Зеркало для побоев
«Счастье»: впечатляющий казахстанский фильм о домашнем насилии
В конкурс Международного кинофестиваля «Зеркало» имени Андрея Тарковского в Иваново, показы которого пройдут одновременно и в кинозале Третьяковской галереи, включен фильм «Счастье», получивший приз зрительских симпатий в Берлине. Продюсеру Баян Алагузовой и режиссеру Аскару Узабаеву, кажется, удалось найти способ разговора со зрителем на важную тему, от которой по-прежнему принято отворачиваться.
Фото: 567 Cinema
Фото: 567 Cinema
«Счастье» — так назывался давний документальный фильм Сергея Дворцевого, ставший уже классикой кино Казахстана. В 1996-м счастье можно было найти в традиции: Дворцевой показывал повседневную жизнь бедной семьи, ведущей практически натуральное хозяйство в бескрайней степи. Утлая лачуга, старая цистерна вместо водопровода, приготовление пищи на костре в яме, собаки скалятся над старым тазом с овечьей кровью, младенец засыпает во время еды от блаженной сытости, хозяин в который раз штопает старый башмак при свете керосинки. Уходящая дедовская натура, которая, как казалось, хранит человека от соблазнов города и цивилизации.
Игровое «Счастье» Аскара Узабаева показывает, во что мутировал традиционализм, столкнувшись с городом — капиталом, полицией, коррупцией, водкой, кредитами и жилищным вопросом. Название, понятное дело, иронично — счастья у героев фильма, живущих в тесных квартирках в городке у водохранилища, не было никогда. Нет у них и имен — они и не важны, эта история типична не только для Казахстана, но и для многих стран, включая и нашу, она могла случиться где угодно. Тем не менее — и это первое достоинство фильма — «Счастье» очень укоренено в локальной фактуре. Герои говорят только по-казахски — не считая отборного русского мата, конечно; их быт пронизан национальной спецификой — от свадьбы, с традиционным костюмом невесты и непременным приглашением домбриста, до домашнего застолья за низким круглым столом, вокруг которого сидят на полу. Но локальное сталкивается с глобальным: главная героиня (Лаура Мырзахметова) работает в сетевой фирме по продаже косметики, занимаясь пассивно-агрессивным маркетингом. Наряженная в фирменное оранжевое платье, идеально накрашенная, она рассказывает потенциальным клиенткам о счастье, которое принесет в их жизнь косметическая продукция. Перед началом презентации она всегда просит поднять руки тех, кто это счастье уже нашел; ответ обычно стопроцентно отрицательный.
Фото: 567 Cinema
Фото: 567 Cinema
Фото: 567 Cinema
Фото: 567 Cinema
Дома у героини — ад. Муж (великолепный Ерболат Алкожа, недавно появлявшийся в похожем амплуа домашнего диктатора в «Улболсын» Адильхана Ержанова), презираемый всеми, включая собственную семью, пьет, бьет и изменяет жене с коллегами по пельменному цеху, где работает то ли водителем, то ли экспедитором. Беременная дочь, «папина дочка», грубит, орет — и повторяет судьбу матери, выходя замуж за такого же вечно пьяного бездельника. Каждое утро, уходя на работу, героиня внимательно смотрит в зеркало — пересчитывая синяки и замазывая те, что на виду. Наконец, потеряв терпение, она связывается с женщиной-юристом, помогающей таким, как она, и готовится подать на развод. Разговор об этих планах с мужем заканчивается реанимацией. И это только начало.
Режиссер «Счастья» Аскар Узабаев — специалист в изображении семейных проблем и перипетий: он автор бессчетного количества комедий о женитьбах, браках и енешках с келинками (на казахском — «свекровь» и «невестка» соответственно), и здесь он показывает темную изнанку этой темы. Фильм впечатляет тем, что его авторы не пытаются переложить вину с преступника на абстрактное «общество». Кто виноват: патриархат, традиционализм, коррумпированная полиция, предвзятый суд? За ответом надо обратиться к реальности. Когда продюсер фильма Баян Алагузова, сама пережившая домашнее насилие (несколько ножевых ранений, месяцы в реанимации), искала деньги на съемки, ей пришлось обратиться к краудфандингу, так как ни государство, ни казахстанский бизнес не дали бы денег на такое кино.
При этом социальная картина, нарисованная в фильме, далека от схематизма, она правдоподобно парадоксальна. В семье алкоголика-драчуна всем заправляют женщины, традиция сама по себе тоже ни при чем — в народных песнях, которые поет молодой музыкант на свадьбах и в роддоме, нет ничего про то, что надо бить жен, даже суд в конце концов со скрипом тоже становится на сторону женщины. И вместе с тем виноваты тут все, включая самих женщин, которые обращаются друг с другом так же безжалостно, как мужья с ними. Констелляция трагических персонажей и их изломанных характеров складывается в характерную картину провинциальной тесноты, косности и лицемерия, знакомую и по фильмам Адильхана Ержанова, и по работам сокуровских выпускников, а также по Горькому, Белому и так далее.
Примечательно, что, начав с натуралистических сцен в духе Ханеке (насилие в кадре всегда полускрыто и оттого еще больше шокирует), Узабаев к финалу уводит фильм в сторону странного экстремального фантазма корейского кино: появится тут и роковой молоток из «Олдбоя», и заживо приготовленная рыба — словно из Ким Ки Дука. В общем, все сразу понятно — и совершенно непредсказуемо, страшно — и не оторваться.
Государственная Третьяковская галерея, Инженерный корпус. 24 июля, 18.00
Полное расписание московских показов фестиваля «Зеркало» здесь
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram