олимпийские игрища
В пятницу в Афинах в Русском доме прошел прием в честь чемпионов Олимпийских игр и стран СНГ. Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ провел в консульстве, закрытом на спецобслуживание, два часа, живя, как и все вокруг, щемящими душу воспоминаниями.
Как только я вошел в зал российского консульства, где шел прием, ко мне рванулась дама, с помощью дорогих женских хитростей добровольно лишившая себя возраста, в хорошем коктейльном платье от Dolce & Gabbana.
— О! Добрый, добрый день! Как вы находите нашу скромную обитель? Нам так приятно видеть вас среди нас! Ваш афинский загар вам очень идет, вам уже говорили? Ой, меня толкнули... Фу, какой!..— обернулась она и увидела невысокого роста человека в темно-зеленом кашемировом пиджаке, пробиравшегося между бокалами с шампанским. Так плохой гребец на соревнованиях по рафтингу ворочается на веслах между контрольными флажками.
За две недели жизни в Афинах я уже привык к тому, что девушки на вопрос "А что вы делаете сегодня вечером?", не задумываясь с жаром отвечают: "Иду на финал стрельбы из пневматической винтовки в трех положениях с расстояния 50 метров!", так что был польщен и к тому же растроган светскостью дамы. Правда, тут же я с ужасом подумал, что мне на этом приеме может достаться львиная доля этой светскости, и попытался раствориться в толпе. Но кто бы мог подумать, что можно соскучиться по этому милому лживому щебету!
Прием давал посол России в Греции Андрей Вдовин. Столы ломились от закусок. Гостей из братских республик угощали солеными огурчиками, маринованными опятками, пирожками с капустой, бутербродами с селедочкой, грудиночкой, блинчиками с икорочкой. Послы, спортивные функционеры, российские спортсмены, артисты (Лев Лещенко и Владимир Винокур) и журналисты были так рады этой еде после пышного греческого салата и неистребимого, как ни старайся, сувлаки (будет преследовать меня в моих самых страшных ночных кошмарах), что поначалу набросились на столы с непритворной жадностью.
— И долго это все будет продолжаться? — спросила меня олимпийская чемпионка в метании ядра Ирина Коржаненко.
Я не сразу заметил выдающуюся во всех отношениях спортсменку и потом, анализируя собственную невнимательность, пришел к выводу, что просто некоторые люди, если очень хотят казаться незаметными, могут казаться незаметным даже на приеме в их честь.
— Я думаю, часа два-то будет продолжаться,— ответил я.
— Пока наедятся, напьются? — с интересом спросила она.
— Да, не раньше.
— Не знаю, единственное вкусное, что мне понравилось,— блины с икрой. А ветчина-то невкусная.
Уже на следующее утро спортсменку, как известно, обвинили в употреблении допинга.
Тем временем президент Национального олимпийского комитета РФ Леонид Тягачев представил "филателиста мирового значения" господина Самаранча. Многолетний президент Международного олимпийского комитета, верный друг советского народа Хуан Антонио ("Иван Антонович") Самаранч сказал:
— Я люблю вашу страну. Я ее очень люблю. Я никогда не забуду, что именно у вас в стране во время Олимпиады-80 я был избран президентом МОК. Знайте: пока я жив, у вас есть друг!
Какую страну имел в виду "Иван Антонович"? Я думаю, что ни у кого из стоящих в зале не было ни малейшего сомнения: ну конечно, их страну — СССР. Господин Самаранч двумя словами вернул людям в зале их историческую родину и сделал их самих поистине исторической общностью.
Рядом со мной стоял тот самый человек в темно-зеленом пиджаке. Эшим Кутманалиев работает генеральным секретарем ассоциации Олимпийских комитетов стран СНГ.
— Расчеты не проходят,— бормотал он.— Попов в финал не попал, обидно очень...
Еще один вернулся назад, в СССР, если, конечно, он куда-нибудь выезжал из этой страны хоть раз за все эти годы. Может, степень допуска не позволяла. Да, наверняка Эшим Кутманалиев был обладателем какого-то секрета. Он держал в руках бокал с шампанским и изучающе смотрел в него, ища в нем какую-то истину. Но она, видимо, была не в вине, поскольку в шампанском он, судя по его сосредоточенному молчанию, так ничего толкового и не обнаружил.
И вдруг он сказал:
— В чем суть секрета? Хотите, скажу?
Мне не надо было объяснять, о каком секрете он хочет сказать. О том самом. Этот секрет пытались узнать практически все люди на этом приеме. О нем только и шептались во всех уголках зала.
