Тиха украинская тема

16 февраля, в первый же день предполагавшегося вторжения на Украину, президент России Владимир Путин встретился в Кремле с президентом Бразилии Жаиром Болсонару и услышал от него, считает спецQR “Ъ” Андрей Колесников, совершенную политическую формулу, которую трудно взять на вооружение, так как слишком непросто ей следовать.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Президента Бразилии встречали в Москве хлебосольно. Ведь он не отказался от российского ПЦР-теста и был принят беспрекословно — с ротой почетного караула и с гимнами (может, правда, еще и потому, что визит считался не рабочим, а официальным).

Господин Болсонару остановился в отеле Four Seasons, там пережил и несостоявшееся вторжение России на Украину. Наутро он возложил цветы к Могиле Неизвестного Солдата и через некоторое время уже здоровался с Владимиром Путиным за руку в Представительском кабинете Кремля, где все еще, кажется, дышало двумя рыцарями Овального стола, президентом Франции Эмманюэлем Макроном и канцлером Германии Олафом Шольцем.

— Я благодарю вас за ваш жест — за помилование бразильского гражданина в прошлом году,— произнес президент Бразилии, имея в виду Робсона Оливейру, водителя бывшего футболиста московского «Спартака» Фернандо. Этот водитель купил как-то в аптеке Рио-де-Жанейро гидрохлорида метадона (опиоидный препарат.— “Ъ”) и прилетел с ним в Москву, уверенный, по его словам, что такого рода препараты, отпускаемые по рецепту в Бразилии, не могут быть запрещены в России. А может, его дедушка употреблял гидрохлорид метадона и Робсон Оливейра что-то такое перепутал.

А нет, стало известно, что не дедушка, а тесть.

В общем, визит бразильского президента обещал быть благостным, да и стал им.

Переговоры вместе с обедом продолжались всего-то два часа, ведь проблемы европейской безопасности не должны были волновать президента Бразилии, по крайней мере в той же степени, что Олафа Шольца и Эмманюэля Макрона.

Бразильские журналисты все это время вели себя очень тихо, и хотя тут, в пресс-центре, это был не карнавал, но все-таки странно, что они такие, словно немного прибитые, были. Притом что внешним видом не изменяли нашему представлению о них, и, например, имелась среди них смуглянка в обтягивающих брюках (главное, было что обтягивать) в мелкую черно-белую клетку и в ярко-желтом пиджаке примерно на размер, кажется, меньше, чем нужно бы, а на самом деле, уверен, все было, по ее представлениям, как раз в порядке с тем размером...

Но что же они были такие тихие? Почему так стеснительно записывали стендапы в коридоре пресс-центра на свои телефоны, обходясь без операторов?

Потом, кажется, я выяснил. Президент Бразилии держит журналистов в черном теле. Он не разрешает им разговаривать с ним. А они подают на него в суд — из-за того, что он, к примеру, отрицал свой коронавирус. Вот они без чувств и делают свое дело. И все это не карнавал, конечно.

Возможно, поэтому после переговоров президенты России и Бразилии ограничились лишь заявлениями.

Владимир Путин рассказал, что «в прошлом году, несмотря на сложности, вызванные пандемией коронавируса, взаимная торговля даже выросла на 87%».

— Уважаемый господин президент,— закончил Владимир Путин,— я знаю, что вчера в Бразилии случилось несчастье: в результате ливневых дождей есть разрушения и погибшие. Я хочу выразить свои соболезнования вам, всему бразильскому народу в связи с этой трагедией и пожелать выздоровления всем пострадавшим.

В этом визите самое главное было, конечно, то, что он состоялся, несмотря на то что в минувшую ночь мир заждался вторжения России на Украину.

Возможно, и Жаир Болсонару в московском отеле Four Seasons с тревогой выглядывал в окно и всматривался в неверную февральскую ночь, обильно подсвеченную останками циклопических новогодних украшений: не видно ли там чего, не началось ли, не получен ли уже обещанный западным миром ответ и не станет ли он, усталый путник, его невольной жертвой? Но нет, тихо было за окном. Город засыпал. Просыпались другие люди.

А сам Жаир Болсонару проснулся, такое впечатление, лишь к концу своего заявления. Поначалу он медленно, с расстановкой зачитывал свое заявление и каждую страницу, что прочитал, громко складывал пополам.

— Господин президент,— рассказывал он Владимиру Путину,— мы разделяем общие ценности: вера в Бога и защита семейных ценностей. Мы солидарны со всеми странами, которые желают и делают все возможное, чтобы добиться мира.

Не все собеседники российского президента, стоявшие на его месте в Екатерининском зале в последние дни, согласились бы по крайней мере с последним утверждением.

— Наша встреча, которая продлилась почти два часа, я повторяю, она была очень плодотворной,— настаивал он.— Это отражение того, что у двух больших держав есть большой потенциал для развития во благо наших народов...

И вдруг в конце он словно стряхнул с себя груз всех этих бумаг, которые до сих пор мял в руках, и произнес:

— Повторяю, мир — это наш дом, и Бог находится над нами! Мы выступаем за мир, и мы готовы поддержать всех тех, кто также выступает за это. Мы поддерживаем всех!

Вот эта последняя фраза... «Мы поддерживаем всех!..» Всех — чего бы это нам ни стоило! Вопреки всем!

Она и является его принципиальной позицией.

Это, между прочим, не так уж просто: поддерживать всех.

Надорваться можно, не удержав... Не поддержав...

Думаю, что никто даже не пробовал.