В прошедшую пятницу президент России Владимир Путин в пристройке к Большому Кремлевскому дворцу встретился с лучшими из россиян, победителями мирового студенческого чемпионата по программированию. С подробностями — специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Мне всегда казалось, что программиста очень легко отличить от человека. Программиста, кроме его неизбежной и на первый взгляд необъяснимой сверхъестественной худобы (откуда эта худоба, ведь они все время сидят на месте?), выдает его взгляд. Именно такой взгляд принято называть горящим. Можно предположить, что этот взгляд горит каким-то неведомым остальным землянам знанием. Но, с другой стороны, ведь я не раз замечал, что у программистов на удивление бессмысленный взгляд. Как объяснить это противоречие? А может, тут нет никакого противоречия? Может, у программистов бессмысленно-горящий взгляд оттого, что они все время хотят есть? И такие худые они оттого, что ничего не едят? Тогда все сходится.
И вот я предполагал, что молодые люди, только вступающие на тернистый путь программирования, могут выглядеть как-то по-другому. Но нет. Та же худоба, те же мешковатые костюмы, тот же горящий взор. Растет достойная смена. Побеждают на мировых олимпиадах. Худеют не по дням, а по часам. Владимир Путин поздравил студентов с выдающимся результатом. Победы на Всемирной олимпиаде по программированию одержали студенты из Петербурга. Не последними (четвертыми и восьмыми) были студенты из Перми и Ижевска (см. справку).
— Хорошо, что у нас есть возможность показать наше фундаментальное образование,— сказал президент.— А возможность такая есть, потому что у нас есть фундаментальное образование.
Не знаю, может, так и надо разговаривать с программистами. Может, программисты в состоянии воспринимать разговор только такого запредельного уровня сложности и произнесенной фразой президент несказанно расположил к себе программистов. Но я-то даже испугался.
Затем президент предоставил слово министрам. Министр информационных технологий и связи Леонид Рейман заданную президентом планку разговора не уронил. Речь его была либеральна и изобиловала сложными конструкциями. Одна из таких конструкций состоит в том, что министр предлагает: крупные иностранные корпорации должны работать в Москве, а российские программисты должны работать на крупные иностранные корпорации.
— Если в этом есть, конечно, необходимость,— оговорился, впрочем, он.
Таким образом, у министра нет уверенности, что это кому-нибудь вообще нужно, корпорациям или программистам. Правда, Владимир Путин, услышав это, кивнул. То есть, наверное, хотя бы ему это нужно. Уже, значит, не зря Леонид Рейман выступил.
После господина Реймана выступил министр науки и образования Андрей Фурсенко. Он довольно долго рассказывал собравшимся, как важно развивать новые информационные технологии и массовые коммуникации. Он делал это с большим энтузиазмом.
— Мы же не можем перевезти людей в одно место. Мы не маленький Израиль,— объяснял он.
Можно только представить, с каким энтузиазмом Андрей Фурсенко убеждал бы нас в необходимости развития новых технологий, если бы с ним кто-нибудь спорил. Но никто не спорил с господином Фурсенко. В конце концов тот довольно неожиданно произнес, посмотрев на студентов, что пусть они лучше сами скажут, чего им нужно.
— Вам чего нужно, Андрей Сергеевич? — спросил Владимир Путин студента, сидящего напротив.
Студента зовут Андрей Станкевич. Он очень заслуженный. Он давно тренирует команды школьников и даже студентов, хотя сам только еще заканчивает свой вуз в Санкт-Петербурге — Институт точной механики и оптики. Андрей сказал президенту, что ему надо закончить этот вуз и остаться в нем. Он, видимо, хотел дать понять президенту, что не стоит беспокоиться об утечке умов и что в России все больше студентов, мечтающих работать в своей стране. Владимир Васильев, ректор института, где учится Андрей, пообещал, что поддержка ему будет оказана. Но самого господина Васильева этот вопрос не очень, судя по всему, интересовал. Он говорил с президентом про кластерные проекты. (Отличие их от чисто образовательных в том, что студентов не только учат создавать некий продукт, в том числе и программный, но и дают возможность продавать его.) Господин Васильев сначала просил президента по возможности обратить на это внимание. Но с каждой секундой голос его становился все тверже, и вот он уже предложил Владимиру Путину как можно скорее подписать соответствующий указ. Форму, в которой прозвучало предложение, я бы рискнул назвать ультимативной.
— Можно и так сделать,— пожал плечами президент.— Но мы вот договаривались по некоторым вопросам в рамках совета по науке при президенте РФ. И до сих пор ничего не сделано. Нет, Андрей Александрович? — обратился он к министру науки и образования.
— Нет! — воскликнул министр.— То, о чем говорили насчет Новосибирска, делается. И поручения есть. И то, о чем Васильев говорил, не на пустом месте возникло, мы это обсуждали.
— Я к чему говорю,— с рассеянной улыбкой сказал президент.— Я ведь про это не забуду.
Про студентов уже четверть часа никто и не вспоминал. Было видно, что члены правительства — не менее увлеченные люди (по крайней мере), чем программисты.
Правда, один из них вскоре напомнил о себе. Студент из Перми в двух словах рассказал президенту о нынешнем состоянии науки:
— Заниматься наукой в России невозможно, потому что маленькая зарплата. Можно заниматься банальным промышленным программированием, но это неинтересно. А серьезных исследовательских лабораторий нет.
Мне короткая речь этого студента очень понравилась. Главное, все понятно. И президент вот тоже оживленно кивал.
Но с ними поспорил россиянин, работающий в корпорации IBS. По его словам, у российских программистов хорошее будущее.
— Мы не хуже индусов,— заявил он.— Мы лучше. Но все знают индусов. Нас знают куда меньше.
Слышать это было обидно. Но таковы уж, видно, будни программирования.
— И толковый народ в СНГ пропадает,— обратил внимание представитель IBS.— Надо их подбирать и затаскивать к нам в Россию.
— Только надо бы их здесь задерживать,— попросил его об одолжении президент.— А то они из СНГ к нам едут, от нас в Европу, а из Европы в Америку.
На этом, кажется, и порешили (руководитель команды программистов петербургского Института точной механики и оптики Владимир Парфенов к тому же поведал, что с 2000 года отъезд студентов из Петербурга в Европу, например, практически прекратился; мне, правда, эта новость показалась тревожной: неужели всех выбрали?), но тут господин Васильев довольно некстати рассказал быль. По условиям одной из игр на олимпиаде студенты, как сказал господин Васильев, должны были составить программы, которые начинали воевать друг с другом.
— Конкурировать, может быть? — уточнил президент.
— Не совсем,— не согласился господин Васильев.
У китайцев команда называлась "Желтый дракон", у американцев — "Ковбой", у студентов Гарварда — "Бизнес". Наши парни недолго думая назвали свою программу "Мистер Путин".
— И победили! Видим, на большом экране горит надпись: "Мистер Путин победил всех!" — торжествующе воскликнул господин Васильев.
— У нас нет задачи завоевывать все,— сказал Владимир Путин,— но есть задача выигрывать в любой конкурентной борьбе.
Впрочем, такая задача стоит перед любой программой.