И милость к вечным должникам
Как судебная система смягчает отношение к несостоятельным гражданам
В октябре исполняется восемь лет с момента появления в РФ механизма банкротства граждан, которым воспользовались с тех пор уже почти 1 млн россиян. За это время подходы судов к процедуре трансформировались. В частности, в последние полтора года отношение к должникам стало серьезно смягчаться. Особенно явно патерналистский подход проявился в практике Верховного суда РФ (ВС): суть в том, что надо отличать недобросовестное поведение от неразумного, а за глупые поступки не следует наказывать. Зато кредиторам, в первую очередь банкам, неосмотрительность обходится дорого. “Ъ” разбирался, в каких случаях гражданам можно рассчитывать на лояльное отношение и что стоит за переменами в практике.
Фото: Сергей Бобылев, Коммерсантъ
Фото: Сергей Бобылев, Коммерсантъ
Кровь пьют до гробовой доски
По подсчетам Федресурса, за все время существования в РФ института персонального банкротства — с октября 2015 года до 1 сентября 2023 года — суды признали банкротами 972,96 тыс. человек. Механизм, действующий в большинстве развитых стран, по сути своей предназначен для облегчения долговой ноши граждан.
Но в России он два года назад дал отчетливый крен в сторону кредиторов: суды жестко боролись с любыми «нечестными попытками» войти в банкротство, часто приравнивая безграмотность и нерасторопность к недобросовестности, отказывая гражданам в списании долгов (см. “Ъ” от 30 декабря 2021 года). К банкам, которые продолжали выдавать кредиты физлицам с зашкаливающей долговой нагрузкой, вопросов не возникало.
Однако в 2022–2023 годах тренд развернулся. Суды стали относиться к гражданам мягче и благосклоннее. Статистически тренд проявился, например, в уменьшении числа отказов в списании долгов.
Так, по данным судебного департамента при ВС, доля граждан, которых не освобождают от обязательств с 2018 года, снизилась вдвое, с 2% (576 человек из 29 432 обанкроченных) до 1% (2103 человека из 198 779) в 2022 году.
Владимир Путин на совещании с правительством в ноябре 2022 года заявил, что кредитные организации с удовольствием выдают деньги гражданам, но «потом эти люди превращаются в вечных должников, и банки, при всем уважении к нашим финансовым институтам, кровь пьют из них прямо до гробовой доски. Это, конечно, нужно прекратить».
По мнению юристов, «эта недвусмысленная речь должна была поспособствовать свертыванию излишне агрессивной политики банков», когда те, не обращая внимания на финансовое положение заемщика, выдают все новые и новые ссуды, «загоняя человека в долговую кабалу». Участники рынка добавляют, что «психологическое влияние на судей» могли оказать и военные действия на Украине, поскольку «в тяжелые времена люди часто сплочаются и становятся более снисходительны друг к другу».
«Государство, возможно интуитивно это чувствуя, тоже пытается быть добрее»,— полагает управляющий партнер АБ «Бартолиус» Юлий Тай. К тому же, отмечает он, 34 тыс. судей в России — это «такие же люди, у них такая же апатия и тревога». По мнению юриста, российское общество в целом склонно «испытывать милость к падшим и жалеть финансово несостоятельных лиц».
Защита стариков и детей
С марта 2022 года ВС сформулировал целый ряд правовых подходов в защиту граждан-банкротов, которые связаны общей социально ориентированной позицией. Вместе с адвокатом Case by Case Юлией Михальчук “Ъ” выделил три основные группы споров, в рамках которых ВС чаще всего идет навстречу должникам.
Первая, говорит госпожа Михальчук, направлена на повышенную защиту детей и пенсионеров как наиболее уязвимых слоев населения. «Мы можем наблюдать, что ВС демонстрирует благосклонное отношение к должникам пенсионного возраста в части защиты их прав на получение социального обеспечения от государства»,— признает партнер юрфирмы «Сотби» Антон Красников.
При этом, уточняет юрист, «установление баланса интересов между социально незащищенным должником и сообществом кредиторов порой происходит вопреки буквальному содержанию закона».
Так, в марте 2022 года ВС признал право Николая Фартушного получать пенсию наличными на дому, без зачисления средств на отдельный банковский счет (открывается специально для расчетов с кредиторами), как того требует закон о несостоятельности. Жалобы финансового управляющего (ФинУ) должника не увенчались успехом: ВС поддержал право гражданина выбирать любой способ получения пенсии по старости независимо от факта банкротства.
