После февраля этого года ситуация на российском финансовом рынке кардинально изменилась. Уход иностранных и части российских собственников увеличил предложение качественных активов. Одновременно ухудшились возможности ведения судебных споров за рубежом. О новом поведении инвесторов, перспективах продажи непрофильных активов рассказал “Ъ” президент—предправления банка «Траст» Александр Соколов.
Александр Соколов
Фото: Пресс-служба банка «Траст»
Александр Соколов
Фото: Пресс-служба банка «Траст»
— Какой объем сделок вы провели в первом полугодии 2022 года? Насколько результат соответствовал изначальному плану?
— Мы выполнили план, хотя это было сложнее, чем обычно. Впервые за историю нашей работы банк столкнулся с тем, что срывались запланированные сделки. И вроде актив упакован, и сделка структурирована, и претенденты на участие в аукционе есть, но в итоге на торги никто не приходит. Если юридически обязывающие документы не подписаны, твой контрагент волен выйти из сделки до ее заключения в любой момент. Факторов, которые на это влияют, множество. Один из важных — высокая волатильность валюты. Думаю, что такая ситуация будет актуальна и для второго полугодия.
Еще мы столкнулись с неожиданным для нас вызовом: на рынке оказался большой пласт хороших активов, из которых уходят иностранцы и сбежавшие за границу русские бизнесмены. Для нас это новое конкурентное поле. Мы привыкли к тому, что стрессовые активы продаются с дисконтом, а сейчас это касается и операционно-прибыльных компаний. То есть у потенциального инвестора теперь более широкий выбор.
— Те, у кого есть деньги, переключили свое внимание на хорошие, не проблемные активы?
— Значимая часть. У компаний органичен ресурс: как правило, только одна команда занимается анализом активов. И если раньше они занимались только твоим предложением, то сейчас вынуждены тратить время и деньги на альтернативные. И эти активы сложнее оценить, потому что бизнес-модель зачастую незнакома и требует более глубокого погружения. Это дополнительная зона риска для инвестора и оттягивание большего аналитического ресурса. А для нас — новый вызов, с которым мы столкнулись.
Тем не менее ряд сделок банк закрыл. Самая крупная — продажа прав требования холдинга «Зерно Дон» за 4,3 млрд руб. Также продали часть земельного банка «Ростагро» за 2,7 млрд руб., несколько объектов недвижимости от 0,5 млрд до 1 млрд руб.
— Дисконтом переманивали покупателя?
— Нет. Больше внимания уделяли переговорам с потенциальными инвесторами, расширяли их круг, убеждали.
— Про сделки, которые сорвались,— это в основном люди, которые переключались на чужие активы, или же те, которые хотели сэкономить и отказались от покупки?
— И те и другие. Но по итогам первых двух кварталов мы в графике по бизнес-плану. За восемь месяцев сборы составили 24,9 млрд руб. Концентрация в конце года по объему сделок всегда больше, поэтому конец года будет тоже очень непростым.
— KPI в связи с этим пересматривали? В 2022 году, согласно прогнозу, который был обнародован в феврале, планировалось в ЦБ передать 54 млрд руб. и себе вернуть 70 млрд руб.
— Нет, не пересматривали. Уточненная цифра сборов — 64,9 млрд руб. с учетом дофинансирования активов, приобретенных в рамках дополнительного плана еще в 2019 и 2020 годах. Задача — выполнить бизнес-план.
— По каким сделкам сроки сдвинулись? В августе вы повторно выставили на торги два актива (долг Ruspetro и долю в АКРА).
— Да, эти активы повторно выставили на торги. Также с первого раза не смогли выйти из «Атакайцемента» — это крупный цементный завод в Новороссийске.
— Сейчас идет свыше 580 судебных процессов, в которых вы так или иначе участвуете или участвовали. Процессы, которые идут за рубежом, требуют привлечения иностранных специалистов, с учетом последних санкционных ограничений, в том числе на оказание консультационных услуг, в вашей работе возникли сложности? Пришлось ли менять иностранных юристов, стали ли они обходиться дороже из-за санкций?
— Ведение процессов стало не столько дороже, сколько сложнее. Но мы преодолеваем эти технические трудности и продолжаем работать. В некоторых странах получаем лицензии на продолжение процессов, где-то они не требуются. Главное — процессы идут. Например, недавно мы выиграли один спор на Кипре, где суд снял арест с акций «Интеко». И это было уже после начала «специальной военной операции». В этом случае правосудие было реализовано без политической оглядки.
— Как в текущих условиях с ними расплачиваетесь?
— Законным образом.
— Ранее вы внесли изменения в политику управления и реализации активов, можете уточнить, что поменялось и для чего вносились изменения?
— Мы не раскрываем такие нюансы.
— Какое решение было принято по дивидендам за 2021 год, в котором вы вошли в топ-10 банков по прибыли, заработав 52,1 млрд руб. по РСБУ?
— Традиционно мы не выплачиваем дивиденды, все деньги идут на погашение депозита ЦБ. А учитывая, что наша задача — максимизировать возврат акционеру, дивиденды не распределяются.