— Знаете, почему мы проваливаемся? — горько произнес он.— Долгие годы в СССР культивировались виды спорта, где мы выигрывали в одни ворота. А теперь мы все — Украина, Белоруссия, Киргизия... Да, не побоюсь этого слова — Киргизия!.. Все наваливаемся и растаскиваем на себя медали. В боксе по девять медалей брали! Я сорок лет в спорте и только сейчас первый раз кое-что скажу!
Он возвысил голос, и на нас стали оборачиваться:
— Не надо было ставить членом МОК рабочего с завода имени Ленина!
— Какого завода? — переспросил я.
— Ну у вас же в Москве есть такой! Имени Ленина! Забыл фамилию рабочего... Он же двух слов не мог связать! И не могу простить, что мы на Олимпиаде-80 самбо в программу Игр не включили. Индира Ганди попросила Брежнева женский хоккей внести. Он сказал: "Да!",— и Эшим Кутманалиев довольно толково передразнил генсека Леонида Брежнева.
Присутствующим тем временем начали представлять нынешних чемпионов и олимпийских чемпионов прошлых лет, времен СССР. Они предлагали спортсменам, у которых еще есть шанс на этих играх, испытанный прием. Это был еще один секрет, добровольно раскрытый в этот день. По рекомендации трехкратной олимпийской чемпионки по фехтованию Галины Гороховой, надо рычать перед стартом. Если перед стартом хорошо порычать, все сразу наладится.
У окна с видом в сад стоял священник отец Николай, официальный духовник нашей делегации. Он доедал десерт, славную песочную корзиночку.
— Я обслуживаю нашу сборную,— рассказал батюшка.— Дали пропуск в Олимпийскую деревню, приезжаю каждый день, веду прием. С девяти до одиннадцати утра ходим в часовню.
Там, по его словам, для каждой мировой религии выделена комнатка. На дверях написано: "Буддизм", "Христианство"...
— Нам, христианству, выделили на всех одну комнатку,— пожаловался батюшка.— Да, условия жесткие. Хотели получить время пораньше, хотя бы с восьми. Но оказалось, за стенкой магометане в это время молятся. Религия у них уж очень громкая,— и он осуждающе покачал головой.
Президент Российской федерации дзюдо Алексей Гордеев оторвался от очевидно непротокольной беседы с главой Федерального агентства по физкультуре, спорту и туризму Вячеславом Фетисовым и рассказал всем, что он возглавляет Министерство сельского хозяйства России.
— Есть такой вид спорта,— напомнил он.
Я потом подошел к нему. Он рассказал, что прилетел специально на суперфинал с участием Тамерлана Тменова (в тот вечер он проиграл.— см. Ъ за 21 августа).
— Кстати, задел у нас хороший,— произнес он.
— В каком смысле? — уточнил я.
— Постучим по дереву, но на Ставрополье таких урожаев зерна не было никогда даже во времена Советского Союза! — воскликнул он.
Алексей Гордеев разрывался между двумя пожирающими его страстями.
Через несколько минут, уже в садике, куда постепенно из душного зала перемещались гости, я встретил его в компании с депутатом Госдумы РФ Николаем Харитоновым и дзюдоистами — серебряным призером Виталием Макаровым и обладателем "бронзы" и, может быть, главным героем этой Олимпиады Дмитрием Носовым. Левая рука парня была загипсована, на это все обращали внимание и украдкой на нее уважительно поглядывали.
— Главное, чтобы голова у тебя не кружилась,— давал наказ Виталию Макарову Николай Харитонов.
— Мне тридцать лет. Ничего у меня не кружится,— оправдывался он.
— Ну и что, Балбошину сорок было,— раздраженно говорил господин Харитонов.
Видимо, Николай Балбошин (чемпион монреальской Олимпиады-76 по греко-римской борьбе), когда ему 40 лет исполнилось, как-то пошатнулся.
— Жалко, что за мной никто не идет,— говорил спортсмен о том, что его действительно интересовало.
— Надо работать,— повторял господин Харитонов.— Вон, смотрите, ГДР утвердила себя в мире только через спорт.
Я сначала хотел спросить, и где же теперь эта страна, которая сумела себя так поставить, но раздумал. Люди на приеме находились совсем в другом времени. Следовало оставить их в покое, наедине друг с другом и с этим временем.
Только я хотел уйти, как господин Харитонов подошел к музыкантам и громко попросил их сыграть "Серенаду солнечной долины". В СССР эта мелодия, результат тлетворного влияния Запада, пользовалась популярностью в определенных кругах. Но музыканты отказались.
— Да вспотели они! Не хотят больше работать,— махнул рукой господин Харитонов.— Бездельники. За что им только платят? Поеду к себе, на корабль.
— На Westerdame живете? — спросил я.
— На нем. Это что-то... Зона! Входишь, снимаешь ремни, обыскивают тебя... Зло берет! Ну ничего. Мы-то привыкли за всю жизнь. Нам не привыкать!