 |
ФОТО: ВАЛЕРИЙ МЕЛЬНИКОВ  Сегодня в Батуми об Аслане Абашидзе напоминает только настенная живопись, изображающая лозунг годичной давности — "Чемодан--аэровокзал--Москва" |
Без границ и дорог
Из-за десятичасовой задержки рейса в Тбилиси мы прилетели в полночь. Поезд на Батуми уже ушел, и добираться до столицы автономии пришлось на такси. Утром уже на подъезде к Батуми мы застряли в пробке. Город находится в низине у моря и отделен от остальной Грузии небольшим перевалом. Зимой и ранней весной из-за непроходимой дороги здесь даже "КамАЗы" простаивают часами.
— Куда едешь? — кричит нашему таксисту водитель увязшего в жиже из рыхлого снега и грязи "КамАза".— Стой и жди, не видишь, нет проезда!
— Гостей везу, дорогой,— объясняет таксист Мираб.— Из Москвы люди. Всю ночь в дороге, устали. Дай объеду.
Почему-то Мираб уверен, что слово "Москва" сработает как пароль. Мираб аккуратно объезжает грузовик, но через полсотни метров в шаге от обрыва наша машина буксует. Тогда все водители грузовиков, застрявших на перевале, обступают ее и толкают к спасительной дороге.
— Москвичи давно сюда не ездят,— говорит водитель "КамАЗа", когда, выбравшись из машины, я судорожно глотаю воздух, а Мираб курит.— Меня Миша зовут. Испугалась? А мы так все время живем. Едешь каждый раз и не знаешь, доедешь — нет, такие у нас дороги.
 |
ФОТО: ВАЛЕРИЙ МЕЛЬНИКОВ Тротуар вдоль забора российской базы становится излюбленным местом прогулок грузинских патриотов (внизу), стремящихся к развитию отношений с Россией в духе откровенного диалога (вверху) |
— Вот как построят, так легко нам будет ездить,— говорит водитель.— Сколько лет тут бардак был, знаете? Граница с Турцией рядом, машин каждый день туда-сюда ездит много, деньги идут от растаможки грузов — а они не могли даже дорогу нормальную сделать! Специально усложняли все. Отделяли Аджарию от Грузии.
— Вы тут были раньше? — спрашивает другой водитель, Заза. Я говорю, что была год назад, когда аджарский лидер Аслан Абашидзе отчаянно сопротивлялся новой власти Михаила Саакашвили и даже готов был с ним воевать, выведя на административную границу на реке Чолоки войска.
— Так вы все знаете! — радуется Миша.— На Чолоки стояли автоматчики, как будто здесь другое государство! А сейчас вы ехали через Кобулети, что видели на Чолоки? Ничего! Просто речка — и ни одного солдата! Потому что мы — одно государство. А они хотели аджарцев заставить воевать с нами. "Они" — это старая власть Аслана Абашидзе. Вслух эту фамилию здесь не произносят.
Миша не аджарец, он просто на жизнь зарабатывает перевозкой грузов через Сарпи. Поэтому Абашидзе для него — просто старая власть. А вот батумец Заза говорит, что при Аслане "жить было, может, и хуже, но голодным и холодным никто не был".
— Свет хотя бы был,— говорит Заза и машет рукой в сторону Батуми.— Аслан с Лужковым договаривался, как-то они решали эти вопросы. Один раз Аслан собрал правительство и сказал: "Людям тяжело за свет платить, давайте сделаем так, что три месяца платить не будут". Многие ему благодарны были. А сейчас с Россией поссорились, и Грузия осталась без света.
 |
ФОТО: ВАЛЕРИЙ МЕЛЬНИКОВ |
Водитель Заза оказался прав. В Батуми уже два дня нет света. До этого тока не было почти неделю, потом дали на полдня. Но ощутить все минусы энергетического кризиса мы смогли только вечером, когда этот южный город погрузился в темноту и едкий дым. Но местные жители, кажется, этого не замечали. Они топили печки-буржуйки и — те, кто побогаче,— газовые печи. Те самые, которые дают утечку угарного газа, от которого умирают премьер-министры.
