«Все места, завоеванные Россиею в здешнем краю»
Как Гюлистанский договор изменил карту Закавказья
210 лет назад, 24 октября 1813 года, Российская империя в лице генерал-лейтенанта Николая Ртищева и Персия в лице мирзы Абдул-Хасан-хана подписали в карабахском селении Гюлистан мирный договор, увенчавший девятилетнюю войну между державами. Согласно Гюлистанскому миру, Россия закрепляла за собой территории, стремительно приобретенные ею на Южном Кавказе с начала столетия, то есть почти весь регион, за исключением нынешней Армении и нынешней Нахичевани. В том, кто и в каких условиях перекраивал тогда карту региона, кто искал войны и какой ценой покупался мир, разбирался Иван Тяжлов.
Карта военных действий в Закавказском крае с 1809 по 1817 год с границами по Гюлистанскому договору и Бухарестскому миру
Фото: Владимир Томкеев
Карта военных действий в Закавказском крае с 1809 по 1817 год с границами по Гюлистанскому договору и Бухарестскому миру
Фото: Владимир Томкеев
«Ни узды, ни каких бы то ни было обязанностей»
Возможно, еще никогда Россия не вела столько войн одновременно. Пока шла война с Персией, страна успела поучаствовать в 3-й, 4-й и 6-й коалициях против Наполеона, отразить нашествие его Великой армии (1812), выступить в Заграничный поход, в очередной раз сразиться с Турцией (1806–1812) и Швецией (1808–1809) и даже провести пять лет в состоянии войны с Великобританией (что, несмотря на всегда сложные отношения двух империй, для российской истории весьма нетипично).
Существует довольно превратное представление, будто бы тесная взаимосвязь событий в разных регионах земного шара и даже на разных континентах — это достижение XX столетия с его технологическими прорывами и сократившимися дистанциями. Но это, конечно, упрощение. И в XIX веке все было связано со всем и все со всеми, разве что связь и медиа работали значительно медленнее.
Российские действия на Кавказе были теснейшим образом связаны с положением дел в Бессарабии и на Дунае, где располагался основной театр каждой из многочисленных российско-турецких войн.
«Южные» дела находились в прямой связи с делами европейскими: как недавно рассказывал «Ъ», высадка англичан на Мальте осенью 1800 года сделала невозможным для России дальнейшее участие во 2-й коалиции против Наполеона и, напротив, толкнула Павла I к сближению с французским первым консулом. Смерть Павла в результате дворцового переворота в марте 1801 года положила конец проекту военной экспедиции в Британскую Индию, который самодержец инициировал, движимый добрыми чувствами к Наполеону, но отношения в треугольнике Россия—Франция—Англия все равно остались запутанными.
При начале русско-персидской войны император Александр I совершенно однозначно идентифицировал Францию как противника — его в особенности возмутили похищение и расстрел во рву Венсенского замка отпрыска свергнутых Бурбонов герцога Энгиенского в марте 1804 года. «Его императорское величество, возмущенный столь явным нарушением всяких обязательств, которые могут быть предписаны справедливостью и международным правом, не может сохранять доле сношения с правительством, которое не признает ни узды, ни каких бы то ни было обязанностей и которое запятнано таким ужасным убийством, что на него можно смотреть лишь как на вертеп разбойников, и, несмотря на свое могущество, оно тем не менее заслуживает этого названия» — такова была в связи с этим официальная позиция России по отношению к Франции.
Закономерно, что в 1805 году Россия становится участницей 3-й коалиции, которую Наполеон, впрочем, в пух и прах громит под Аустерлицем. В 1806 году создается 4-я коалиция, но и она безуспешна для ее участников в военном отношении: ее история кончается Тильзитским миром (1807) и братскими объятиями Наполеона с Александром на плоту посередине Немана, где оба государя обмениваются весьма нелицеприятными суждениями об Англии.
