри ЕС было запрещено перемещение людей. Все эти строгости помогли затормозить наступление вируса. Народ вздохнул с облегчением и летом полетел к морю — в Турцию, Италию.

Естественно, вирус вернулся. В октябре удвоение всех показателей заболеваемости происходило за неделю. Меркель была готова снова все закрыть. Но тут возникла принципиальная проблема. По конституции Германия — федерация, и в ряде сфер главы земель (их 16) не подчиняются «центру». Поэтому в ноябре, когда Меркель решила объявить жесткий локдаун, некоторые регионы закрыли лишь сферу досуга, да и то не везде строго. Одни объясняли это малым числом инфицированных, другие — экономическими соображениями. Третьи фрондировали, чтобы заручиться поддержкой недовольных канцлером.

Однако смертность взлетела до 400 человек в сутки, и 16 декабря объявили второй жесткий локдаун. Закрыли (и до сих пор не открыли) всю торговлю (кроме продмагов, аптек, бензоколонок), общепит работает только на вынос. Но по инерции смертность продолжала расти и достигла пика к новогодним праздникам. Поэтому знаменитые рождественские базары вовсе не открывали, новогодние фейерверки и даже хождение в гости запретили. На праздничный семейный ужин в Рождество, а потом и на Пасху было разрешено собираться максимум впятером.

В марте, когда локдаун помог сбить вторую волну, запреты слегка ослабили, но ситуация тут же ухудшилась, и канцлер решила снова их ужесточить. Надеясь предотвратить третью волну, Берлин запретил выходить на улицу все пять дней Пасхи. Поняв, видимо, что главы регионов это снова проигнорируют, Меркель пошла на попятную и даже извинилась перед народом, выступив в Бундестаге.Тем не менее ситуация приобрела пугающие формы. Чуть ли не каждую неделю канцлер и 16 глав регионов в ходе многочасовых споров совместно принимали жесткие решения, но, как только о них узнавал народ, земельные лидеры сообщали, что выполнять их не будут.

Поэтому 13 апреля правительство внесло в закон об инфекционной защите несколько поправок, которые заставляют регионы если не подчиняться «центру», то хотя бы действовать по одному алгоритму. Если в районе или городе число новых заражений за неделю превысит 100 (в пересчете на 100 тыс. жителей), власти должны запрещать контакты больше трех человек, вводить комендантский час с 21:00 до 5:00, закрывать объекты культуры и магазины. Смысл прост: максимально затруднить инфицирование. Если через три дня число опустится ниже 100, ограничения могут быть ослаблены. Если вновь перешагнет за 100 — они должны быть автоматически усилены.

Не факт, однако, что Бундестаг примет этот закон. Далеко не все готовы ради борьбы с вирусом ломать федеративную систему.Многие в стране, однако, давно требуют отказаться от федеральной раздробленности в системе образования. Программы, учебники, экзамены одной земли не соответствуют требованиям других. В пандемию это все проявилось еще сильнее. Школы, университеты, детсады уже больше года толком не работают. Нет единого мнения о том, когда переводить школы на удаленку и как это делать. Нет ни техники, ни методик, ни учебников для дистанционного обучения. Все попытки вести занятия через интернет оказались безуспешными, да и сам интернет в стране явно не создан для этого.

Не удивительно, что сейчас Ассоциация учителей предлагает «аннулировать» нынешний учебный год для тех, кто не готов сдавать экзамены или переходить в следующий класс. Или «найти» €2 млрд, чтобы организовать индивидуальные дополнительные занятия для тех, кто к этому готов, и оставить на второй год остальных.

Реально всех пугает состояние медицины. Постоянно чего-то не хватает: то тестов, то пипеток, то лабораторий, то койко-мест в интенсивной терапии. Глава Минздрава Йенс Шпан (ХДС), который из первой волны пандемии вышел героем (его даже прочили в канцлеры), с осени находится под непрерывным обстрелом, хотя он виноват далеко не во всех бедах. Прошлой весной в стране не хватало ИВЛ — летом их закупили достаточно, оборудовали около 20 тыс. коек для интенсивной терапии, организовали систему «переброски» тяжелых пациентов с одного конца страны в другой — туда, где есть свободные места.

Однако для такого количества тяжелых пациентов не хватает младшего медперсонала. Шпан уже в 2019 году говорил, что дефицит санитаров и сестер превышает 70 тыс. Немцы на эту работу идут неохотно: трудно, платят мало. Молодежь быстро уходит, не выдерживая экстремальной нагрузки. «Гастарбайтеров» из-за карантинных ограничений почти не осталось.

«В первую волну в реанимации было 3 тыс. ковидных пациентов, но все были настроены оптимистично. А сейчас у нас 5 тыс. и надежда только на вакцинацию»,— сетовал на днях Кристиан Карагианнидис, руководитель Ассоциации интенсивной терапии.

Важность вакцинации была всем понятна изначально. И вот сейчас применение вакцин стали ограничивать, но полностью от них не отказались, поскольку возможные побочные явления менее опасны, чем COVID-19.Нехватку усугубили ошибки тех, кто занимался закупкой вакцин для ЕС. Их решили закупать сообща (так выгоднее), чтобы затем распределять по странам пропорционально численности населения. Заплатили авансом сотни миллионов евро и стали честно ждать.Но тут президент Трамп запретил экспортировать любые вакцины, даже если американские фирмы изготовили их в ЕС и для ЕС: «America First».

Еврокомиссия, заключая договоры, не заметила, что они вовсе не предусматривают первоочередное снабжение Евросоюза. И потому, заплатив больше, чем ЕС, «некоторые» страны перехватили его заказы. И теперь Еврокомиссия пытается запретить вывоз вакцин из Европы.

В планы прививки пришлось вносить коррективы, но с конца декабря вакцинация идет. Уже полностью привито более 7% населения. Начали с групп риска (80+, тяжелобольные, персонал больниц). Сейчас перешли к остальным. Логика простая: сначала колют тех, кто в принципе переносит COVID-19 тяжелее других (старики) или чаще имеет возможность заразиться (персонал больниц). Все это было многократно объяснено, но, естественно, многие недовольны, хотя в целом ситуация с прививками в ФРГ значительно лучше, чем это представляется из сообщений СМИ. Ангела Меркель уверяет, что к осени все желающие будут привиты.