|
Канувшие в лето |
 |
| Фото: ИТАР-ТАСС |
| До того, как адвокаты швейцарской фирмы Noga предприняли безуспешную попытку арестовать самолет президента, они успешно арестовали парусник "Седов" |
Черт из машины
1990-й год, если кто забыл, был весьма непростым в советской истории. С одной стороны, вроде как начал налаживаться бизнес и на всех углах уже торговали шашлыком из свежевыращенной кооператорами свинины. С другой — власти упорно пытались диктовать новоявленным предпринимателям некие государственные цены, а заодно готовили сюрпризы типа денежных реформ.
Предприниматели, в свою очередь, за словом в карман не лезли. 1 июня 1990 года в Москве вышел в свет первый номер газеты "Курьер Союза арендаторов и предпринимателей СССР". "Курьер" был намерен публиковать как "проблемные" материалы, так и коммерческую информацию. Выход первого, рекламного, номера был приурочен к открытию съезда арендаторов. Тираж составил 10 тыс. экземпляров, цена одного экземпляра — 20 коп. Издатели намеревались довольно быстро поднять тираж газеты до 80 тыс. экземпляров. Но, судя по всему, из этой затеи ничего путного не вышло — во всяком случае, никто из моих коллег не помнит, что такая газета была. Впрочем, сейчас мало кто помнит и о самом Союзе арендаторов и предпринимателей СССР — хотя бы в силу того, что указанной страны давно уже нет.
Но идея вывести деловую прессу в область публичной политики себя полностью оправдала. Череда громких скандалов экономического содержания не заставила себя долго ждать. В начале июня 1990 года, например, общественность узнала о том, как депутаты Верховного совета СССР делят служебные машины. 31 мая на заседание Верховного совета СССР был вынесен вопрос о распределении между депутатами сотни "Волг", выделенных им Советом министров.
Заседание состоялось в самом конце рабочего дня. Как рассказывают присутствовавшие в зале, многие депутаты хотели, чтобы это было действительно полноценное заседание, но президиум настоял, чтобы мероприятие назвали просто рабочим собранием. Президиум, который, по мнению СМИ, ненавязчиво, но твердо противопоставлял себя парламентскому большинству, несколько раз предлагал вовсе отказаться от машин, чтобы не дискредитировать депутатский корпус. Предложение было с негодованием отвергнуто. Депутаты, по мнению журналистов, выступали азартно, с гораздо большей горячностью, чем при обсуждении законопроектов.
— Они нас корят! — возмущался после рабочего собрания член плановой и бюджетно-финансовой комиссии ВС СССР Дмитрий Смирнов.— Конечно, им ведь ничего не надо, ездят в служебных машинах. И домой им все, что надо, возят. Нас же призывают к скромности! Но не то время!
К тому же выяснилось, что, пока депутаты вершили дележ демократическими методами, профком аппарата уже все поделил директивно. Более того, помощники депутатов выделенные им машины успели разобрать.
Из наиболее радикальных предложений корреспонденты еженедельника "Коммерсантъ" выделили такое: нехватку "Волг" покрыть из совминовского лимита и продать машины депутатам по себестоимости (самому Совмину служебные "Волги" обходились по 1600 руб. за штуку). Оно принято не было. Предлагалось также отдать все 100 "Волг" инвалидам. Или детским и тому подобным фондам. Первую идею разбил простой аргумент: Совет министров за год выделил инвалидам из своего резерва около 50 тыс. машин, и 100 штук картины не изменят. Вторую похоронило предположение, что в фондах автомобили отдадут не тем, кому они действительно нужны, а "кому положено" — исходя из субъективных критериев.
Однако пора вернуться к прессе. Список заметных событий помимо появления первой газеты советских предпринимателей и депутатских споров вокруг автомобилей неожиданно пополнился рассылкой по учреждениям нового издания — "Перечня сведений, запрещенных для опубликования в печати", начатой призраком советской цензуры Главлитом. По сравнению с предыдущим выпуском 1987 года перечень был сокращен на треть и представлял собой небольшого формата брошюру. Журналистам почитать брошюрку не дали, ведь сведения в ней были закрытыми.
