После выступления в московском клубе «1930», о котором «Ъ» сообщал 29 декабря, Борис Гребенщиков дал Борису Барабанову большое новогоднее интервью, в котором лидер «Аквариума» рассказал о готовящемся новом альбоме и о юбилее группы, а также упомянул Сергея Соловьева, Оксимирона и Питера Джексона.
Музыкант Борис Гребенщиков
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ
Музыкант Борис Гребенщиков
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ
— Как вы себя чувствуете? Мне кажется, в 2021 году правильно начинать любой разговор с этого вопроса.
— Живой. Чувствую себя прекрасно. И очень доволен этим.
— Известно, что «Аквариум» в 2021 году занимался записью нового альбома. Сколько его ждать?
— Я думал, что альбом будет готов к осени. Не получилось. И к Новому году тоже не получилось. Все время возникали неожиданные, фантастические препятствия. С завтрашнего дня я опять в студии в Лондоне. Я очень хотел бы выпустить альбом к 1 февраля.
— На московском концерте 27 декабря прозвучали некоторые песни, которых я раньше не слышал, и могу предположить, что это песни из нового альбома. Например, «Махамайя». Она идет, кажется, минут десять, и я с трудом представляю ее себе в каком-либо альбоме в принципе, настолько эпически она выглядит.
— Да, это песня из нового альбома, и мы записывали ее больше 30 раз, чтобы добиться правильного состояния. Когда я писал эту песню, я находился в таком же остолбенении, как зрители на концерте. Она проявлялась в сердце так быстро, что я не успевал записывать строчки. В альбоме она займет стратегически важное место. Я сам этого не ожидал.
— «Дом всех святых»?
— Тоже новая песня.
— «Вино из песка» — правильно ли я понял, что это посвящение Сергею Александровичу Соловьеву?
— Нет. Просто в радиопрограмме «Аэростат» я посвятил эту песню его памяти. Он бы ее воспринял и ей порадовался бы. А вообще эта песня написана очень давно, лет десять назад. И я полностью про нее забыл. Мне напомнили о ней мои друзья, в доме которых она была написана.
— Неужели в вашем компьютере нет папки с набросками?
— Нет. Песни этого не любят. А тексты я записываю на каких-то клочках бумаги или картонках, которые разбросаны по всему миру.
— В вашем посвящении Соловьеву вы сказали: «Мир и свет твоей душе, Сергей Александрович! Спасибо тебе за все». Но вообще это он вас всегда благодарил за то, что вы и ваши друзья открыли ему другую музыку, другой мир. И никогда не говорил, например, что привел вас в кино.
— В кино «Аквариум» снимался и до фильма «Асса», наша музыка появлялась в некоторых фильмах. Но при появлении Соловьева все совпало удивительным, божественным образом. Он ведь собирался снимать коммерческое кино для подростковой аудитории (это его слова). Это было видно и в первом варианте сценария Сережи Ливнева. Соловьев пришел ко мне, как к идиоту, который за бабки напишет ему музыку для такого кино. В течение пяти минут он понял, что всё не совсем так. И вот тогда мы подружились. Он сказал мне: «Вот вам мосфильмовская студия, делай все, что хочешь. Что подойдет для фильма, я возьму, остальное забирайте себе». В тяжелое время, когда мы остались без студии и возможности записи, он дал нам возможность поэкспериментировать всласть. По отношению ко мне он всегда был фантастически добр и щедр.
— Он рассказывал, что, когда на «Мосфильм» нужно было сдавать готовые партитуры, вы вместо этого рисовали солнышки или звездочку — как сейчас бы сказали, эмодзи.
— На «Мосфильме» была замечательная женщина Минна Яковлевна Бланк — музыкальный редактор. Естественно, она говорила: «Если вы композитор, давайте мне ноты». Я отвечал: «Вот с этим есть определенные сложности». Но ей нужна была партитура для архива. И то, что можно назвать «картиночками», это был стандартный метод изложения не совсем ортодоксального музыкального материала, не поддающегося прямому нотному переложению. Что-то похожее делали Кейдж или Штокхаузен. Вот нотный стан, а вот мой метод объяснения музыкантам, что им играть.
— Вернемся к новым песням. «Ученье — свет»?
— Тоже новый альбом.
— «Текила, виски и джин»?
— Ее я написал в свой день рождения в 2020 году. Она тоже войдет в новый альбом.
— Получается, что вы показываете песни до их выхода на альбоме, на концертах и в вашей серии видеороликов «Подношение интересному времени».
— А зачем их жалеть?
— После трех альбомов, которые вышли под именем БГ, это, насколько я знаю, будет альбом «Аквариума».
— Да. «Аквариум» — это святое; это уникальный дух музыки. Мы просто в каждый данный момент помогаем ему проявиться, воплотиться, осуществить то, что должно быть сделано. И кто именно участвует в этом — несущественно.
