 |
ФОТО: REUTERS/ ITAR-TASS/ KREMLIN PRESS SERVICE  Анатолий Чубайс (слева), Владимир Устинов (третий справа) и другие участники заседания Совета безопасности прилежно законспектировали лекцию президента по электроэнергетике |
Речь президента России Владимира Путина на заседании Совета безопасности 4 июня, посвященная отключениям электричества в Москве и регионах 25 мая, ознаменовала новый этап в развитии ораторской традиции власти в России. В выступлении — целых три смысловых слоя, каждый из которых практически не имел отношения к проблемам электроэнергетики, однако имел определенных адресатов. А жертвой красноречия стал глава "Мосэнерго" Аркадий Евстафьев, уличенный президентом в применении устаревших форм цинизма и непрофессионализма.
Три президента
Для специалистов-политологов, исповедующих традиционный подход к трактовке публичных выступлений главы государства, речь, произнесенная Владимиром Путиным в Ново-Огареве перед государственными мужами и членами Совета безопасности, должна была стать и наверняка стала настоящим откровением. Доселе везде, куда бы ни ступала нога операторов РТР и "Первого канала", президент России использовал традиционное композиционное построение своих выступлений, восходящее к Никите Хрущеву: заранее утвержденный текст с общими месседжами, едиными для всей аудитории, плюс один-два коротких экспромта, как правило адресованных рядовому зрителю. Воображаемое единство целевой аудитории давало возможность толковать текст как угодно — геополитически, конспирологически, а то и буквально.
Речь 4 июня — это прежде всего резкая смена стиля, ораторский эксперимент, который может иметь долгосрочные последствия не только для главы РАО "ЕЭС России" Анатолия Чубайса, но и для политической культуры в России в целом. Разным категориям граждан в России в этой речи продемонстрированы сразу три президента отдельно.
Для рядовых граждан России Владимир Путин в Ново-Огареве 4 июня — это Леонид Брежнев, нашедший секрет вечной молодости. Для людей, имеющих отношение к предпринимательскому сообществу, это мудрый топ-менеджер-технократ, видящий все проделки подчиненных и записывающий их в особую книжечку. Для крупной российской бюрократии, лучшие представители которой находились с ним рядом, он показал себя как человек, готовый спуститься с кремлевских небес на грешную землю и публично разруливать их деловые конфликты, несмотря на свой статус.
Для обывателя
Что должен был увидеть и услышать с экрана телевизора российский обыватель, для которого события 25 мая стали очередным поводом помянуть недобрым словом Анатолия Чубайса, "Мосэнерго", Юрия Лужкова, президента, олигархов и изобретателей электрической лампочки Ильича и Эдисона? Прежде всего новую версию президента России — главу государства, который способен разглядеть в неудобствах простого человека, оставшегося без света, реальную государственную и даже цивилизационную проблему, но при этом нисколько не менять устоев государства.
С этого Владимир Путин, по сути, и начал: стабильность устоев была продемонстрирована мгновенно. Блэк-аут президент в первом же предложении поименовал "проблемами... во время энергокризиса" (напрашиваются "отдельные проблемы"), причем произошли они в первую очередь "в Москве, Московской области, в некоторых других регионах России". Москва и окрестности, безусловно, остаются главным объектом интереса главы государства — все остальное идет под грифом "прочее". Сами же события энергокризиса 24-25 мая — явления до какой-то степени неизбежные, и гражданам предложено особо не возмущаться: "Природные катастрофы всегда были и, наверное, к сожалению, будут. С техногенными мы сталкиваемся все чаще и чаще во всех регионах мира. Вместе с тем прогресс науки и техники несет в себе не только угрозы, но и надежды на развитие и возможности..."
Неупомянутость в этом эпизоде выступления "людей доброй воли во всем мире" и "всего прогрессивного человечества" — всего лишь дань времени. В целом эта часть выступления более всего напоминала сдержанные размышления генсека об атомном оружии в СССР в 1977 году. Милитаристская тема немедленно была продолжена: "Я хочу прежде всего отметить... работу технических служб органов власти и управления, которые ни на минуту не допустили сбоя в управлении страной... слаженную работу в вооруженных силах, Министерстве обороны и Генеральном штабе, которые также... ни на минуту не допустили сбоя в управлении войсками... вообще всех граждан, которые проявили мужество..." Те, кто дослушал речь до этого момента, не могли не вообразить себе лучей солнца в околоземном пространстве, ласкающих бок космического корабля "Салют". Правда, он пока повернут не тем боком, и красной надписи "СССР" пока не видно. Но метеоритная атака уже предотвращена.