Конец экономической взаимопомощи
Прошел всего год, и предприниматели, которые раньше заявляли о себе выпуском боевых листков, вышли на уровень реальной политики. В конце июня 1991 года организационно оформилось новое биржевое объединение — Конгресс бирж. На втором съезде Конгресса бирж, который проходил 29-30 июня, были приняты устав и ряд других нормативных документов организации. По уставу Конгресс бирж представлял собой независимую общественную организацию, ее основными целями объявлялись содействие развитию организованного рынка и биржевой деятельности, а также защита интересов и прав их участников. Членами Конгресса бирж стали 36 крупнейших товарных и фондовых бирж России, Украины, Прибалтики, Грузии, Белоруссии, которые в качестве входного билета представили документы, подтверждающие перевод на счет Конгресса бирж вступительного взноса в размере 500 тыс. руб.
Кроме того, на съезде было принято открытое обращение к руководителям стран "большой семерки" с просьбой пригласить представителей Конгресса бирж в качестве наблюдателей на совещание G7 в Лондоне 15-17 июля того же года. Тем не менее говорить о том, что Конгресс бирж превзошел известностью упомянутую выше газету арендаторов и предпринимателей, не приходится.
Нельзя не упомянуть и другой проект — ликвидацию экономического блока социалистических стран (Совета экономической взаимопомощи; СЭВ). Изначально предполагалось закрыть СЭВ еще в феврале 1991 года, на его последней, 46-й сессии. Вместо него думали создать новую структуру — Организацию международного экономического сотрудничества (ОМЭС). Но потом сессию СЭВ перенесли на конец июня, а амбициозному проекту ОМЭС была уготована примерно та же участь, что и Конгрессу бирж.
29 июня 1991 года Совет министров СССР принял постановление, разрешающее советским предприятиям проводить товарообменные (бартерные) операции с организациями бывших партнеров по СЭВ. Право проводить такие операции получили только государственные предприятия перерабатывающих отраслей и машиностроения и только до конца 1991 года. Постановление Совмина разрешало государственным предприятиям, объединениям и организациям осуществлять бартерные операции с партнерами в бывших странах--членах СЭВ, а также в Югославии, Китае, Северной Корее, Лаосе, Камбодже, Индии, Сирии, Египте, Афганистане и восточных землях ФРГ. При этом они могли поставлять на экспорт продукцию только собственного производства и только при условии выполнения госзаказа на экспорт и внутри СССР, а также своих договорных обязательств.
Вывоз по бартеру неликвидов и отходов был запрещен. Бартерные сделки никакими специальными налогами не облагались — предприятия должны были платить таможенные пошлины, а также налог на экспорт и импорт. Кроме того, для самостоятельного ведения бартерных операций предприятиям недостаточно было зарегистрироваться в качестве участников ВЭС (внешнеэкономического сотрудничества) — их обязали дополнительно получать разрешение на каждую такую операцию в вышестоящей организации.
Однако, по мнению специалистов, постановление Совмина СССР не могло спасти разваливающуюся торговлю между СССР и восточноевропейским странами — им не нужны были советские станки и оборудование, а было нужно сырье, которое как раз и запрещалось экспортировать по бартеру. Специалисты угадали.
Партия безвластия
Июнь 1992 года принес новую серию скандалов. Первый сюрприз принесла прошедшая 2 июня коллегия Министерства безопасности России. На коллегии обсуждался вопрос о злоупотреблениях в органах контрразведки, причем министр Виктор Баранников открыл заседание словами: "Нам пора начать чистить эти конюшни".
История, если верить СМИ, вышла и впрямь некрасивая. Выяснилось, что в ведении высокопоставленных контрразведчиков было более десятка служебных конспиративных квартир (двух- и трехкомнатных), так называемых кукушек; воспользовавшись этим, руководители контрразведки (в частности, как утверждалось, начальник российской контрразведки генерал Владимир Клишин) вселили в них своих родственников. Последние проживали в этих квартирах постоянно и намеревались их приватизировать. Вынужденные объясняться контрразведчики ссылались на то, что просто хотели улучшить работу с агентурой: в обжитых квартирах она чувствовала бы себя как дома, а не как в казарме.
