 |
ФОТО: REUTERS  Британское правительство вняло призывам общественности (надпись на плакате: "Конституция Европейского Союза — это большое надувательство") и отложило ратификацию евроконституции на неопределенный срок |
"Настал момент истины", "Франция и Нидерланды выступили в роли киллеров", "У единой Европы нет будущего", "Похоронный звон по евроконституции", "Труп пора перенести в морг", "Британия вбила гвоздь в гроб конституции", "Ось побежденных" (о встрече лидеров Франции и Германии Жака Ширака и Герхарда Шредера 4 мая в Берлине) — таков был преобладающий тон комментариев европейских СМИ после того, как в течение одной недели европейская конституция была отвергнута трижды: сначала на референдумах во Франции и Нидерландах, затем решением британского правительства отложить ратификацию на неопределенный срок.
Почти сразу последовали оргвыводы. Наиболее серьезные коснулись Франции: президент Ширак отправил в отставку непопулярное правительство Жан-Пьера Раффарена, а на его место поставил своего испытанного соратника (правда, тоже далеко не самого популярного политика) Доминика де Вильпена.
Одновременно острый кризис разразился в руководстве ведущей силы французской оппозиции — Социалистической партии. Ее национальный совет небольшим большинством голосов (167 против 122 при 18 воздержавшихся) отправил в отставку Лорана Фабиуса с поста человека номер два в руководстве за то, что тот не просто агитировал против евроконституции вопреки "генеральной линии" партии, а фактически возглавил лагерь ее противников. То, что голоса на совете разделились почти пополам, только подчеркивает глубину кризиса, поразившего соцпартию.
Последствия непринятия евроконституции сразу тремя странами немедленно дали о себе знать и за их пределами. В Германии, где ратификация состоялась в конце мая (правда, не на референдуме, а решением парламента), громче зазвучали голоса о необходимости вынесения вопроса на всенародное голосование. А соцопросы показали резкое (с 16 до 32%) увеличение числа противников конституции.
Пошатнулись и позиции евро. И дело не только в том, что его курс по отношению к доллару пошел вниз, а в том, что в руководстве сразу нескольких стран еврозоны заговорили о возможности отказа от общеевропейской валюты и возвращении к добрым старым франкам, лирам и гульденам.
Сомнения в правильности курса на безудержную евроинтеграцию начали звучать и во многих других странах--членах Евросоюза. Причем говорили об этом не только представители оппозиции, но и члены правящих коалиций.
 |
ФОТО: AP Жители Нидерландов сочли, что евроконституция превратит их страну в дойную корову ("Boe" в переводе с голландского означает "Му-у"; произносится в знак неодобрения) |
А между тем вопрос, вынесенный на референдумы, не предполагает ничего из перечисленного выше. Он звучит так: "Одобряете ли вы предлагаемый закон о ратификации договора, устанавливающего конституцию Европы?" Сама же конституция представляет собой громадный текст объемом свыше 500 страниц, и большую его часть составляют общие декларации о приверженности единым принципам в области соблюдения фундаментальных свобод, прав человека и так далее. Все это давно стало обязательным фоном в любом документе, принимаемом в сегодняшней либеральной Европе, и что-то значить могло бы только отсутствие соответствующего положения в тексте, но никак не его наличие.
В конституции, естественно, ничего не говорится ни о возможном вступлении в ЕС Турции, ни о "польских сантехниках". Более того, в статье I-58, где речь идет о членстве в ЕС, прямо утверждается, что вступление новых стран возможно только после того, как, во-первых, они продемонстрируют свою приверженность общеевропейским ценностям, во-вторых, Европейский совет (саммит глав государств и правительств ЕС) единогласно выскажется за принятие, и в-третьих, договор о вступлении нового члена будет ратифицирован во всех странах--членах ЕС. Короче говоря, ничего принципиально нового по сравнению с ныне действующей процедурой не предлагается.
По сути, ничего нового не предлагается и в отношении общеевропейской валюты. Более того, в приложениях к конституции содержится целый перечень протоколов, оговаривающих особые условия участия отдельных стран--членов ЕС во многих общеевропейских программах: помимо монетарного союза, это касается и шенгенской зоны, и принятия иммигрантов и беженцев, и ряда других норм, регулирование которых остается прерогативой национальных органов власти.
