Ума на всех хватит

В ходе первой реформы Российской академии наук в елизаветинские времена впервые был принят ее регламент (устав), в котором помимо званий академика и адъюнкта (помощник академика) появилось еще одно академическое звание — почетный академик.

Официально ввести звание почетного академика в Устав академии было без преувеличения жизненно важно для академии наук, так как в лице почетных академиков она приобретала всесильных покровителей. Но придумали это новшество не отечественные академики. Они лишь скопировали опыт появившихся на век ранее европейских академий — Лондонского Королевского общества и Французской академии, которые, собственно, и ввели в науку этот простой и совершенно беззатратный способ обеспечить себе, ненаучно выражаясь, надежную «крышу». Любому человеку, каким бы мизантропом он ни был и как бы высоко ни занесла его судьба, всегда приятно быть принятым в общество самых умных людей страны.

Академиком быть или слыть

Высшее звание в научной иерархии — это академик. Разумеется, тут есть масса оговорок: мол, это было давно, а сейчас все по-иному; это характерно только для Старого Света, в Америке их академию наук только в увеличительное стекло можно рассмотреть, а Восток — вообще дело тонкое; настоящему ученому до лампочки официальные научные титулы; большинство нобелевских лауреатов как раз не академики и т. п.

Все это верно, но мы с вами живем в европейской цивилизации, а не в Америке или ЮВА, и реальность такова, что по меньшей мере в нашей стране, Англии, Франции и Германии слово «академик» — пока что синоним ученого, достигшего вершины научной карьеры. Во Франции их даже высокопарно именуют «бессмертными». И такое отношение к академикам укоренилось не только в научном сообществе, но и, что гораздо важнее, в сознании простого, неученого человека, то есть народа, даже если народ частно употребляет это понятие в ироническом или даже уничижительном смысле.

Кроме того, в нашей стране бытует убеждение, что академики сами сильно скомпрометировали свое звание выборами в свои ряды власть предержащих, не имеющих к чистой науке никакого отношения. Например, 22 декабря 1939 года академиком стал товарищ Сталин, а 29 ноября 1946 года — товарищ Молотов. И оба они по сей день числятся «бессмертными», по крайней мере в матрикуле РАН. Любой может убедиться в этом сам, заглянув на сайт академии наук. Сталин там идет в алфавитном списке следующим после Сперанского (избран в 1819 году), а следом за Молотовым идет Мольтке (избран в Императорскую Санкт-Петербургскую академию наук в 1871 году, очень похоже, за взятие Парижа и победу Пруссии во Франко-прусской войне, у России после Крымской войны давно зрела злоба на Францию).

Мотивация советских академиков, избравших Сталина в свои ряды, предельно понятна. Сам он, конечно, к ним не просился, это была, как говорится, инициатива снизу. Но при этом очень желательно помнить, что подобная академическая сервильность отнюдь не наша, исключительно российская традиция. Например, в Лондонском Королевском обществе, то есть английской академии наук, основанной в 1660 году, в данный момент членами (академиками) состоят ныне здравствующие король Карл III, его сестра принцесса Анна, кузен ныне покойной королевы Елизаветы II принц Эдуард и нынешний наследник престола принц Уильям. А навеки в списках почетных членов Королевского общества уже остались еще полсотни не имевших никакого отношения к науке аристократов самых голубых кровей — от всех без исключения британских монархов, начиная с Георга I, до Станислава Понятовского, который после третьего раздела Польши в 1795 году лишился трона и тут же, словно взамен, получил место в британской академии наук. Вот такая меритократия наблюдается в самой старой в Европе демократии. Есть там даже бразильский император Педро II.

