В прокате — «Кто убил BlackBerry» Мэтта Джонсона, первый «настоящий» фильм канадского кинохулигана, доселе известного своими веб-сериалами и мокьюментари. Михаил Трофименков посмотрел приплясывающую историю взлета и падения компании BlackBerry с угрюмым недоумением.
Фото: Canadian Broadcasting Corporation
Фото: Canadian Broadcasting Corporation
Еще один — сколько их снято за последние годы, и не сосчитать — экскурс в историю стартапов 1990–2000-х годов. Можно говорить уже о формировании отдельного поджанра, посвященного им. Обо всех победителях фильмы, кажется, уже сняты: пришла пора неудачников, имена которых успели стереться из эфемерной памяти человечества. Что ж, истории краха бывают гораздо интереснее, чем истории успеха. Впрочем, о фильме Джонсона этого не скажешь.
Итак, в 1997 году юные охламоны Майк Лазаридис (Джей Барушель) и Даг Фрегин (Мэтт Джонсон) из города Ватерлоо, что в канадской провинции Онтарио, руководившие раздолбайской конторой под названием Research in Motion, придумали первый мобильный телефон, совмещавший помимо чисто телефонных также функции пейджера и персонального компьютера. Проще говоря, первый смартфон — идеальный для своей эпохи девайс для бизнесменов. Заручившись сотрудничеством корпоративной акулы Джима Болсли (Гленн Хауэртон), они сменили название фирмы на «Ежевику» (слово blackberry переводится именно так) и десять лет спустя контролировали ни больше ни меньше как 45% мирового рынка. Их продукцией пользовались, тем самым рекламируя их, президент Барак Обама и Министерство обороны США.
А потом на рынке мобильной связи появился айфон, и звезда канадских вундеркиндов, вдобавок еще и уличенных в махинациях на рынке ценных бумаг (государство выкатило им иск в $500 млн), стремительно закатилась. Назвать их совсем уж лузерами язык не повернется. Самый нелепый на вид из основателей компании Даг исхитрился так вовремя продать свои акции, что входит ныне в число богатейших людей мира. А Болсли, который манипулировал средствами компании ради приобретения хоккейной суперкоманды и суперстадиона, должен благословлять небеса за то, что не сел в тюрьму.
В общем, была «Ежевика» и нет «Ежевики». Кто ее убил? Амбиции и нечистоплотность руководства? Капитуляция перед сборкой «мейд ин Чайна»? Стив Джобс? Капитализм — мистическая сила, неумолимо превращающая творцов и энтузиастов в алчных шакалов? Да не все ли равно? По большому счету, кому это интересно, за исключением канадской аудитории, лелеющей своих каких-никаких, но героев назло успешным конкурентам-янки.
Канадское своеобразие проявляется в том, что герои гротескны, чрезмерны, почти пародийны. Очкарик Лазаридис с растрепанной блондинистой шевелюрой — вылитый, до степени неразличимости Шурик. Потеет, икает, заикается и ухитряется, вылетая в Нью-Йорк на судьбоносную встречу с инвесторами, забыть в Ватерлоо прототип смартфона, нечеловеческими усилиями собранный за ночь из электронного хлама. Скурвившись от шальных денег, он сменит очки на контактные линзы, а лохматый парик — на изысканно серебристую короткую стрижку.
Даг, дурацкий парик на голове которого удерживает красная бандана, уместно смотрелся бы во вселенной Кевина Смита, в фильме типа «Зак и Мири снимают порно». Сам он предпочитает «Звездные войны» и отвечает в конторе за еженедельные кинопросмотры свежего «Индианы Джонса» и разного трэша.
Лысоватый харизматик Болсли шмыгает носом, разъезжает на кабриолете и летает на персональном джете. Может рявкнуть на деловых партнеров, что твой дуче. Дескать, я вашу вшивую НХЛ с потрохами куплю: вы ваще знаете, что это за город такой —Ватерлоо? Да там вампиры по улицам ходят! Смысл этой шутки, увы, понятен только жителям Ватерлоо.
К своим юным партнерам он приводит длинноногую главную бухгалтершу, экранная функция которой совершенно непонятна. Пришла, улыбнулась, ушла. Кроме нее на экране появляется еще только одна женщина — вреднючка из Комиссии по ценным бумагам, которая подводит героев к финансовому краху. Ей отведено не больше времени, чем бухгалтерше. Сразу видно, что фильм канадский: в США он был бы осужден без права переписки за мужской шовинизм.
Дорожа репутацией хулигана, Джонсон перекладывает вполне голливудскую историю на «мусорный» язык независимого кино. Дрожащая камера, зернистая картинка, ручные зумы. Все это могло бы создать драматический эффект, но приводит к противоположному результату. Фильм получился каким-то неуместно бодряческим, словно он постоянно пускается в пляс, как ни с того ни с сего пускаются в пляс соратники Майка и Дага. Одним словом, корпоративная вечеринка во время надвигающейся на героев катастрофы.