Если и есть какие-то нововведения по сравнению с ныне действующими в ЕС правилами, то они касаются в первую очередь процедур управления этим конгломератом наций, резко разросшимся 1 мая прошлого года с 15 до 25 членов. Во-первых, по большинству вопросов предлагается отказаться от ныне действующего принципа консенсуса, заменив его принципом так называемого "двойного большинства": решения в Евросовете принимаются голосами не менее чем 55% стран-членов, представляющих не менее 65% населения. Во-вторых, предлагается ввести пост президента ЕС, избираемого на 2,5 года, вместо ныне действующей системы ротации стран-председателей каждые полгода. Кроме того, учреждается пост главы МИД ЕС, а сам Евросоюз наделяется правом заключать международные договоры. Расширяются и полномочия Европарламента, хотя детали разделения полномочий между ним и национальными парламентами в таком рамочном документе, как евроконституция, не описываются.
Все перечисленное вряд ли касается повседневной жизни рядового француза, голландца или жителя любой другой страны ЕС. И вряд ли чисто процедурные вопросы могли бы повлиять на их волеизъявление. Важно другое. Во-первых, наделение брюссельской бюрократии атрибутами государства (пост президента, главы МИДа, декларируемое расширение полномочий Европарламента) создает угрозу того, что центральные органы ЕС получают возможность подмять под себя национальные органы власти. В результате ЕС становится в глазах рядовых европейцев безликим монстром, угрожающим их национальной самобытности и вековым традициям.
Но это эмоции. Несколько более существенно то, что создание единого государства предполагает единое гражданство ЕС. А это означает, что с момента принятия конституции отменяются ограничения на передвижение рабочей силы в рамках союза, введенные по настоянию старой Европы при расширении ЕС в прошлом году.
Однако если это и объясняет отрицательное отношение к конституции европейцев, то лишь отчасти. Сам текст документа по сути ничего не меняет в уже сложившейся практике: ограничения на передвижение рабочей силы носят временный характер и даже без конституции будут сняты раньше, чем она могла бы вступить в действие при самом оптимистическом сценарии.
Таким образом, по сути, все будущие перспективы Евросоюза уже санкционированы ныне действующими в нем правилами, и отказ от евроконституции ничего не меняет. Так почему же жители стран, по праву считающихся основательницами единой Европы, отвергли конституцию?
 |
ФОТО: REUTERS Большинство граждан Франции проголосовало за свободу от равенства и братства неизвестно с кем |
Вспомним, как чудесно все начиналось. Идея единой Европы без разделительных линий была прекрасной мечтой, до поры до времени (а именно до падения железного занавеса) казавшейся несбыточной и оттого еще более прекрасной. Но уже после падения Берлинской стены выяснилось, что за мечту надо платить.
Первыми заплатили граждане ФРГ, которым пришлось сильно урезать социальные программы в благополучных западных землях, чтобы хоть как-то подтянуть уровень жизни на Востоке до общегерманского. Затем настала очередь остальной Европы. Выяснилось, что расширение на восток стоит немалых денег: это касается и субсидий на сельское хозяйство, и программ помощи более бедным регионам (а новые члены ЕС еще не скоро выйдут на уровень жизни старой Европы), и многих других вещей, имеющих конкретное денежное выражение.
При этом при принятии решений о расширении ЕС мнение населения стран старой Европы никто никогда не спрашивал. Референдумы проводились только в странах-кандидатах. И хотя после драки кулаками не машут, недовольство сложившейся практикой вылилось в дружное, хотя и запоздалое "нет".
Кроме того, немаловажным фактором, повлиявшим на настроение европейцев, стало то, что вопрос о евроконституции был вынесен на всенародное одобрение в ненужное время в ненужном месте. В большинстве стран, составляющих ядро Евросоюза, наметилась вполне отчетливая перспектива смены элит: в Германии это произойдет уже в этом году, в Италии — не позднее весны следующего года, во Франции — весной 2007 года (см. "Власть" #21 за этот год). А действующие власти этих стран давно исчерпали доверие граждан, так что любая вносимая ими инициатива изначально принимается в штыки.
Так что можно считать, что евроконституции просто не повезло. Психологический фактор, и в первую очередь раздражение против надоевших национальных правительств, сыграл, видимо, решающую роль. Пройдет некоторое время, сменятся элиты, и новым властям старой Европы уже не надо будет столь активно разыгрывать карту евроскептицизма. И история с конституцией начнется сначала.
БОРИС ВОЛХОНСКИЙ