Возможно, эту историю и не стоило бы здесь упоминать, однако она может внести некоторые коррективы в популярную в последние годы среди некоторых политиков теорию о развале органов безопасности безответственными политиками в начале 90-х. Как видим, чекисты внесли свою лепту в это черное дело.
Что же касается политиков, то едва ли в то время им было дело до генеральских квартир: в стране обозначились явные признаки политического кризиса, вылившегося в попытку госпереворота в октябре 1993 года. В 1992-м власти предприняли попытку предотвратить кризис путем создания новой партии оппозиционного толка. 30 мая в московском Доме союзов прошла учредительная конференция всероссийского союза "Обновление". Новая партия вошла в формирующуюся центристскую коалицию "Гражданский союз", участники которой 4 июня на заседании оргкомитета приняли решение в ближайшее время объявить о своей готовности взвалить на себя бремя власти и сформировать новое правительство.
Впрочем, декларируемая оппозиционность партии была скорее идеологическим трюком: правительство Егора Гайдара едва ли вызывало симпатии у населения. Если же говорить о кадровом составе, то, думается, это была первая попытка создать в России партию власти без внятной идеологии. Достаточно сказать, что на учредительной конференции присутствовали три зампреда Верховного совета: Сергей Филатов, Владимир Шумейко и Юрий Яров. Также был весьма убедительно представлен "промышленный генералитет", в частности Российский союз промышленников и предпринимателей. Были также депутаты из думских фракций "Смена — Новая политика", "Промышленный союз", лидеры других партий.
Особенно много было в зале бывших функционеров КПСС. На конференцию почти в полном составе явились промышленный отдел ЦК КПСС и еще десять бывших заведующих отделами ЦК, например Александр Дегтярев (идеологический отдел), Игорь Зараменский (отдел по работе с общественными организациями). Такое обилие "цекистов" поразило делегатов, которые в курилках называли происходящее партийно-хозяйственным активом.
История эта интересна в том плане, что демонстрирует, какой гигантский шаг вперед сделали с тех пор избирательные технологии. Последние два цикла парламентских выборов, к примеру, ясно показали, что современные политтехнологи способны обеспечить убедительную победу вроде бы куда менее солидным объединениям.
Впрочем, не все проекты партийного строительства того времени были столь неудачными, особенно если они имели экономическую подоплеку. 6 июня 1992 года, например, состоялся учредительный съезд Народно-патриотической партии (НПП), большинство делегатов которого представляли Союз ветеранов Афганистана (СВА). Согласно программному заявлению, НПП должна была объединить патриотически настроенных граждан и способствовать проведению экономических реформ. Однако, по мнению наблюдателей, организаторов съезда больше интересовали государственное финансирование структур "афганского движения", получение льгот и лицензий.
Сам СВА был создан в 1990 году. Среди его учредителей значатся союзные минобороны, ГлавПУР, МВД, КГБ, издательский отдел Московской патриархии. При новой, российской, власти в январе 1992 года председатель СВА Александр Котенев стал советником Бориса Ельцина по связям с общественными организациями, и благодаря его усилиям в апреле вышел президентский указ, по которому организации СВА получили значительные льготы в хозяйственной деятельности. Выступив инициатором съезда НПП, СВА стал претендовать на то, чтобы возглавить "афганское движение". При этом вошедшие в состав исполкома новой партии руководители товарищества с ограниченной ответственностью (ТОО) "Россия", учрежденного СВА, по сообщениям СМИ, открыто говорили, что создание НПП и связи Александра Котенева, избранного сопредседателем партии, в российских верхах дадут им возможность получить заветную лицензию на право продажи нефти за рубеж. Льготы, и немалые, "афганцы", как известно, получили. Как известно, впоследствии борьба за контроль над этими льготами трансформировалась в криминальную войну, но это история отдельная и к партийному строительству как к таковому отношения не имеющая.