Смешно говорить, что термин "техногенная катастрофа" применительно к сбою в работе энергосистемы — преувеличение, а отсутствие сбоев в управлении войсками в Москве скорее стоит объяснить тем, что передвижения войск в центре Москвы 25 мая не проводились, чем воинским искусством главы Генштаба. Тем не менее имидж настоящего главнокомандующего Владимир Путин поддержал.
Стилистически эта часть текста отделена от остальной пассажем: "Но сегодня мы с вами собрались для того, чтобы проанализировать тех, кто по долгу службы должен был действовать эффективно".
Все, что было сказано далее, для бюджетника было темным лесом практически до самого конца речи — у трех четвертей этого текста адресатом были люди непростые.
 |
ФОТО: ВАЛЕРИЙ МЕЛЬНИКОВ Встреча с прокурором — сущий пустяк по сравнению со встречей с президентом (на фото — Аркадий Евстафьев после допроса в прокуратуре) |
Представьте себе: перед вами текст. В нем упоминаются Кипр, "непрофильные активы", "корпоративные процедуры", "дивидендная политика", "Ростехнадзор", "структурные изменения". Кто автор текста? Человек, без запинки произносящий эти слова, явно как минимум не чужд миру бизнеса, и аудитория этой части выступления Владимира Путина по идее сильно пересекается с аудиторией газеты "Коммерсантъ". Но глава государства предстает не просто технократом-менеджером: "За последние годы РАО 'ЕЭС России' добилось целого ряда серьезных положительных результатов в своей деятельности. К ним следует отнести финансовое оздоровление компании, ввод в действие важных и необходимых для страны крупных объектов энергетики и некоторые другие достижения".
Фигура речи, употребленная президентом, явно указывает на то, что "некоторые другие достижения" ему известны до последнего пункта. Он осведомлен точно, но он выше, чем просто менеджер, и знает больше, чем просто глава энергосистемы: "Нужно быть профессионалом, чтобы понять значение одного маленького винтика в огромной энергетической системе страны..."
Мнимая отсылка Путина к сталинскому "винтику в системе" — это, скорее всего, случайно. Речь идет именно о винтике с резьбой, значение которого в отличие от управляющих "финансовыми потоками, акциями, корпоративными процедурами или недвижимостью" может понять только истинный профессионал на своем месте. В энергосистеме должны работать такие же профессионалы, как в Минобороны, Генштабе или на посту главы государства. Не надо думать, что в Кремле сидят дураки и ничего не видят: "Чистая прибыль 'Мосэнерго' — 4,5 млрд рублей. При этом совет директоров 'Мосэнерго' рекомендовал выплатить в качестве дивидендов почти 1 млрд рублей... Надо еще проверить реальную налоговую нагрузку на РАО..."
Формально это речь человека, ведущего негласный контроль над "Мосэнерго" уже не один год. Причем в постоянном режиме: "Мы не мешали руководству РАО ЕЭС приводить на ключевые посты в системе электроэнергетики новых людей". Знание президентом реальных проблем электроэнергетики в России должно быть очевидно всем, кто когда-либо интересовался технологией реформы РАО: "С 1 апреля 2005 года 'Мосэнерго' разделено на 14 разных компаний. Собственником этой несчастной Чагинской подстанции является одна компания, а эксплуатирует ее другая компания. Не уверен, смогли ли вы распределить свои полномочия и эффективно координировать свою деятельность..."
В принципе этот пассаж обращен к Анатолию Чубайсу — кроме него, из присутствующих в зале никто к распределению своих полномочий в энергетике отношения не имел. Президент, как выясняется, не хуже Чубайса разбирается в том, что происходит в РАО. И знает не только официальную сторону дела: "Куда уходят деньги от фактической приватизации так называемых непрофильных активов? Почему крупные объекты недвижимости в Москве, в центре Москвы получают собственников на Кипре?"
Впрочем, и Анатолию Чубайсу, и большинству присутствующих в зале чиновников-предпринимателей при произнесении этих пассажей Владимиром Путиным должно было быть не страшно, а смешно. Страшно должно по идее стать рядовому сейлз-менеджеру компании по продаже обуви из Саранска: Большой Брат, оказывается, уже освоил учебник "Экономикс" и "Путеводитель по офшорам мира". А крупному бизнесмену и чиновнику должно быть очевидно: человеку, который управляет финансовыми потоками, изучать "Пособие по ремонту промышленных трансформаторов" не нужно, его дело — организовать работу компетентных технических специалистов. А когда не идеально благополучная в финансовом отношении компания выплачивает дивиденды — это необходимость, поскольку тогда она получает возможность кредитоваться в банках под приемлемые ставки. Ну а для чего нужны офшорные совладельцы зданий в Москве и схемы с арендой оборудования у другой компании, знает любой владелец счета в банке свыше €1 млн: оптимизация налогообложения, пусть за нее и осужден Михаил Ходорковский, остается постоянной практикой не только частных, но и государственных компаний. В иной ситуации, без телекамер, Анатолий Чубайс, равно как и другой менеджер, спросил бы: "Володя, ты что, серьезно, что ли?" Но Анатолий Чубайс этого не спросил.