На улицах так темно, что не видно собственных ног. За стеклами маленьких магазинчиков горят короткие свечки — по одной на магазинчик, так экономнее. Тротуарные плиты, которыми выложена главная улица города, через одну проваливаются в холодные лужицы-гнезда. Ночной Батуми — это ощущение нищеты и безысходности. Год назад, когда я ждала здесь, чем кончится противостояние Абашидзе и Саакашвили, ощущения по большому счету были те же. Но, как справедливо заметил водитель Заза, тогда хотя бы свет был.
— Русские? — спрашивает нас продавщица Зоя в большом магазине с лепниной на потолке и стеклянными витринами. Здесь бы продавать дорогие деликатесы, но их покупать некому. Поэтому продают лимонад и газировку.
— За что Россия так нас мучает? — жалуется Зоя.— Ну поссорились, с кем не бывает? Соседи все-таки. Но свет зачем отключать?
Свет Россия, кстати, не отключала, просто в горной Сванетии, где проходят линии электропередачи, от большого количества снега лопнули провода, а ИнгуриГЭС остановлена на реконструкцию.
— Люди сейчас злые очень,— продолжает Зоя. И на президента нашего, и на Россию тоже. Что поделить не смогли, никто не понимает. А без России куда денешься? Вот на рынок пойдите — раньше продукты все были из России, они хорошие. А сейчас все турецкое.
У Дома правительства оживленно: молодежь стекается на центральную площадь. Здесь власти установили большой экран (электричество правительственному комплексу дают генераторы), и с минуты на минуту должна начаться трансляция матча грузинской сборной с греческой. Звучит государственный гимн. Кулаки, выброшенные вверх. Развевающиеся над головами белые флаги с красными крестами.
— Са-карт-ве-ло! — скандирует толпа. Сакартвело — это Грузия.
Несколько тысяч молодых людей с грузинскими флагами в полной темноте и дыму — это как раз та молодая Грузия, которая не захотела жить с режимом Абашидзе и сделала все для того, чтобы он ушел. Я хорошо помню листовки и книжки молодежного движения "Кмара", которое в Тбилиси привело к власти Михаила Саакашвили,— эти листовки появились в Аджарии незадолго до парламентских выборов 28 марта, повлияли на ход голосования и сорвали очередной триумф партии Аслана Абашидзе "Возрождение". Сейчас "Кмары" нет. Но молодежь осталась. И она на стороне власти. Даже когда нет света и тепла.
Она настолько на стороне власти, что уже дважды приходила к воротам российской военной базы в Батуми. Кричала: "Иван, уходи домой!" — сдирала с ворот и ломала вывеску с надписью "Контрольно-пропускной пункт", не обращая внимания на вооруженных часовых.
— Вообще-то я там не был,— говорит мне студент Гоги Табатадзе.— Мне не сказали, что будет митинг. А так я пошел бы. Потому что наш президент решил, что базы тут не нужны.
Мы сидим в маленьком кафе и пьем кофе в перерыве матча. Гоги объясняет, почему Аджарии не нужна военная база:
— Туристы боятся ехать — это раз. Те же турки. Оружия много, а оно всегда стреляет — это два. А что Россия хочет Грузию себе подчинить, это мы уже давно поняли. А Грузия — великое государство, между прочим. Если ты не знаешь, историю посмотри. Грузия добровольно к России присоединилась. И так же добровольно уходит.
— Да чем с Россией-то плохо было? — не понимаю я.
— Мой дед говорит, что хорошо было. Я не видел, не знаю. Мне двадцать, я помню только, что здесь всегда был клан Абашидзе, которого поддерживала Москва. У Абашидзе были миллионы, а народ был нищий. А сейчас президент хочет, чтобы вся Грузия жила хорошо. Говорит, что мы будем жить в Европе. Без виз и границ. Я хочу жить в Европе. А разве ты не хочешь?
За полтора часа на площади среди патриотически настроенных парней и девушек я понимаю, что, пока их патриотический пыл не остынет, новая грузинская власть останется.