Пожалуй, самый крупный скандал в июне 1992 года разразился в банковской сфере. В первой половине месяца по решению МВД России милиция начала досматривать весь следовавший из Москвы транспорт в поисках крупных денежных сумм, обналиченных по фиктивным авизо банков Чечни. Были арестованы 30 человек, изъято 40 млн руб. наличными. Кроме того, в рамках акции были арестованы корсчета 40 московских коммерческих банков. По сведениям из МВД, акция с фиктивными авизо была приурочена мошенниками к крупному обналичиванию реальных денег чеченских банков, которое осуществлялось в Москве с начала 1992 года — после резкого сокращения поставок наличности из России. А по сведениям из Центробанка, заполненные бланки доставлялись в расчетно-кассовый центр ЦБ чеченскими курьерами, а "ни о чем не подозревающий" ЦБ производил по ним зачисления денег на корсчета банков. Ни до, ни после этих событий российская банковская сфера не знала столь массовых и циничных примеров мошенничества.
Под пятой Noga
В последующие годы июнь еще не раз подтверждал репутацию скандального месяца. Можно, например, вспомнить, что именно в июне 1993 года суд Люксембурга приостановил операции с использованием счетов российского правительства и его торговых и финансовых агентов в банках Люксембурга, в том числе в тамошних отделениях банков Германии, Швеции, Швейцарии и Франции. Причиной этого решения послужил иск швейцарской фирмы Compagnie Noga d`Importation et d`Exportation SA в адрес российского правительства на сумму около $800 млн.
История конфликта такова. В начале 1990-х годов Совет министров РСФСР решил привлечь западные кредиты для закупок продовольствия и ширпотреба. Швейцарский предприниматель Нессим Гаон взялся не только добыть деньги, но и поставить товары. 12 апреля 1991 года два министерства РСФСР — сельского хозяйства и внешних экономических связей — заключили с фирмой Noga, принадлежащей Нессиму Гаону, первый кредитный договор. Россия получила товарный кредит на $422,5 млн, а расплатиться обещала нефтепродуктами. Затем пришли новые кредиты: в августе того же года — на $50 млн, в ноябре — на $372,5 млн и на $400 млн в январе 1992 года.
Поначалу все шло гладко: уполномоченные правительством фирмы исправно поставляли Noga нефть, мазут и газ, а подрядчики швейцарцев — товары народного потребления. Однако уже весной 1992 года схема стала давать сбои. К концу года отношения с Noga окончательно испортились, а российский долг ей исчислялся уже сотнями миллионов долларов. Спустя год Россия предложила фирме $30 млн, а более $100 млн — реструктурировать как долг СССР. Официальная причина — финансовые трудности страны.
Нессим Гаон это предложение отверг и обратился в суд, благо условия кредитных соглашений были для него более чем благоприятными. Дело в том, что, подписывая контракт, правительство России фактически отказалось от иммунитета. Согласно документу, в случае невыполнения Россией условий соглашения (в том числе при его одностороннем расторжении) на ее зарубежные авуары могло быть наложено взыскание. Что, собственно, и случилось. Таким образом, впервые в мировой практике по требованию частной фирмы были арестованы средства суверенного государства.
Эта история быстро вышла на уровень высшего руководства страны. В августе 1993 года президент Борис Ельцин потребовал от премьера Виктора Черномырдина объяснений: "Не берусь категорично оценивать действия сторон ни с правовой, ни с деловой, ни с этической точки зрения, поскольку могут быть другие, неизвестные мне обстоятельства. Но такие ситуации, убежден, не будут притягивать деловых людей в Россию. Объясните мне эту ситуацию. Я хочу знать, кто здесь больше прав или виноват".
Однако внятных объяснений не последовало. В дальнейшем высшие должностные лица России не раз предпринимали попытки договориться с Noga, но все они не давали результата. Таким образом, решение люксембургского суда стало началом более чем десятилетней скандальной тяжбы российского правительства с Noga, которая не закончилась до сих пор. История эта весьма запутанна, и подробно о ней здесь рассказать невозможно, тем более что "Деньги" уже не раз писали об этом конфликте (см., например, #43 от 1 ноября 2000 года). Упомянем лишь попытку адвокатов швейцарской фирмы арестовать самолет Владимира Путина в ходе его визита во Францию в 2000 году и арест в той же Франции российского парусника "Седов".
ПЕТР РУШАЙЛО