— Как изменился состав набсовета в последнее время? Кто-то вышел?
— Этот вопрос оставлю без комментариев.
— Какой финансовый результат по итогам полугодия вы получили?
— Отрицательный. Подчеркну: «Траст» не работает по модели стандартного банка. Для нас ключевой параметр эффективности — сборы, а не прибыль. Тем не менее работа с активами потребовала создания резервов, что негативно сказывается на прибыли. В этом плане мы похожи на обычный банк.
— В каких сегментах пришлось досоздавать резервы?
— Наиболее ощутимые резервы мы создали в нефтяной отрасли, так как была высокая неопределенность с ценой на углеводороды. Тоже с HoReCa. В сегменте недвижимости этого делать не потребовалось.
— К концу полугодия 2022 года отрицательный капитал «Траста» впервые превысил 1,5 трлн руб. За счет чего увеличился отрицательный капитал с начала текущего года?
— Это результат досоздания резервов и отрицательной переоценки. Для нас капитал — производная от нашего долга перед ЦБ и справедливой стоимости активов, оставшихся на балансе. Долг амортизируется в том объеме, в котором мы получаем сборы за вычетом расходов. Оставшаяся стоимость активов меняется в том числе в зависимости от макроэкономических условий.
— Сам сегмент покупателей как-то изменился, может быть, на рынок начали выходить новые интересанты?
— Нового типажа инвестора нет. Но те, кто раньше, как правило, быстро принимал решение и выходил на сделку, сейчас стали более медлительными, потому что рынок стал менее предсказуемым.
— Среди ваших заемщиков — группа Рустама Тарико. Несколько месяцев назад ряд компаний, входящих в его группу, допустили просрочку по кредитам Альфа-банка и получили пять исков. Возникали ли за это время проблемы у связанных с ним компаний и во взаимоотношениях с «Трастом»?
— У нас тоже просрочка по этому кредиту (остаток задолженности около $50 млн). Мы с Рустамом Тарико находимся в диалоге, обсуждаем, как возвращаться в график реструктуризации.
— C другими заемщиками у вас проблемы возникали? Возможно, из-за валютных ограничений, сложностей с платежной инфраструктурой?
— Сейчас легче перечислить тех, с кем сложности не возникают. Проще взаимодействовать с российскими производителями, у которых была низкая импортозависимость. Например, российские производители стройматериалов. Ушла с рынка итальянская фасадная плитка — ее заменили на отечественные аналоги. Производители получили большой дополнительный спрос.
Конечно, у многих предприятий, с которыми мы работаем, сейчас проблема с денежным потоком. И это неизбежно влияет на исполнение обязательств.
— В этом году у вас появился новый актив — контрольный пакет в АО «Точка», купленный у «ФК Открытие». Какие у вас планы по реализации этого актива? Будет аукцион? А если миноритарий захочет выкупить вашу долю?
— «Точка» для нас такой же актив, как и все остальные: подчиняется тем же процедурам и принципам управления. Мы не ставили этот актив в график продажи этого года, но это не значит, что при наличии устраивающего нас предложения мы не выйдем из него.
— К вам уже приходил кто-то из интересантов на этот актив?
— Как только у нас что-то появляется, к нам сразу кто-то приходит. Как в магазин.
— Помимо «Точки» в этом году какие-то новые активы у вас появлялись?
— Расскажем позже, когда это будет можно сделать.
— Вы все активы должны реализовывать через аукцион?
— Аукцион — приоритетная форма реализации наших активов, потому что это наиболее эффективный инструмент. Во-первых, открытые торги прозрачны для всех участников рынка; во-вторых, позволяют создать конкуренцию. Абсолютное большинство активов банк продает на торгах.
Тем не менее бывают кейсы, когда мы заключаем прямую сделку с инвестором. Она оправданна, если идти через аукцион экономически невыгодно, например, из-за специфики актива или рисков, которые могут возникать во время экспонирования.
— Сколько в среднем покупателей приходит на один аукцион?
— В среднем от одного до трех.
— Какие планы стоят на второе полугодие 2022 года?
— Рассчитываем, что сможем продать долг Ruspetro. Также мы будем продавать большой животноводческий бизнес — ГК «Русское зерно». Вторые торги будут по достаточно крупному Тимано-Печорскому нефтегазовому месторождению, с первого раза не получилось выйти из актива. KPI по сборам на второе полугодие 47,3 млрд руб.— 80% за счет продажи активов.
Конец года будет очень напряженным, потому что мы одна из немногих организаций финансового сектора, которая не корректировала бизнес-план этого года. Если на 100% его выполним, то это будет близко к чуду, потому что условия для продажи активов сейчас крайне сложные. Причем мы не снижаем стоимость активов, по-прежнему пытаемся выйти из них по докризисным ценам. Если бы выставляли дешевле — уже бы продали. Цены стараемся держать, потому что понимаем, что наши покупатели по большей части стратегические инвесторы, а не те, кто рассматривает покупку актива с целью дальнейшей перепродажи.
— Какие самые крупные по стоимости активы у вас остаются?
— По-прежнему это «Интеко», акции «Русснефти», «Ростагро», АО «Точка».