Другим примером служит апрельское решение экономколлегии по делу о банкротстве Тамары Волконской, которая потратила деньги с вклада по незнанию без разрешения ФинУ. ВС вошел в положение должницы-пенсионерки, содержащей сына-инвалида, и, несмотря на нарушение закона, позволил списать ей долги. По мнению ВС, речь шла не о недобросовестных действиях, а о «неразумности поведения гражданина», что не препятствует освобождению от долгов.
Особое отношение у ВС и к детям. В рамках банкротства Владимира Серегина его управляющий оспаривал выплаты должника двум бывшим женам на общую сумму €332 тыс. за 2016–2020 годы. Экс-супруги утверждали, что это алименты на детей, но суды обязали вернуть деньги в конкурсную массу. Экономколлегия ВС признала, что нужно учитывать не только интересы кредиторов, но и ребенка должника. ВС пояснил, что должник вправе тратить деньги на содержание своих детей даже в отсутствие официального соглашения об алиментах, хотя нужно проверить, на что именно шли средства.
Защита единственного жилья
Вторая группа относится к наиболее чувствительной для граждан-должников теме — защиты единственного жилья. После того как в апреле 2021 года Конституционный суд разрешил в ряде случаев продавать жилье банкротов, многие опасались, что практика будет излишне жесткой (см. “Ъ” от 28 апреля 2021 года). Но ВС пока действует максимально аккуратно.
Так, если банкротящийся гражданин заложил единственную квартиру по кредиту другого гражданина, жилье нельзя забрать в рамках банкротства, решил ВС по делу Кристины Симоновой. Главное условие — заемщик должен исправно вносить платежи банку.
Если обанкротившийся гражданин брал кредит под залог своего единственного жилья, оно может быть продано. Однако, отметил ВС в деле Яниса Петерманиса, за счет вырученных денег погашается задолженность только перед залоговым кредитором (банком). Если выручка больше суммы долга, остальные средства передаются должнику и исключаются из конкурсной массы.
Если банк решает не продавать с торгов, а оставить ипотечное жилье банкрота за собой, долг перед ним считается погашенным, даже если стоимость недвижимости меньше суммы задолженности.
Больше ни на какое имущество должника банк не вправе обратить взыскание. Главное, чтобы на дату выдачи кредита стоимость заложенного жилья покрывала сумму займа, подчеркнул ВС в деле Алеси Ковалевой.
В целях защиты единственного жилья гражданам могут простить даже поведение, похожее на недобросовестное. Так, ВС сохранил право должницы Елены Скворцовой на жилье, хотя в преддверии банкротства она подарила дом отцу. Нижестоящие суды признали сделку дарения недействительной и включили дом в конкурсную массу. Но ВС не увидел недобросовестности со стороны банкрота, признав, что она лишь пыталась сохранить место для проживания себя и своей семьи.
Решение перевернуло практику: до этого суды, как правило, признавали действия должника по отчуждению жилья злоупотреблением, и даже когда оно было единственным, разрешали продать с банкротных торгов. Причем позиция ВС не была случайной: спустя полтора месяца ее почти слово в слово подтвердили в деле Александра Геца, который подарил полдома своим детям.
Наконец, если сам должник, как было в деле Габриэля Рыбалко, уличен в злоупотреблении правом в отношении единственного жилья, последнее можно продать с банкротных торгов, но членов семьи гражданина необходимо защитить, решил ВС. Если в квартире вместе с должником проживали супруга с детьми и другого дома у них нет, кредиторы должны предоставить семье (но не должнику) замещающее жилье.
Презумпция добросовестности
Третья группа касается позиций общесоциального плана и исходит из защиты прав человека в целом и презумпции добросовестности должника в частности. В рамках дела о банкротстве Дмитрия Мазурова ВС признал, что должник вправе обращаться за юридическими услугами и оплачивать их, а соглашение с адвокатом само по себе не может считаться подозрительной сделкой. Если цена юруслуг была явно завышена, кредиторы или ФинУ должны это доказать, но нельзя лишить банкрота права на получение юридической помощи.
Еще один пример касается более строгого отношения к банкам. ВС списал долги Елене Щеголевой, хотя она взяла сразу несколько кредитов и вскоре обанкротилась. Нижестоящие суды увидели здесь злоупотребление правом со стороны должницы и отказались освободить ее от обязательств, но ВС с этим не согласился.
