Совет безопасности ООН, рассмотрев по просьбе Украины решение ВС РФ об аннексии Севастополя, пришел к выводу, что оспориваемое решение несовместимо ни с российско-украинским договором 1990 года, в котором стороны обязались уважать территориальную целостность друг друга, ни "с целями и принципами Устава ООН, и не имеет силы". Решение в истории ООН вполне беспрецедентное — как, впрочем, беспрецедентна и ситуация, вынесенная на суд ООН. Международная организация поневоле сделалась судьей во внутреннем споре между президентом и ВС РФ, поскольку ВС сам придал этому спору международное значение. В принципе такое вынесение внутренней склоки на суд мирового сообщества никак не служит к престижу страны, и российская дипломатия предпочла бы столь позорной ситуации избежать, однако у российского МИД не было особого выбора. Не говоря уже о конкретных политических соображениях, т. е. о совершенном нежелании воевать с Украиной ради удовлетворения страстных порывов патриотического парламента, МИД стоял и перед коллизией чисто формального характера. Объявляя об аннексии Севастополя, ВС РФ не озаботился предварительно денонсировать русско-украинский договор 1990 года, недвусмысленно воспрещающий предпринимать что-нибудь подобное. Тем самым МИД должен был либо игнорировать право народных депутатов формировать внешнюю политику РФ, либо игнорировать международные обязательства России и положения Устава ООН. Поскольку международное право имеет приоритет перед национальным, российские дипломаты, собственно, даже и не имели другого выхода, кроме как публично объявить решения своего парламента юридически ничтожными. При этом вся серия ходов была, говоря шахматным языком, форсированной, т. е. фактически не допускала вариаций, ибо с самого начала было ясно, что Украина этого просто так не оставит, обратится в ООН, а затем произойдет все последующее. Таким образом, либо ВС не способен считать даже такие форсированные варианты, либо он сознательно намерен вести дело на разрыв с ООН — вероятно, в подражание возрождающейся Германии, в 1936 году покинувшей Лигу Наций.
Севастопольская страда в ООН произвела важный эффект — нарушителем международного права оказалась не Россия как целое (против чего ВС, вероятно, ничего бы не имел, поскольку это позволило бы усилить изоляционистские тенденции внутри страны), но отдельный властный институт, а именно ВС, фактически публично уличенный в неудавшейся попытке провокации международных осложнений. В такой ситуации необходимо либо с позором уходить, либо играть ва-банк. Похоже, председатель ВС склоняется к последнему. Устроив для советских руководителей выездной семинар на тему "Формы и методы организаторской работы по реализации и т. д.", Хасбулатов открылся руководителям: "Я не случайно сюда приехал и не случайно перед вами выступаю. Настала та пора, когда вы, уважаемые сограждане, должны четко сказать: мы защитим свой парламент".
Поскольку видимых признаков того, что парламент вот-вот будет разогнан, не наблюдается, казалось бы, не совсем понятно, как и от какого нападения он должен быть защищаем. Однако существуют различные виды обороны, и среди них нападение — как лучший способ обороны. В данном случае, вероятно, имелось в виду именно это. Председатель пояснил: "Иногда слышишь от председателя областного Совета: вот, мы живем с главой администрации в мире. Как ты не понимаешь! Да ты живешь с главой администрации в мире только потому, что Хасбулатов с ВС отстаивает возможность твоего мирного сожительства с новой администрацией. Если бы этого не было, ты бы пришел на второй день и увидел, что у тебя дверь захлопнута, забита гвоздями". Так как забивать гвоздями двери советского учреждения, согласно данному тексту, будет, вероятно, как раз глава местной администрации, пока что воздерживающийся от этого лишь благодаря усилиям Хасбулатова, то очевидно, что избавиться от нависающей угрозы можно лишь путем превентивного удара по главе администрации, что, собственно, и предлагается сделать утратившим бдительность председателям местных Советов. Очевидно, с началом парламентских каникул перенос политической войны в провинцию станет существенным пунктом стабилизационных усилий ВС.