— Вы по-прежнему сотрудничаете с музыкантами из разных стран, в том числе с теми, кого когда-то могли назвать своими кумирами? Как это было с Яном Андерсоном из Jethro Tull или с Ричардом Томпсоном из Fairport Convention.
— Сейчас одновременно по всему миру несколько человек что-то делают для альбома «Аквариума». Я только что получил письмо от выдающегося, наверное, самого известного скрипача Индии — доктора Субраманиама. Ему интересно записать с нами фрагмент для нашего альбома. Уже записаны партии ямайских музыкантов Слая и Робби, с которыми у нас были большие общие планы, но вот Робби умер недавно. В альбоме участвует Лидия Кавина, внучка Льва Термена. В песне «Ученье — свет» играет фантастический человек — король укулеле Джо Браун. Он был большим другом Джорджа Харрисона и первым электрическим гитаристом в Англии. The Beatles играли у него на разогреве и считали очень крутым сфотографироваться с его гитарами.
— В 2021 году у вас вышла книга «Священные места Индии». В России, да и не только в России, сложилось отношение к Индии как к месту, где прячутся от цивилизации.
— Я даже не понимаю, о чем идет речь. Индия — это родина той цивилизации, в которой мы живем. Ни Китай, ни Египет, ни шумеры не дали нам столько, сколько дала Индия. В первую очередь из Индии пришла вся философская и научная основа нашей цивилизации. Поэтому и говорится — «индоевропейская культура», в том смысле что мы унаследовали у них культуру.
— Еще одна тема, которая вас давно увлекает,— чудотворные иконы. Но пока она нашла воплощение только в виде раздела на сайте «Аквариума». Нет книг, нет фильмов. Вы боитесь подходить к этой теме слишком близко?
— Я делаю то, что в моих силах. В 1914 русский религиозный писатель по имени Евгений Поселянин создал опись чудотворных икон, находящихся в России и сопредельных странах. С тех пор никто ничего подобного не делал, а половина икон из его списка исчезли или были уничтожены. В начале 1990-х, когда мы начали активно ездить с гастролями по России, я стал делать для себя заметки о том, в каких городах какие чудотворные иконы сохранились. И в какой-то момент я понял, что у меня накопилась информация, которой ни у кого нет. Когда у «Аквариума» появился сайт, мы разместили на нем эту информацию. И эта часть сайта продолжает пополняться. Я делюсь с людьми тем, что я знаю.
— Лет 25 назад я брал у вас интервью и спросил, не боитесь ли вы петь о смерти в своих песнях. Вы ответили тогда трезво и довольно иронично: «Я открою вам тайну: мы все умрем». Но мне кажется, в последние два года сложно сохранять прежнее отношение к смерти. Хотя бы потому, что каждое утро мы открываем ленты новостей, подсознательно ожидая новых некрологов.
— С моей точки зрения, в мире пока ничего не изменилось. Мы рождаемся и умираем. Всё. Для тех, у кого появились предапокалиптические эмоции, о которых вы говорите, у меня только один ответ: «Раньше надо было думать».
— В следующем году «Аквариуму» 50 лет.
— Это так. Но торговать цифрами, с моей точки зрения, смешно. Когда люди начинают слишком много внимания уделять круглым датам, это значит, что у них ничего другого не осталось. Вокруг много джентльменов, которые любят ордена и медали, ну и пусть забирают их к чертовой матери. Позорище. Ну, что делать.
Я бы на время этого 50-летия название «Аквариум» спрятал бы куда-нибудь, только бы не трясти перед всеми этой датой. Ну не может группе быть 50 лет!
Но — с другой стороны — все истинное, в том числе и «Аквариум» тоже, существует вне времени. Несущественно, сколько нам лет. Важно, что есть люди, которые хотят заниматься вместе священным делом.
— Брайан Финнеган, которого не пустили в Россию прямо перед вашим концертом в Москве, вернется в группу? Или вынесено решение о жестком запрете на въезд для него?
— Когда мы говорим «вынесено», мы имеем в виду, что есть какой-то чудесный высший справедливый суд, который что-то «выносит». Я скажу: … ! Есть существующие для всего мира правила. И если какая-то группа людей хочет эти правила изменить, им это наверху зачтется. Брайан ничего не нарушил. Агентство, которое продавало ему билеты, честно продало ему билеты в Москву с пересадкой в Риге. А на въезде в Россию какие-то люди решили, что «вот этого» мы не пустим. С каких пор и в Россию нельзя въезжать из Латвии? (При этом Брайан даже не был в Латвии, у него была пересадка в аэропорту Риги.) Сейчас Брайан дома, в Ирландии, мы с ним на связи. Он был очень тронут тем, что на концерте весь зал скандировал: «Брайан! Брайан!»
