Они выплыли

подъем

Вчера в бухте Березовой Тихого океана близ Камчатского полуострова закончилась операция по спасению подводного спасательного аппарата "Приз", потерпевшего бедствие 4 августа с семью моряками на борту. Спасать подводников на Камчатку прилетел министр обороны Сергей Иванов, который сумел прибыть к месту аварии именно в тот момент, когда британским спасателям удалось освободить батискаф от удерживавших его под водой тросов. Вместе с родственниками подводников за ходом спасательной операции на Камчатке наблюдал корреспондент Ъ ОЛЕГ КАШИН.

В Петропавловске-Камчатском до сих пор никто не знает, кто была та женщина, которая в пятницу утром позвонила в редакцию местного "Радио-3", представилась "женой подводника" (но своего имени не назвала) и сообщила, что подводный спасательный аппарат "Приз" бортовой номер 28 с семью моряками (позже выяснилось, что один из них --- гражданский, заместитель главного конструктора нижегородского ЦКБ "Лазурит" Геннадий Полонин) терпит бедствие в бухте Березовой. Информацию передали в эфир, через несколько часов факт аварии подтвердил камчатским журналистам некий источник в штабе дислоцирующейся на полуострове группировки сил и войск северо-востока России. После этого новость о происшествии с батискафом перестала быть секретом, и прилетевший в четверг на Камчатку из Москвы заместитель главнокомандующего военно-морским флотом России адмирал Михаил Захаренко уже не мог делать вид, что его поездка носит планово-ознакомительный характер, и начал активно скрываться от журналистов. Всему личному составу группировки также было приказано не отвечать ни на какие вопросы гражданских лиц, прибывающих на Камчатку.

Впрочем, в штабе войсковой части 70076 (официальное название спасательного отряда, к которому приписано судно "Георгий Козьмин" с двумя аппаратами типа "Приз" на борту) к выполнению этого приказания отнеслись, мягко говоря, формально. В штабе — а это обыкновенный двухэтажный дом на берегу Авачинской бухты, не обнесенный даже символическим забором — меня встретил вахтенный офицер, который сам завел разговор про затонувший аппарат.

— Журналист? Приехал писать про второй "Курск"? — и, закурив, попросил: — Не трогай "Курск", это пока не "Курск".

Офицер рассказал, что командир 28-го батискафа капитан третьего ранга Владимир Черемохин накануне ЧП ушел в отпуск:

— И хорошо, что ушел, он здоровый такой мужик, ему одному нужно столько же кислорода, сколько семерым.

Сразу после аварии командира срочно вызвали в штаб, и теперь он сидит на втором этаже здания и ждет указаний. В отсутствие Черемохина аппаратом командовал 25-летний капитан-лейтенант Вячеслав Милашевский, сын капитан-лейтенанта Владимира Милашевского, который командовал АС-28 с момента его постройки в том же 1989 году.

Жену Вячеслава Елену сообщение о ЧП застало на даче, где она отдыхала вместе с двухлетними двойняшками Сашей и Настей. Услышав о случившемся, примчалась в Петропавловск, но домой идти не решилась.

— Мы только что переехали,— рассказывает Елена Милашевская.— Там Славкины вещи еще не разобраны, а в большой комнате стоит модель батискафа, которую он сам из дерева вырезал. Не могу я там.

На время спасательной операции Лена поселилась у своей старшей сестры Светланы в том же поселке Завойко, пригороде Петропавловска, состоящем из нескольких десятков разбросанных по сопкам облезлых пятиэтажек и ларька под названием "Канадский хлеб". В Завойко живут преимущественно подводники и их семьи. Лена разговаривает со мной, лежа в постели: накануне, после очередного выпуска теленовостей, с ней случилась истерика, приехала скорая, и врач сделал ей укол. Лена сильно переживает — отец ее мужа, Милашевский-старший, сказал ей, что, по его подсчетам, воздух в "Призе" закончится ровно в полночь с субботы на воскресенье. Лена верит свекру, потому что больше верить некому, до нее больше никому нет дела.

— По телевизору говорят, что с семьями подводников работают психологи,— плачет женщина.— Где они со мной работают? Ко мне никто не приходил.

Она рассказывает, что Слава должен был в конце августа уезжать на год в командировку в Нижний Новгород на завод "Красное Сормово", где 28-й аппарат должен был проходить ремонт.

— Он же давно уже аварийный, столько лет без ремонта,— говорит женщина,— это просто первый случай, о котором доложили,— а так там и проводка уже горела и чего только не было.