Этот же Педро был, кстати, и российским почетным академиком, причем одним из двоих правящих на момент избрания в академики монархов, вторым был Николай I (а третьим, условно говоря, Сталин). Остальных российских императоров — от Павла I до Николая II — избирали в академию наук на стадии наследника, подрос и возмужал мальчик, значит, пора ему в академики. Но при этом список академиков царских кровей (монархов и их родни) в российской академии хоть и длинный, но ровно в два раза короче списка Royal Fellows в Королевском обществе. Отечественные академики подходили к вопросу о своей «крыше» гораздо прагматичнее, чем англичане, массово избирая в свои ряды полезных чиновников самого высокого ранга — от Григория Орлова и Потемкина до Победоносцева и Витте.

В этом плане наша академия похожа на французскую, учрежденную Людовиком XIV в 1666 году для «поощрения и защиты духа французских научных исследований». Там тоже среди почетных академиков достаточно много чиновников самого высокого ранга, правда, их имена ничего не говорят обычному россиянину, разве что Ришелье знаком. Там же, во французской академии XVII и XVIII веков, нового президента избирали ежегодно. В их списке из более сотни человек можно встретить всего несколько имен, смутно знакомых по школьным урокам физики, химии, биологии и географии. Все остальные до Наполеона Бонапарта включительно были кем угодно: администраторами, дипломатами, боевыми генералами, высокопоставленными клириками, но только не учеными, и могли поощрять дух подчиненных им «бессмертных», которые разбирались в своих науках, исключительно общими словами и деньгами.

Академик Задунайский

Пожалуй, лучше всего, кратно и емко история звания «почетный академик» в нашей стране описана в работе с говорящим названием «Академики и “корифеи науки”» петербургского профессора Юрия Алексеевича Виноградова из Института истории материальной культуры РАН. Она свободно доступна в интернете, написана прекрасным русским языком без намека на наукообразие и, думается, весьма полезна для прочтения молодым ученым, планирующим заниматься наукой в своей стране вне зависимости от их специализации.

Если же совсем коротко, то звание почетного академика в российской академии родилось почти одновременно с ее официальным учреждением в феврале 1724 года по распоряжению Петра I. Уже в марте следующего года в ней появился первый почетный академик барон Христиан фон Вольф, консультировавший и помогавший Петру сформулировать главную цель академии наук при ее создании. Потом это звание получали «профессоры» академии (первые академики), которые все без исключения были иностранцами, когда они по истечении контрактов возвращались на родину. Но лишь когда императрица Елизавета Петровна утвердила регламент (устав) академии, в котором были предусмотрены десять почетных членов, это звание получил первый русский — ботаник Григорий Теплов.

Но все эти почетные академики были учеными, причем крупными учеными своего времени, и почетное звание им давалось в благодарность за научные заслуги, они были как бы самыми заслуженными среди ординарных академиков Санкт-Петербургской академии наук и художеств. И так продолжалось еще лет 30, пока императрица Екатерина II, сама уже ставшая почетным академиком Берлинской академии наук, не назначила в декабре 1776 года своим указом почетными академиками князя Григория Орлова, графа Панина, князя Потемкина, графа Задунайского и своего наследника великого князя Павла Петровича 22 лет от роду.

Намек государыни был более чем понятен, в головах академиков, дотоле обремененных мыслями о науке, явно просветлело. При следующей реформе академии в 1803 году, когда академики впервые получили право сами избирать себе президента (ранее он назначался императорским указом), в ее Регламенте (Уставе) появились такие пункты:

«— Академия… также принимает почетных членов и корреспондентов как из числа российских подданных, так и чужестранных.

— Класс почетных членов разделяется на почетных российских и почетных иностранных.

— Первые состоят из неопределенного числа знатных особ, которые своими познаниями и любовию к наукам возбудят в Академии желание принять их в члены, и также из неопределенного числа российских ученых, известных с хорошей стороны своими сочинениями, относящимися к какой-нибудь из наук, коими Академия занимается.

— Вторые состоят из известнейших своею ученостию чужестранцев, от присоединения которых Академия, отдавая сим образом принадлежащую честь достоинству, могла бы вместе заимствовать себе славу и доставить некоторое содействие, хотя посредством корреспонденции; число их не должно превышать 50.