Без старой власти
В тот же вечер я захожу к старому знакомому. Известный в Батуми бильярдист дядя Эдик много лет арендовал подвальное помещение гостиницы "Интурист", где разместил два бильярдных стола и куда приходила вся батумская молодежь учиться игре на бильярде. В свое время дядя Эдик обучал этой игре советскую элиту, отдыхавшую в Батуми. Еще год назад дядя Эдик был очень востребован в Батуми, несмотря на то что в городе работал превосходный бильярдный клуб Сосо Гогитидзе — родственника Аслана Абашидзе. Теперь клуб Сосо закрыли и собираются продать на аукционе. А новый хозяин "Интуриста", бизнесмен из Турции, собирающийся провести в нем реконструкцию, отказывается сдавать в аренду подвал для бильярда. Дядя Эдик варит кофе и рассказывает, что живет сейчас в подвале гостиницы, потому что дома нет света, а тут есть: правительство рядом, через дорогу.
— И вот эти парни, что играют сейчас в зале,— видишь их? — они теперь без любимого занятия останутся. И вообще, в аренду никто не сдает, потому что все свободные помещения власти продают. Вот клуб Гогитидзе продают, кажется, за $100 тыс. А где их взять? Бильярдисты — люди небогатые. Значит, пришлые придут. Весь бизнес в Аджарии скупают пришлые. Аслан никому ничего не продавал, и на него теперь многие батумские обижаются за это. Разрешил бы тогда приватизацию — кое-кто и купил бы. А теперь, когда аукционы эти, цены немыслимые, аджарцы ни с чем остались. При Аслане мы хоть второй столицей были. А сейчас глухая провинция. Теперь человеку, чтобы ларек тут открыть, в Тбилиси на поклон надо ехать. Базы? А что базы? Народ не хочет, чтобы базы уходили. Аджарцы многие служат на базе. Военные ходят на рынки, покупают там продукты. В Ахалкалаки — там вообще весь город завязан на этой базе, только за счет базы и живут. Уйдут базы — люди с голода умрут.
Люди думали: придет Саакашвили — жить станет лучше. Не стало. Зачем ездить все время на Украину, в Молдавию, Казахстан и решать там их проблемы, если у тебя дома нет порядка? Они сейчас уцепились за приезд Буша — в мае он приезжает. Думают, Буш приедет, наобещает, люди успокоятся. Да люди уже сыты обещаниями. Говорят, импичмент Саакашвили будет скоро. Бурджанадзе придет, и будет парламентское правление.
Парни за нашей спиной продолжают оживленно переговариваться, забивая шары в лузы. Дядя Эдик допивает кофе. Он кажется усталым и постаревшим.
— Я не ожидал, конечно, что Аслан уйдет,— задумчиво говорит он.— Он был крутой мужик, понимаешь? Его гвардия тут ходила с такими автоматами, каких в Тбилиси тогда и не видели. Он контролировал все, абсолютно. Но приехал Игорь Иванов, и это все решило. Они тогда сидели в правительстве долго, а потом Аслан вышел, посмотрел на людей — народ внизу стоял,— и я видел, что у него скулы свело, он и не сказал ничего, развернулся и ушел. И на следующий день улетел в Москву.
 |
ФОТО: ИЛЬЯ ПИТАЛЕВ |
Утром я звоню своему знакомому Кахе Микеладзе. Год назад этот 26-летний парень был одним из лидеров молодежного движения "Наша Аджария" и серьезно поработал для того, чтобы свергнуть Аслана Абашидзе. Сейчас Каха — лидер парламентского большинства националистов. В аджарском парламенте 30 человек, из них 27 — члены "Национального движения".
— Приезжай в парламент,— говорит Каха и уже через полчаса встречает меня в своем кабинете. Я спрашиваю у Кахи, что изменилось за год и какой стала Аджария без Абашидзе.
— Изменилось многое,— медленно говорит Каха, подбирая русские слова.— Свободы стало больше. С Чолоки ушли войска. Телевидение работает без всяких барьеров. Раньше в Аджарии было свое МГБ, люди называли эту структуру "ушами Абашидзе". Боялись говорить на улицах что-то против власти. Сейчас, я думаю, говорят.