Теперь Россия присоединяется к континентальной блокаде, а после нападения англичан на Копенгаген (1807), результатом которого стал захват датского флота, требует флот датчанам вернуть и старается привлечь на свою сторону шведского короля Густава IV.
Закулисные договоренности шведов с англичанами, а русских с французами способствуют тому, что к 1808 году Россия оказалась в состоянии войны с Великобританией и со Швецией. Шведская война закончится через год Фридрихсгамским миром, по которому Российская империя получит всю Финляндию и Аландские острова. Война с Британией, никогда не бывшая высокоинтенсивной и состоявшая из ряда преимущественно морских эпизодов вроде сожжения российского линкора «Всеволод», захвата катера «Опыт» и пленения эскадры адмирала Дмитрия Сенявина в Лиссабоне, продлится пять лет, с 1807 по 1812 год. Эскадра в составе девяти линейных кораблей и фрегата зашла в Лиссабон для ремонта осенью 1807 года, там ее застал британский флот — атаковать пострадавшие от шторма корабли британцы не стали, но потребовали передать их им до окончания военных действий.
Изнурительные переговоры шли почти год — в итоге русская эскадра (за исключением двух наиболее пострадавших кораблей) была переведена в Портсмут, а ее моряки при флагах в 1809 году были доставлены в Ригу. Русско-английская война закончилась, только когда Наполеон вторгся на российскую территорию. Лишь два из захваченных в Лиссабоне кораблей вернулись в 1813 году в состав российского флота. С остальных вернули только пушки, за сами корабли была выплачена компенсация.
«Персия должна считать русских своими естественными врагами»
Театр российско-персидской войны был удален от европейских столиц на тысячи километров, и тем не менее неровный пульс европейской политики отдавался там почти непосредственно. Наполеон со времен своего Египетского похода и контактов с Павлом не оставлял мысли о гипотетическом рейде в глубокий британский тыл в Индии. С этой точки зрения он очень интересовался персидскими делами. В 1807 году посольство Фетх-Али-шаха Каджара приехало ко двору Бонапарта, который в это время находится в ставке в Восточной Пруссии. Через несколько недель Наполеон подпишет Тильзитский мир с Александром, но, когда 4 мая он встретился с иранским посланником в лагере под Финкенштейном, Франция и Персия подписали соглашение, согласно которому Наполеон обещал приложить все усилия к полному выводу русских войск из Закавказья, а также помочь шаху реформировать армию и модернизировать производство. При условии что шах обязуется объявить войну англичанам, настраивать против них афганские племена, а при необходимости принять и пропустить по своей территории французский экспедиционный корпус.
В Персию отправляется французская миссия во главе с генералом Клод-Матье Гарданом с инструкцией.
«Персия должна считать русских своими естественными врагами: они отняли у нее Грузию, угрожают ее лучшим провинциям, до сих пор не признали настоящей династии и со дня ее восшествия на престол находятся в постоянной войне с нею,— говорится в инструкции, полученной посланником.— Генерал Гардан укажет на все эти оскорбления и поддержит неприязнь персиян против России. Он возбудит их к новым усилиям, к новым наборам (войск для войны с Россией.— “Ъ”). Для последующих военных операций он даст им все те советы, каковые внушит ему опыт, и ввиду этого, постарается сблизиться с принцем Аббас-Мирзой, командующим армией, доверием которого он, кажется, пользуется. Необходимо чтобы Персия произвела сильную диверсию к границам России и воспользовалась для вторжения в провинции, отнятые у нее силою оружия и интригами моментом, когда русские ослабили свою кавказскую армию передвижением части войск в Европу. Грузия, которую они заставили последнего грузинского князя уступить себе, плохо ими обеспечена, и население ее, кажется, сожалеет о своих прежних властителях. Цепь гор, прикрывающая входы в Персию, тянется на севере Грузии; существенно важно было бы, чтобы Россия не осталась владетельницею всех горных проходов. Генерал Гардан употребит все усилия, чтобы Персия и Оттоманская порта, насколько возможно, согласовали бы свои операции на пространстве между Черным и Каспийским морями» (цитируется по книге О. Айрапетова, М. Волхонского и В. Муханова «Дорога на Гюлистан», Москва, 2014 год; там текст приведен по Сборнику географических, топографических и статистических материалов по Азии Военно-Ученого комитета Главного Штаба, Санкт-Петербург, 1886 год, выпуск XXIII).
