|
Тайское становится явным |
Конечно, спекулировать на чужом несчастье нехорошо, даже если речь идет о судьбе олигарха, то есть человека, согласно распространенному мнению, абсолютно бессердечного и целиком посвятившего свою жизнь зарабатыванию денег. Тем не менее широкий общественный резонанс дела Михаила Ходорковского и Платона Лебедева и влияние этого процесса на российский финансовый рынок и экономику страны в целом просто обязывает журнал с таким названием, как наш, непредвзято проанализировать финансовый аспект проблемы. Причем посмотреть не только на экономические последствия, но и попытаться оценить цену вопроса с точки зрения прокуратуры и в целом солидарной с ней судебной системы.
Итак, Ходорковский и Лебедев получили на двоих 18 лет тюрьмы. При этом суд постановил взыскать 17,4 млрд рублей в качестве компенсации недоплаченных в бюджет налогов. Конечно, вина подсудимых была признана и по другим эпизодам, но очень грубо, в качестве приближенной оценки можно принять следующую формулу: за каждый миллиард рублей (то есть примерно $30 млн) нанесенного государству ущерба у нас положено провести год за решеткой. Пусть и на двоих.
Думается, здесь самое время вспомнить многочисленные заявления главы государства и представителей силовых структур о том, что перед законом у нас все равны, и представить себе, что опыт бывших руководителей ЮКОСа будет распространен действительно на всех граждан России, включая чиновников. Тем более что масштаб инкриминируемых Ходорковскому и Лебедеву деяний дает основания подозревать, что чиновники, на глазах которых все это происходило, в лучшем случае некомпетентны.
Прекрасный пример такого подхода продемонстрировало правосудие Тайваня. Как сообщило агентство Reuters, в прошлый вторник гражданский суд Бангкока обязал бывшего главу Национального банка страны Рернгчая Мараканонда вернуть в казну 186 млрд батов ($4,61 млрд), потраченных центробанком во время азиатского финансового кризиса 1997 года на поддержание курса местной валюты. На возврат средств банкиру дали месяц. Если в течение этого срока он не вернет деньги, ему грозит по меньшей мере арест имущества.
Примечательно при этом, что суд отмел доводы адвокатов о том, что нельзя возлагать на одного человека вину за финансовый кризис целого региона. Суд счел, что Мараканонда не уделил должного внимания призывам общественности и коллег ослабить привязку бата к доллару, проявив тем самым преступную халатность.
Аналогию с тем, что произошло в России во время кризиса 1998 года, просто невозможно не заметить. У нас тоже Центробанк до последнего момента поддерживал курс национальной валюты (и, кстати, потратил на эти цели примерно вдвое больше, чем тайские коллеги). У нас тоже ни к чему хорошему это не привело — рубль все равно обесценился, да еще и дефолт по ГКО пришлось объявлять. У нас тоже хватало призывов "мягко" девальвировать рубль как со стороны общественности (я сам, помнится, писал подобные статьи), так и со стороны авторитетных экономистов (например, к этому призывал нынешний экономический советник президента Андрей Илларионов). У нас тоже следствием валютного кризиса стала досрочная отставка главы Центробанка (как и Сергей Дубинин, Мараканонда ушел в отставку через несколько недель после валютного кризиса, задолго до окончания срока своих полномочий). И, наконец, наши правоохранительные органы и депутаты Госдумы после кризиса занялись активным расследованием действий руководства Центробанка, правда до суда дело так и не дошло.
Однако нетрудно представить, что следователи оказались бы более удачливыми и нашли бы в действиях руководства Банка России криминал — как, например, их тайские коллеги или российские, занимавшиеся делом ЮКОСа. Такое развитие событий могло бы привести к построению в России уникальной системы управления государством.
Допустим, что российский суд, подобно тайскому, обязал бы руководство национального банка вернуть стране деньги, потраченные во время кризиса на поддержание курса рубля,— в нашем случае это порядка $9 млрд. Ответственность в ЦБ у нас коллегиальная, так что сумму эту надо разделить на одиннадцать — именно столько человек входило в совет директоров Банка России на момент кризиса. Получаем около $800 млн на человека. Что-то мне подсказывает, что едва ли у наших чиновников нашлись бы такие деньги, а если бы и нашлись, попытки объяснить их происхождение еще более усугубили их положение. А значит, поскольку ущерб государству оказался невосполненным, он должен быть конвертирован в срок лишения свободы по "формуле Ходорковского--Лебедева" (год за каждые $30 млн). Получается что-то около 27 лет на душу.
Слишком кровожадно? Но это только на первый взгляд. На самом деле первый же подобный опыт приведет к обратному эффекту — госслужащие начнут крайне осторожно относиться к принятию экономически значимых решений. Причем не только финансисты. Например, тот же следователь, подписавший постановление об аресте Ходорковского, будет знать, что в случае неприятного для него поворота событий ему могут быть инкриминированы убытки на $20 млрд — примерно так можно оценить падение капитализации российского фондового рынка на следующий день после ареста. По нашей шкале это соответствует примерно 650 годам тюрьмы.
Конечно, понятно, что описанный сценарий никогда не реализуется — просто потому, что устроенное таким образом государство проживет недолго. Однако, думается, некоторые элементы тайского опыта перенять было бы неплохо. Хотя бы потому, что сейчас мы движемся в прямо противоположном направлении — к абсолютному пренебрежению интересами бизнеса со стороны чиновников.
ПЕТР РУШАЙЛО