— Говорят, вы вынудили уехать из Аджарии всех сторонников Абашидзе? — спрашиваю я.— Только в Москве уже 100 семей аджарцев.
— Это неправда. Те, кто был коррумпирован, задержаны. Кто успел — убежали. Но те, кто ни в чем не виноват, остались.
— Они работают?
— Нет. Просто живут. Но они чувствуют дискомфорт, конечно. Потому что народ их не примет никогда. Здесь не любят Абашидзе.
— У меня не такое однозначное мнение...
Каха принимается увлеченно рассказывать, за что не любят Абашидзе. Точнее, за что он сам его не любит. Он говорит, что Абашидзе называл себя президентом, хотя это противоречит законам Грузии. Что создал культ личности. Что создал в Аджарии собственное МГБ, МВД, таможню, которые не подчинялись федеральным структурам. Что при Абашидзе львиная доля налогов, предназначенных для бюджета, оседала в автономии.
— Абашидзе занижал доходы,— говорит Каха.— Если он получал от таможни, порта и нефтеналивного терминала $200 млн дохода, то по бумагам проходило всего $50 млн, из которых он и отчислял налоги. Он был сепаратист, а в единой Грузии это недопустимо.
Я спрашиваю Каху о главном — как население Аджарии теперь настроено по отношению к России. Хотя ответ знаю заранее.
— Вообще-то степень антироссийских настроений велика,— отвечает Каха.— Люди говорят: мы потеряли Абхазию и Южную Осетию из-за политики России, которая там воевала. Россия ввела визы с Грузией, и у людей из-за этого много проблем. И когда российская Дума поднимает вопрос об экономической блокаде Грузии, это не может оставить общество безответным. Нельзя нам говорить: "Мы оставим вас без света". Грузины уже жили без света и тепла — и выжили. Россия таким поведением нам услугу оказывает, честно говоря. Потому что мы теперь вынуждены искать альтернативные источники энергоснабжения. И скоро мы постараемся не зависеть от России. Все уже поняли, что Россия как государство не собирается общаться с Грузией как с партнером, а только как с протеже. А нашу национальную гордость это ущемляет.
— Но вы готовы быть протеже НАТО? — провоцирую я своего собеседника.
— Ну, вопрос по-моему так не стоит,— неуверенно улыбается парламентарий.
— Ну почему же? Прозападная ориентация Грузии — это уже ни для кого не секрет.
— А это потому, что Америка и Европа в XXI веке — синоним демократии,— отвечает Каха.— Грузия хочет демократических реформ, а Америка и Европа могут нам это дать.
Прощаясь, я спрашиваю, что стало с "Кмарой". Каха говорит, что эта организация уже выполнила свою роль. А потом загадочно улыбается и спрашивает меня: "Слышала, что в Киргизии произошло? Революция. Следующая будет Белоруссия. Кольцо сжимается".
Аджарские власти победой революции в Киргизии необыкновенно воодушевлены. Так же, как победой Виктора Ющенко на Украине. Целый десант грузинских чиновников высадился недавно на Украине — министр обороны Грузии, например, подписал договор о покупке украинского оружия. А лидер Аджарской автономии Леван Варшаламидзе вывез аджарских бизнесменов, чтобы познакомить их с украинскими. И подписал договор о дружбе и сотрудничестве с Одессой. Летом между Батуми и Одессой начнут курсировать прогулочные и грузовые катера.
— А после Белоруссии будет Россия,— продолжает Каха.— Вот почему мы говорим о том, что русские базы уйдут в 2007 году. В 2007-м в Москве будет революция. И новым президентом будет Рогозин.
— Это невозможно,— говорю я уже в дверях.
— Посмотрим,— отвечает Каха. Дверь захлопывается. Пока поднимается лифт, я думаю о том, что этот молодой человек на моей памяти уже дважды предсказывал будущее. Сначала — за три месяца — уход Аслана Абашидзе, потом — за полгода — победу Виктора Ющенко на Украине.