Наполеон пока не передает, но обещает шаху 4–5 французских батальонов, 10 тыс. ружей и 30 орудий. До Тегерана генерал Гардан доберется лишь в декабре 1807 года. Формально между Россией и Францией в это время действует мирный договор, а российско-персидские боевые действия стоят на паузе, однако французам это совершенно не мешает. Гардан обещает шаху содействовать в возврате отвоеванных русскими территорий, а его офицеры приступают к обучению персидских сарбазов сообразно, как сказали бы сейчас, самым передовым образцам.
Российский главнокомандующий в Грузии генерал-фельдмаршал Иван Гудович напишет в марте 1808 году в Петербург государственному канцлеру Николаю Румянцеву: «По собственному признанию персиян известно, что продолжаемые мной переговоры о мире никогда не имели встречаемой доселе медленности и затруднений, если бы Баба-хан (одно из имен шаха; Россия не в полной мере признавала права Каджаров на персидский престол, поэтому в переписке могли встречаться разные формы имен персидских правителей.— “Ъ”) не опирался на тех обещаниях, кои деланы ему от Франции при существовавшей войне с Россиею. Ожидание персиян, что в силу тех обещаний возвращены им будут все места, завоеванные Россиею в здешнем краю, удерживает их и теперь согласиться на мир с теми пожертвованиями, коих требует от них Россия и которые они сами, как мне известно, ценят не очень дорого, ибо персияне сами признаются, что часть Азербайджана, находящаяся ныне под владением России, всегда им ненадежна была».
«Не оскорблять и не беспокоить жителей»
Тут наступает пора разобраться, о каких же территориях, собственно, идет речь.
К середине XVIII века, когда Российская империя начинала вовлекаться в политическую ситуацию на Кавказе, Персия рассматривала как часть своей территории примерно две трети современного Азербайджана — Южный Дагестан, включая крепость Дербент, Ширван, включая Шекинское, Кубинское, Шемахинское и Бакинское ханства, а также Сальян, Талыш и Карабах. На Нахичевань, Эривань и Гянджу из Персии смотрели как на вассалов; на дагестанские владения вроде шамхальства Тарковского и на Картли-Кахетинское царство — как на зависимые территории. Российская граница в это время проходила по Тереку — территориальные приобретения Петра I вдоль западного и южного берегов Каспия были потеряны вскоре после их присоединения.
В свою очередь, Турция рассматривала как собственную территорию Гурию, Имеретию, Мегрелию и Абхазию, а закубанских черкесов и крымских татар считала вассалами. Здесь русская граница пролегала пока даже не по Кубани, а где-то по речке Егорлык.
Как это бывает по соседству с растущими и уверенными в себе империями, ситуация изменилась в течение очень короткого промежутка времени.
В 1768 году Екатерина II отправляет в Грузию через Крестовый перевал отряд из 600 солдат при пушках под командованием генерала Готтлоба Курта Генриха фон Тотлебена. Этот небольшой экспедиционный корпус прекрасно показал себя в боях с турками (идет Русско-турецкая война 1768–1774 годов), но фон Тотлебен оказался немного большим авантюристом, чем этого требовала азартная колониальная политика, поссорился с картли-кахетинским царем Ираклием II, и его пришлось отозвать. Тем не менее начало было положено. В 1783 году Россия приняла Картли-Кахетию под свой протекторат, но не все идет гладко: с началом новой турецкой войны в 1787 году «его светлость повелительный господин генерал-фельдмаршал и кавалер князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический повелевает, по причине крайнего затруднения в пропитании, находящиеся в Грузии два егерские батальона вывести из Грузии на линию (на Северный Кавказ.— “Ъ”)». Тем не менее по Ясскому договору, которым завершилась Русско-турецкая война 1787–1791 годов, турки обязуются «не оскорблять и не беспокоить жителей, владеемых царем Карталинским».