Сторонний наблюдатель, не знакомый с обычаями российского делового оборота, мог бы предположить, что президент немедля потребует расследования кипрских шашней с недвижимостью "Мосэнерго". Но президент, с этими обычаями явно знакомый, ограничился только намеками, адресованными непосредственно Чубайсу. И именно к нему, а не к Михаилу Фрадкову была обращена самая последняя часть выступления главы государства: "Я обращаю внимание председателя правительства на цинизм и очевидную профессиональную непригодность руководства 'Мосэнерго'. Вот с этого момента начнем подробнее".
Подробности дальнейшей беседы, увы, не стали достоянием гласности. Однако их можно попробовать восстановить.
Для чиновника
Ключевая фраза уже цитировалась: "Мы не мешали руководству РАО 'ЕЭС России' приводить новых людей". Президент явно указывал на то, при каких обстоятельствах Аркадий Евстафьев пришел на свой пост (напомним, тогда был конфликт РАО и московской мэрии вокруг отставки бывшего главы "Мосэнерго" Александра Ремезова).
Ни для кого не секрет, что Юрий Лужков (кстати, присутствовавший в Ново-Огареве) с весны 2005 года возобновил попытки взять московскую энергосистему под свой контроль, и блэк-аут в Москве — отличный повод, чтобы перейти в наступление. Тезис "энергетикой должны руководить профессиональные электрики со стажем" эксплуатировался московской мэрией постоянно — и то, что президент воспользовался этой риторикой, вполне может служить подтверждением популярной в московских деловых кругах версии: отставку Евстафьева выторговал у Владимира Путина Юрий Лужков. А о Минпромэнерго, в целом поддерживающем Анатолия Чубайса и его коллег в конфликте с командой Юрия Лужкова, Путин сказал: "Министерство... не наладило должным образом контроль за деятельностью компании".
При этом идеологические оправдания Анатолия Чубайса (Аркадий Евстафьев — один из тех, кто реализует реформу энергетики) Путин как арбитр конфликта не принимает. Реформы реформами, а текущие проблемы — текущими проблемами: реформы "обоснованы только в том случае, если приводят к улучшению работы, а не к ухудшению". То есть, по сути, стратегию реформы энергетики, если надо, поменяют.
В принципе на этом можно было бы и остановиться, а Аркадия Евстафьева — уволить без непосредственного указания главы государства. Тем не менее фраза про "цинизм" была произнесена, и президент явно указал на то, в чем он усматривает его проявления: "Какие предварительные выводы, во всяком случае в публичной сфере, были сделаны руководством РАО 'ЕЭС России' и 'Мосэнерго'? Я с удивлением услышал рассуждения по этому поводу руководства 'Мосэнерго' — рассуждения о необходимости резкого, в разы повышения тарифов на электроэнергию якобы во избежание возможных энергетических кризисов в будущем. Считаю, что это просто шантаж с целью достижения групповых и корпоративных интересов..."
Ключевые слова в этом пассаже — не "тарифы" и "общество", а "публичная сфера" и "шантаж". Владимир Путин явно намекал на выступление главы "Мосэнерго" на радиостанции "Эхо Москвы" в разгар кризиса. Думается, что в тот момент, когда в первом жилом квартале в Москве в розетках исчезло напряжение, Аркадий Евстафьев уже знал, что уходить придется. И завершение речи президента в Ново-Огареве явно указывало именно ему на то, как надо было уходить: без шума.
На словах "с этого момента начнем подробнее" трансляция прекратилась. О настоящих делах — не об управляемости Арбатским военным округом в условиях отсутствия электричества, не о винтиках в трансформаторах и не о дивидендной политике — серьезные мужчины перед микрофонами радио "Эхо Москвы" и телекамерами НТВ не говорят.
При этом самому Евстафьеву слова о "цинизме" и "непрофессионализме" не были адресованы — их явно должен был услышать Анатолий Чубайс, на которого с профессиональным интересом поглядывал присутствующий в зале генпрокурор Владимир Устинов, отрываясь иногда от конспектирования речи президента.