Лене снова делается плохо, врач снова делает ей укол, она ложится и продолжает рассказывать, как в День ВМФ муж звонил ей и рассказывал, что ему дали грамоту от командующего "за хорошие спускания", как хотел приехать к ней на дачу, но потом его снова вызвали на службу и он так и не вернулся. Потом вспоминает, что в ночь на четверг видела сон, будто она потеряла обручальное кольцо и на пальце вместо него — какое-то чужое и некрасивое.

— Я кричала во сне: заберите, это не мое кольцо,— говорит Лена.— А утром вспомнила, что это к большой беде.

Психолог из управления воспитательной работы группировки пришел к Лене только рано утром.

— Он "хорошо" меня успокаивал,— рассказывала мне Лена в воскресенье днем.— Первым делом сказал — мол, думаю, что воздуха им не хватит, умрут все. А на прощание добавил — ну, вы молитесь, что еще остается делать.

Визит психолога, впрочем, все же вывел Лену из истерики. Она уже не плакала и только звонила каждые несколько минут в штаб группировки. В штабе было не до нее. Утром в воскресенье в Петропавловск прилетел министр обороны Сергей Иванов.

Из аэропорта министр обороны сразу поехал в штаб на экстренное совещание, после которого, взяв с собой трех телеоператоров, на малом ракетном корабле (МРК) "Разлив" вышел в море к месту аварии. Там уже несколько часов работали прилетевшие накануне британские спасатели с подводными беспилотными аппаратами Scorpio. Американцы прилетели чуть позже и начали разгрузку оборудования в петропавловском порту одновременно с началом совещания.

Когда корабль господина Иванова ушел в море, погрузка у американцев только начиналась. С борта стоящего у причала "Георгия Козьмина" сняли "Приз" с бортовым номером 29 (по словам моряков, этот аппарат давно был неисправен и находился на борту только в качестве муляжа на случай проверок), и команда не спеша начала грузить на борт американские Scorpio. Руководил операцией прилетевший накануне из Москвы заместитель военно-морского атташе США Билл Хамлет. Господин Хамлет был мрачен. По самым оптимистичным прогнозам, погрузка должна была занять пять часов, а англичане тем временем уже перерезали два из пяти запутавшихся в винте 28-го аппарата тросов.

— Опоздали американцы, чего уж там,— сказал мне второй помощник капитана с "Георгия Козьмина" Андрей Юрьевич.

— Надо друзей кормить,— неуверенно произнес штурман.— Сами-то мы два дня уже на одном кофе, не спим и не едим.

То, что к месту аварии отправился министр, воодушевило всех в городе. "Если поехал — значит, нормально все. Не будет же он на фоне покойников позировать",— рассуждали офицеры штаба. Лена Милашевская, к которой я заехал в ожидании министра, уже не вспоминала о прогнозах опытного свекра, а рассуждала о том, как она встретит мужа:

— Не пустят в госпиталь — ну и ладно! Когда я беременная была, он ко мне на третий этаж по пожарке лазил. И я к нему полезу! Надену белый халат, усы прицеплю, но пройду.

Но теперь жену капитан-лейтенанта Милашевского очень волновало то, что экипаж спасают иностранцы.

— Он у меня их не любит,— говорила она.— Он у меня такой расист, только русских уважает.

Около 16 часов в штаб с борта "Разлива" сообщили, что, когда четыре троса были перерезаны, британский Scorpio сломался. Операция снова затягивалась. Через несколько минут пришло новое сообщение: аппарат починили, последний трос перерезан, батискафу дан приказ на аварийное всплытие. Еще через несколько минут: "Всплыли. Все живы, здоровы. Из люка выбирались сами".

Первым к пристани бывшего морского вокзала встречать спасенный экипаж и министра обороны приехал камчатский губернатор Михаил Машковцев. На причале он нервно закурил сигарету Marlboro с ментолом. Когда я подошел к нему, он очень обрадовался — было заметно, что губернатор боится потеряться на фоне организаторов операции, к которой он не имеет никакого отношения.

— Я спал дома,— признался он.— И вчера спал, и сегодня. А что мне оставалось делать? Обо всем узнавал из телевизора. Не верите, что из телевизора? Ну, от журналистов, которые узнавали новости из телевизора и звонили мне.

Господин Машковцев добавил, что за операцией следил лично президент, и снова вздохнул, затягиваясь ментоловым дымом:

— Мне Владимир Владимирович, конечно, не звонил. Но из администрации звонили мои кураторы, спрашивали, что и как... Я вообще атеист, но в эти дни молился. Не в церкви, дома, потому что в Писании сказано, молиться надо не на публику, а наедине с собой.