Банки как профучастники финансового рынка несут риски невозврата займов, если должник не лгал о своем материальном положении (работе, доходе и других займах) при обращении за кредитом, подчеркнула экономколлегия. ВС пояснил, что у кредитных организаций «широкие возможности для оценки кредитоспособности гражданина», и если они одобрили заем, то не могут ссылаться «на неразумность гражданина», взявшего на себя «чрезмерные обязательства».
Руководитель банкротной практики «Лемчик, Крупский и партнеры» Давид Кононов отмечает, что «недобросовестность и неразумность — понятия оценочные и иногда трудно определить грань между ними», но в ситуации с банком как более сильной стороной «подход ВС вполне логичен». Недобросовестность, по его словам, должна проявляться в намеренном уклонении от невыплаты долгов, например, ведении роскошного образа жизни и нежелании погашать кредит при наличии такой возможности.
Риски патерналистского подхода
По мнению юристов, российская судебная система сейчас склонна перекладывать финансовое бремя в пределах небольших потребительских займов на плечи банков, признав его частью их профессиональных рисков.
Руководитель правового бюро «Олевинский, Буюкян и партнеры» Эдуард Олевинский подчеркивает, что «банкротство граждан в РФ наконец-то стало потребительским, а не предпринимательским». В первые годы работы этого механизма им часто пользовались предприниматели и поручители по корпоративным кредитам, которые тщательно готовились к процедуре и нередко выводили активы.
К 2022 году ситуация изменилась, поясняет юрист, сейчас в основном банкротятся простые граждане: «Институт стал по-настоящему социальным, а предъявлять к обычным людям те же завышенные требования и подозрения, как к бизнесменам, попросту нелогично».
Впрочем, уточняет управляющий партнер правового бутика K'AMELAWT Анастасия Шамшина, пока «нижестоящие суды все еще более агрессивны к гражданам-банкротам, чем ВС», и высшей инстанции приходится «исправлять перекосы».
«Экономколлегия корректирует излишне формальный подход нижестоящих судов, которые нередко не учитывают, кто выступает в роли должника — пенсионерка или топ-менеджер крупного холдинга, потерпевшего финансовый крах»,— поясняет юрист. ВС «встал на дорогу неформального подхода» к определению правил списания долгов и выстраивает позицию о том, что «надо учитывать, кем являются участники банкротного дела», добавляет Давид Кононов.
По мнению советника Orchards Вадима Бородкина, ВС руководствуется в первую очередь необходимостью формирования в практике векторов, которые должны «устранять отдельные недостатки регулирования и гармонизировать положения законов». При этом, отмечает Давид Кононов, поддержку ВС в первую очередь получают граждане, которые «будучи в тяжелом финансовом положении повели себя достойно, а главное — добросовестно», то есть суд объективно оценивает и ситуацию, в которой оказался должник, и возможности кредитора.
Юлий Тай считает мягкий подход ВС к гражданам-должникам обоснованным и не встречал в практике случаев, «когда гуманизм и милосердие были проявлены к негодному субъекту». Антон Красников согласен, что «лояльная позиция к социально незащищенным гражданам-банкротам в целом оправданна», но отмечает наличие «некоторых перегибов, которые создают потенциальные имущественные риски для кредиторов».
Социально ориентированный подход при рассмотрении споров с участием граждан — норма для правового, социального государства, признает глава совета союза АУ «Национальный центр реструктуризации и банкротства» Валерия Герасименко. По ее мнению, это не должно быть связано «с тяжелым экономическим периодом или какими-то политическими причинами», тем более что по ст. 7 Конституции РФ «у нас социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека».
Вместе с тем госпожа Герасименко считает, что при рассмотрении банкротных дел граждан нужно избегать «излишне мягкой позиции». Списание долгов человеку, принявшему на себя в преддверии банкротства заведомо неисполнимые обязательства (ежемесячные платежи по взятым кредитам превышали доход должника), «вряд ли будет способствовать повышению правовой и финансовой грамотности населения», полагает она.
Давид Кононов согласен, что патерналистский подход нельзя назвать бесспорным, поскольку списание долгов получают в том числе граждане, которые «формально для суда выглядят добросовестными, но за его стенами ситуация может быть иной».