Руцкой не уступал Хасбулатову в решимости защитить демократию. В своей дальневосточной поездке он неоднократно указывал, что близится "час 'Ч'", и в конце концов пояснил, что смена режима произойдет через два месяца и тогда демократы в массовом порядке пойдут под суд.
Термин "час 'Ч'" в данном контексте не может обозначать ничто иное кроме военного переворота с отстранением от власти нынешнего президента и массовыми посадками его приверженцев. Обыкновенно такие вещи сперва делают, а потом уж говорят, и всегда сперва думают, а потом говорят. В данном случае Руцкой либо осуществляет психическую атаку, либо демонстрирует психическую неуравновешенность. Последнее толкование представляется более вероятным, поскольку сомнительно, чтобы кто-то из предполагаемых исполнителей "часа 'Ч'" (дела как-никак подсудного, а по букве закона — так даже и расстрельного) захотел рисковать вместе со столь говорливым главой заговора. В то же время реакция президентской стороны оказалась не лишенной иезуитства — пресс-служба президента сообщила, что обращается в Конституционному суду с просьбой определить конституционность речей вице-президента.
Председатель КС Валерий Зорькин оказывается в крайне деликатном положении. Неизмеримо более мягкое публичное выступление президента от 20 марта вызвало патетическое ночное выступление Зорькина по ТВ и спешно организованное заседание КС, установившее неконституционность речей президента. Вся аргументация, которой Зорькин тогда объяснял свою поспешность и решительность, в гораздо большей степени применима к Руцкому. Тем самым Зорькин должен либо, подобно Бруту Старшему, осудившему на смерть собственного сына, отдать своего лучшего друга Руцкого на заклание, либо объяснить, что в изменившейся политической ситуации намерение высокого должностного лица устроить "час 'Ч'" не содержит в себе ничего предосудительного. Такой типично классицистический конфликт между чувством и долгом и является, очевидно, причиной глухого молчания "третьей власти".
Но хотя со стороны щепетильного председателя КС Руцкому, похоже, ничего не грозит, неприятности могут подстерегать отважного вице совсем с другой стороны. Председатель Союза офицеров Станислав Терехов, практически не расходясь с вице-президентом в программных установках (Руцкой вырабатывает всем приятную программу возрождения России, Терехов — программу стабилизации, которая "устраивает широкие слои"; Руцкой хочет судить демократов, Терехов — тележурналистов, как военных преступников, действующих по указке ЦРУ, и. т. д.), далеко не столь солидарен с ним в кадровых вопросах. Отметив известную полезность Руцкого, который "в нашем русле действует, вываливая чемоданы разоблачительного материала", Терехов тут же ставит пределы этой полезности, указывая, что Руцкой — истый Протей: "То демократ, то патриот, то коммунист за демократию, то вообще неизвестно кто".
Покуда идеологи "партии Руцкого" не без самодовольства рассматривают свою организацию как "партию таранного типа", лица, пользующиеся Руцким-тараном, склонны рассматривать его как предмет одноразового использования — хотя совсем недавно Руцкой уверял, что одноразовое изделие в нем видели только президент с демократами. Вероятно, патриоты научились на опыте демократов тому, что вознаграждать Руцкого за предательство прежнего хозяина, включая его в команду победителей, — нерационально, ибо Руцкой как дитя природы немедля начинает предавать также и нового хозяина, что никакому хозяину не понравится. Не видя для него места в качестве слуги, новые друзья Руцкого тем менее готовы видеть его лидером. Вероятно, в случае удачи патриоты будут спешно избавляться от политического утильсырья, для чего может быть использована и ссылка на выдающиеся политические свойства Руцкого, проваливавшего все дела, за которые он брался, и еврейское происхождение главного патриота, и, наконец, запутанные дела фонда "Возрождение". Тут, похоже, патриоты вполне готовы довершить разоблачения, недоделанные демократами. Вероятно, именно на это рассчитывает Ельцин, в разгар интересных событий продолжающий удить на Валдае рыбу. Но поскольку патриоты намерены заняться Руцким и Хасбулатовым не до, но только после Ельцина, такой расчет выглядит скорее злорадным, нежели практичным.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