— Я давно знаю, что грамота от губернатора для большинства людей важнее любых материальных благ. Но если кому-то из экипажа будут нужны квартиры, то мы дадим квартиры. У нас в Рыбачьем (поселок на другом берегу бухты.—Ъ) как раз новостройка сдается.

А потом появился МРК "Разлив". Как выяснилось, министр обороны вернулся один, без экипажа "Приза". Спускаясь с трапа корабля, Сергей Иванов уже не был так напряжен, как несколько часов назад, когда корабль отшвартовывался от пристани.

— Я бы хотел поздравить всех россиян,— торжественно начал министр, заложив руки в карманы.— C тем, что сегодня, в 16 часов 19 минут 30 секунд камчатского времени автономный спасательный аппарат "Приз" за три минуты аварийного всплытия преодолел 200 метров глубины и поднялся на поверхность.

— Это очень глупый вопрос,— не поворачиваясь к спрашивающему, бросил господин Иванов и продолжил свой рассказ:

— Британский Scorpio работал непрерывно шесть часов, наведение осуществляли российские подводные телеаппараты с традиционно русским названием "Тайгер" (в действительности два аппарата Tiger были закуплены в Великобритании Министерством обороны России в 2000 году после гибели подлодки "Курск".—Ъ). Самый толстый трос, который пришлось резать, держал рыболовный трал — судя по всему, браконьерский.

После команды на всплытие, по словам господина Иванова, батискаф несколько минут не всплывал, и тогда экипаж самостоятельно принял решение продуть носовую часть аппарата, после чего "Приз" всплыл.

— Экипаж сам открыл люк, сам сказал, что не нужна медицинская помощь, сам поднялся на борт спасательного судна "Алагез"...— министр помолчал и с некоторым сомнением добавил: — Сегодня был самый трудный день, здорово проявили себя все, в том числе и англичане.

На вопрос, кто принимал решение о допуске иностранных спасателей в район секретной подводной радиолокационной станции, господин Иванов ответил, что все решал главкомат ВМФ.

— Символично то, что, как только мы подняли аппарат, в небе появилось солнце, а когда мы тронулись, мимо нас проплывали касатки,— закончил свою речь министр, добавив, что спасенный экипаж прибудет на судне "Алагез" в гавань Богородского озера в Петропавловске через полтора часа после министра.

На самом деле подводники в этот момент уже высаживались у Богородского озера с борта МРК "Мороз". Их было шестеро — командир дивизиона капитан первого ранга Валерий Лепетюха остался на "Алагезе", где работает врачом его жена Светлана. Подводники были одеты так же, как матросы на "Морозе",— в матросские робы, однако узнать спасенных было несложно — они шли по палубе шатаясь, глядя куда-то вперед себя, в пустоту.

Первым на берег спустился Вячеслав Милашевский. Он, действительно, больше похожий на школьника-подростка, а не на капитан-лейтенанта, шел по трапу, глядя мимо встречающих, держа у головы руку — отдавая честь непонятно кому.

Я успел передать Вячеславу привет от жены, капитан-лейтенант машинально ответил: "Спасибо!" — и членов экипажа немедленно усадили в две скорые помощи и увезли в госпиталь. Автомобили проезжали мимо стоявших у проходной родственников. Жены и матери плакали, пытаясь догнать микроавтобусы. Догнать не удавалось. А проезд на территорию госпиталя был заблокирован морскими пехотинцами. Автомобилям родственников разрешили проехать к госпиталю, уже когда подводников расселили по палатам. Члены спасенного экипажа сообщили семьям, что в последние сутки они голодали: кончились продукты, остались только несколько сухарей, которые разделили на всех.

Елена Милашевская теперь больше всего боится, что виновником аварии будет назначен ее муж:

— Муж виновен будет! Вот мое слово помяните, что ни командующий, ни командиры там какие-то... А он. Что он молодой, неопытный такой! Все на него повесят! Хотя это его седьмое самостоятельное погружение. У них в батискафе есть такие "клешни" (манипуляторы.—Ъ), и у подводников считается супермастерством, когда они ставят бутылку и этими клешнями нужно тихонечко взять ее и не разбить. Он ночами сидел и тренировался. Говорил: "Лен, а если что-нибудь с подводной лодкой случится"? Он поначалу столько наразбивал бутылок! Но он всему этому научился!

ОЛЕГ Ъ-КАШИН, Петропавловск-Камчатский