— Принятие в сии члены производится в Собрании по большинству голосов, по предложению президента или трех академиков ординарных, которые, предуведомив о том президента, подают предложение за своим подписанием.

— Академия не возлагает никаких обязанностей на почетных членов, но естьли кто-нибудь из них представит диссертацию, то она должна быть читана в Собрании и помещена в ее Актах или же в другом издании записок или диссертаций, естьли Академия признает за полезное напечатать оную.

— Шесть почетных членов иностранных и шесть российских членов или корреспондентов имеют получать из Академии пансион; первые триста, а последние двести рублей в год».

Говоря проще, неученых почетных академиков из российских «знатных особ» академики могли навыбирать в свои ряды сколько заблагорассудится. А почетных академиков из иностранных ученых им было достаточно и 50, потому как сами ученые. Почетных академиков академическими делами попусту тревожить нельзя, у них своих государственных дел хватает. Но так как почетные академики из ученых все равно будут надоедать своими гипотезами и теориями, их надлежит терпеливо выслушать, вдруг что полезное скажут. Именно им, точнее шести самым толковым из них, предназначались шесть стипендий по 300 руб.

Много или мало 300 руб. в год в те времена? Переводить их по курсу в современные валюты, как это часто делают, мало информативно, лучше сравнить. Президент академии получал 3 тыс. руб. в год, столько же, сколько генерал императорской гвардии. Жалование рядовых академиков было 2,2 тыс. руб. в год. Библиотекарь, писцы, переводчики, бухгалтеры и прочие клерки из аппарата академии и мастера научных инструментов получали от 300 руб. до 1 тыс. руб. в год. На дрова для академии уходило 2,7 тыс. руб. в год. Словом, как жалование сумма была не ахти какая, но как прибавка к доходам в своей стране почетных академиков из числа иностранных ученых — вполне приятная.

Корифеи науки

После 1917 года среди почетных членов академии оказались сомнительные для советских властей лица. Но рубить сплеча большевики не стали, а осваивали эту нишу в собственных интересах исподволь. В 1925 году АН СССР была признана «высшим ученым учреждением страны». 1 февраля 1931 года в ее почетные члены была избрана наименее одиозная для старых академиков личность из партийно-государственных деятелей — вдова Ленина «теоретик марксистской педагогики» Надежда Крупская. А в статье 12 устава АН СССР, принятого в 1935 году, говорилось о праве Академии наук «избирать почетных членов из числа ученых, обогативших науку трудами мирового значения».

Тем не менее в почетные академики, как уже сказано, избрали товарищей Сталина и Молотова. Но академики этой возможностью не злоупотребляли, в почетные академики избирали почти исключительно выдающихся ученых, корифеев отечественной и зарубежной науки. И даже избавлялись от академиков из числа особо одиозных партийных функционеров. Как, например, в 1959 году от бывшего завотделом пропаганды и агитации ЦК партии Дмитрия Шепилова, «примкнувшего к антипартийной группе Маленкова, Молотова и Кагановича». Молотова, правда, не тронули. «Крыша» у академиков наук была надежная, государственная и требовала от них только одного. Как было зафиксировано в последнем советском академическом уставе 1963 года, каждое отделение АН СССР несет прямую «ответственность за развитие фундаментальных исследований в соответствующей отрасли науки в стране».

Сейчас считается, что наивный, но безотказно работавший способ покупки лояльности высоких чиновников к академии наук уже далеко в прошлом. Правда, сравнительно недавно наблюдался довольно любопытный его рецидив. После выборов в РАН в 2016 году президент Владимир Путин публично отчитал президента академии Владимира Фортова за то, что вопреки его поручению не совмещать занятие наукой и госслужбой академиками и членкорами были избраны высокопоставленные чиновники из Управделами главы государства, ряда министерств и ФСБ РФ. Это стоило академику Фортову его президентского кресла в РАН, а относительно новоиспеченных академиков из чиновников были обещаны «кадровые решения».

Ася Петухова