В парижском Дворце правосудия на острове Сите закончили вынесение приговора террористам и их пособникам, устроившим «кровавую пятницу» 13 ноября 2015 года. 132 человека погибли тогда на террасах парижских кафе, в концертном зале «Батаклан» и у стадиона в Сен-Дени. Подсудимые получили от пожизненного заключения до нескольких лет тюрьмы, оправдания не дождался никто. Справедливость восторжествовала, но столкнулась по пути с рядом юридических и этических вопросов, считает корреспондент «Ъ» во Франции Алексей Тарханов.
Фото: Benoit Peyrucq / AFP
Фото: Benoit Peyrucq / AFP
Десятимесячный суд, о начале которого «Ъ» писал 8 сентября 2021 года, завершился. В специально выстроенном для процесса зале — деревянной судебной коробке внутри парижского Дворца правосудия — в течение десяти месяцев шли заседания. Перед обвинением вживую предстали 14 человек. Среди них как активные члены террористической группы исламистов, так и их сообщники, обеспечивавшие поставки оружия, транспорт, убежище. 11 человек во время процесса находились под стражей, 3 — под полицейским надзором.
Еще шестерых судили заочно, и по поводу четверых из них существует уверенность, что приговор заранее привели в исполнение американские бомбы в Сирии. Это бельгиец Усама Атар, сириец Обейда Ареф Дибо и братья-французы Фабьен и Жан-Мишель Клэны. Пятый — бельгиец Ахмед Дахмани — сидит в турецкой тюрьме, и Турция его не выдала. Шестой — сириец Ахмад Альхалд, он же Омар Дарифдо — до сих пор скрывается от правосудия.
Последние трое суток перед процессом судьи провели в строгой изоляции в здании одной из парижских казарм. Место держалось в тайне, покидать его судьям было запрещено. Сегодня в восемь часов вечера по Парижу началось оглашение приговора.
Из 20 подсудимых 19 были признаны виновными, лишь одному из них — бельгийцу Фариду Хархачу — грозит только наказание за мошенничество в преступной группе.
По сравнению с другими обвиняемыми это почти оправдание. Единственный оставшийся в живых член «парижской команды» француз Салах Абдеслам получил максимально возможное наказание — бессрочное пожизненное заключение. Бельгиец Мохамед Абрини также получил пожизненное, но с ограничением свободы на 22 года. Бельгиец Мохамед Баккали, швед Усама Крайем, тунисец Софиен Аяри приговорены к 30 годам заключения. Остальные получили немного меньше сроков, которые запрашивали прокуроры. Три человека, оставленных на свободе во время процесса, не вернутся в тюрьму: в их наказании был зачтен срок, проведенный в предварительном заключении.
Самый масштабный процесс Франции со времен окончания Второй мировой войны должен был ответить на многие вопросы, испытать версию следствия, определить меру вины преступников и соответствующие наказания, успокоить родственников их жертв, вот уже семь лет оплакивающих свои потери. Это был суд не только над террористами, но и над обществом, политиками, правоохранителями. Критике подвергались и действия властей, много знавших о подготовке нападения, но не сумевших его предотвратить.
Среди событий вокруг «кровавой пятницы» 13 ноября был и настоящий героизм — когда двое полицейских, не дожидаясь подмоги, попытались освободить заложников «Батаклана» и сумели застрелить одного из нападавших, и непростительная небрежность — когда жандармы и пограничники не сумели опознать и задержать Салаха Абдеслама, который больше четырех месяцев скрывался от ареста.
Судьи выслушали всех: людей, оказавшихся в эпицентре событий, министра внутренних дел, прокурора Парижа, руководителей спецслужб, выступавших в тот вечер в «Батаклане» рокеров из Eagles of Death Metal и даже экс-президента Франсуа Олланда, узнавшего о начале событий во время футбольного матча в ложе на стадионе в Сен-Дени, который атаковали террористы. Выслушали и обвиняемых, которые то и дело пытались предстать обиженными, чуть ли не пострадавшими.
Некоторые из обвиняемых отказались каяться и жаловались на то, что их тюрьма недостаточно комфортабельна. Другие не желали говорить на суде — из презрения к правосудию или считая, что их судьба предрешена заранее.
Перед вынесением приговора адвокаты сражались за каждого из них — как из любви к справедливости, так и из профессионального интереса и, конечно, из желания блеснуть в роли, которая выпадает в жизни не каждому юристу.
Уже сказано, что все оказавшиеся на скамье подсудимых виновны и подготовка к массовому убийству так же является преступлением, как и собственно убийство. Все они в большей или меньшей степени содействовали смерти невинных людей. Но дальше вопрос. Можно ли, например, осудить человека, продавшего оружие, строже или мягче, в зависимости от того, как, кем и для чего оно было впоследствии использовано. Можно ли обвинить человека, который просто подвез на машине своего дружка, в том, что он участвовал в террористическом акте или прятал террориста?
В самом центре этих споров был человек, которому грозило самое тяжелое наказание. Это Салах Абдеслам, единственный доставшийся суду участник группы, собравшейся в Париже накануне 13 ноября, чтобы убить побольше людей.
Он уверял, что сознательно не пошел на убийство, выбросив взрывчатку и сбежав в Бельгию. Его уличали во вранье, доказывая, что его пояс смертника просто не сработал, что он продолжал скрываться и строить новые планы терактов — Абдеслам продолжал настаивать на своем.
Прокурор потребовал для него самую строгую санкцию, предусмотренную Уголовным кодексом, которая сводит к минимуму возможность освобождения. Смертной казни во Франции нет с 1981 года, но пожизненное заключение, строго говоря, не является реально «пожизненным». Суд устанавливает время, которое преступник обязан провести в тюрьме: 18 лет, 22 года, потом он может претендовать на освобождение. Есть лишь одно особое наказание, когда срок не может быть сокращен,— бессрочное пожизненное заключение. Кстати, и здесь приговоренному гарантировано право просить о смягчении наказания через 30 лет — юстиция может на это согласиться, может и отказать. Против бессрочного заключения и выступали адвокаты Абдеслама, говоря, что такое наказание, по сути, «медленная казнь».
Сначала 32-летний француз из большой марокканской семьи хранил молчание, гордо объявив себя на первом допросе в суде членом террористической организации — «солдатом "Исламского государства"» (запрещено в РФ), но в конце процесса показал себя более разговорчивым. Он точил слезу вместе с родственниками жертв, он выражал сожаление, извинялся, вел себя как опытный актер, демонстрируя очевидную логику.
Позиция его и его защиты была такова: «Я никого не убивал, вы не можете меня судить как убийцу. Я отказался от теракта, если вы меня приговорите, другие не откажутся, вы отнимете у них надежду на прощение, им будет все равно».
Понятно, что общественное мнение предпочло бы скорую виселицу, по возможности — прилюдно на Гревской площади, для всей банды без разбора, но в стране есть закон. Основные споры шли между защитой и обвинением по главному вопросу: можно ли покарать человека за преступление, которое он, по сути, не совершил наравне с убийцами, стрелявшими, взрывавшими и погибшими при терактах.
Спор шел не о том, заслуживают ли обвиняемые наказания, а о том, насколько жестоким и насколько учитывающим реальность преступления оно должно быть.
Десять месяцев процесса показали, что французская юстиция не увлеклась местью. Главные преступники получили свое, второстепенные тоже не избежали тюрьмы, но не были уничтожены, трое обвиняемых, отпущенных под надзор полиции, вышли свободными: суд учел время, проведенное ими в предварительном заключении. Особой любви к террористам проявлено не было, но и ненависть не победила.