— Параллельно с музыкой и литературой вы в 2021 еще и живописью занимались.
— Вообще-то я начал рисовать в 1976 году, когда нашел на чердаке дачи родителей моей первой жены холст, кисти и краски, оставшиеся от ее дедушки. С тех пор лучше как художник я не стал. Рисовать я как не умел, так и не умею, но делаю это с большим удовольствием. Однако сейчас то, что раньше назвали бы хобби, оплачивает мою основную деятельность. Продажей картин я в 2021 году окупил больше половины расходов на запись альбома «Аквариума». А счета за студию у нас очень серьезные. В работе у меня сейчас холстов шесть.
— Как называется ваша картина, которая стала обложкой альбома Оксимирона «Красота и уродство»?
— «Портрет неизвестного И.». Она была написана лет пять назад. Дело в том, что Мирон учился вместе с нашими детьми в Санкт-Петербурге. Он часто бывал у нас дома, когда ему было лет шесть. Естественно, у меня к нему отношение как к члену семьи. Так что картину я ему был готов отдать даром или разрешил бы использовать. Но, как честный человек, он ее купил.
— Кстати, к разговору о том, что и сколько стоит. Вы наверняка слышали о том, что Боб Дилан продал свой каталог за $300 млн, а Брюс Спрингстин — за $500 млн. Уверен, вы тоже могли бы продать свой огромный каталог за большую сумму и перестать бесконечно гастролировать.
— Я играю концерты только для своего удовольствия. Картинами и всем остальным я зарабатываю значительно больше. Мне действительно делали предложения о покупке каталога. Но это были компании, которые в принципе занимаются другим бизнесом. Поэтому предложения можно было даже не обсуждать. Но они, я знаю, еще будут и в дальнейшем.
— Будете их рассматривать?
— Конечно. Мне есть куда потратить деньги. Нужно сделать ряд определенных вещей. Но люди, которые думают, что русских можно купить задешево, глубоко ошибаются.
— В уходящем году много обсуждали фильм Питера Джексона «The Beatles: Get Back», сделанный по материалам, снятым во время записи альбома «Let It Be». Я где-то читал, что альбом-бутлег, содержащий все сессии периода записи альбома «!Let It Be», занимает 89 компакт-дисков. Фильм роскошный, но вот я лично не уверен, что мне нужны все черновые дубли альбома, как не уверен, что хочу читать черновики «Войны и мира».
— Вы затронули едва ли не самую важную тему, которая сейчас есть в искусстве. Вы абсолютно правы, я придерживаюсь, может быть, даже еще более радикальной точки зрения. Песня есть песня, она существует только в одном виде. Даже ремиксы интересуют меня уже значительно меньше.
В искусстве важно только то, как энергетический феномен (картина, песня, книга или фильм) действует на отдельно взятого, конкретного человека.
Это единственная цель искусства: повлиять на человека, настроить его. Искусство делает нас из скотов людьми. Не было бы искусства, мы были бы скотами. Искусство воспитывает и настраивает нас во всех смыслах. Но многие люди настраиваться не хотят. Им не хочется настраивать свою душу, им хочется чего-нибудь попроще. И вместо переживания искусства, они начинают исследовать вопрос: где это делалось, какого цвета были обои в той комнате, где это делалось, а на самом ли деле у автора произведения было 18 любовниц? Получается, что цвет нижнего белья Ван Гога значительно интереснее, чем его картины… Ребята, стоп! Когда ко мне в музее подходят чудесные леди и говорят: «Борис Борисович, давайте мы вас сейчас проведем и все объясним» — я отвечаю: «Пожалуйста, отойдите от меня на 50 метров. Я не хочу слышать ни слова про жизнь Серова; мне важно, как его картина будет действовать непосредственно на меня. Разговоры о том, где он жил и что он делал, не имеют к ней отношения». Меня в детстве учили, что нехорошо читать чужие письма. Письма известных людей нужно сжигать; это частное дело, их нельзя публиковать. Человек с чувством собственного достоинства никогда не будет читать чужих писем. Ни писем Чехова, ни писем Толстого. Если бы они хотели, чтобы их читали, они опубликовали бы их сами.
— В этом смысле сцена из фильма «The Beatles: Get Back», где мы слышим тайно записанные голоса Маккартни и Леннона, прекрасна и ужасна одновременно.
— Это и есть рассматривание нижнего белья. Я с огромным уважением отношусь к Питеру Джексону. И он сделал, конечно, очень хорошее дело. Он спас катастрофу, которую мы называли фильмом Майкла Линдси-Хогга «Let It Be». Линдси-Хоггу для его собственной карьеры нужна была бомба, это по нему видно прямо в кадре. Он пытается их двигать, но хочется сказать: «Сука, не суйся к Beatles, пожалуйста». Дайте The Beatles работать! И давайте слушать то, что они хотели, чтобы мы слушали.