«Императрица России не потерпит того, что ты делаешь с нами»
Но гораздо более страшная угроза нависает над Закавказьем с другой стороны: Ага Мухаммед-хан Каджар, прокладывающий себе дорогу к трону Персии, готовится к вторжению. Он намерен вернуть территории, ускользающие от персидского контроля: «Ныне и ваше высочество знает, что в продолжении ста поколений вы были подвластны Ирану,— грозно пишет он царю Ираклию.— Теперь же с удивлением изволили сказать, что вы примкнули к русским, у которых нет других задач, как торговать в Иране, и дело которых только торговля… Ныне наша воля, чтобы вы, как умный человек, бросили такого рода дело… и порвали бы связь с русскими. Если приказанное не исполнишь, то в это короткое время совершим поход на Грузию, прольем вместе русскую и грузинскую кровь и из нее создадим реки наподобие Куры».
Тучи сгущаются, картлийский посланник в Петербурге Гарсеван Чавчавадзе обивает пороги коллегии иностранных дел и просит немедленной военной помощи, как того требует трактат 1783 года. Но по ряду причин при дворе не рассматривают ситуацию как острую, и ничего не способное поменять решение отправить в Грузию два батальона пехоты с Кавказской линии принимается, когда персы уже заполонили Закавказье и осадили Тифлис. 12 сентября 1795 года грузинская столица пала.
Это стало настоящей катастрофой: несколько тысяч жителей были убиты, 30 тыс. человек персы увели в плен, часть города превратилась в дымящиеся руины.
«Если ты считаешь себя шахом и повелителем всей Персии, зачем разорил ты мою столицу, зачем полонил моих подданных, неповинных перед тобой? — писал Ираклий Аге Мухаммед-хану.— Умей ты поступать по-царски, ты после битвы даровал бы мир жителям Тифлиса и привлек бы тем их сердца. Выслушай теперь мое предложение: возврати свободу пленным, а после мы подумаем об условиях союза, заключим его, и я исполню его ненарушимо, как требует того честь и справедливость. Если ты не исполнишь моего желания, я сделаю все, чтобы спасти отечество, потому что сердца грузин полны негодованием и мщением. Объявляю тебе также, что единоверная нам императрица России не потерпит того, что ты делаешь с нами». Императрица не потерпела: 18 октября 1795 года ее совет постановил изгнать персов из Закавказья. Командование на линии начинает формировать экспедиционный корпус. 10 мая 1796 года Дербент сдает ключи от крепости русскому командующему 33-летнему генерал-поручику Николаю Зубову. К ноябрю 1796 года корпус Зубова вышел на Аракс, но смерть Екатерины II 6 ноября (17 ноября по новому стилю) и восшествие на престол Павла I привели к прекращению кампании.
«Царство и владение мое отдайте непреложно и по христианской правде»
Российская политика на Кавказе оказалась не то что поставлена на паузу — она приобрела несколько другой темп и направление. Наследник Ираклия II Георгий XII, находившийся под постоянной угрозой возвращения персов, в конце концов решил передать свою страну в российское подданство: «Царство и владение мое отдайте непреложно и по христианской правде и поставьте его не под покровительство Императорского всероссийского престола, но отдайте в полную его власть и на полное его попечение, так чтобы отныне царство Грузинское было в Империи Российской на том же положении, каким пользуются прочие провинции России»,— написал он в полномочиях посольства, которое в апреле 1800 года прибыло в Моздок и двинулось далее в Петербург.
Дело делалось еще медленнее, чем катились посольские кареты по российским дорогам: 24 июня грузинские послы представили в коллегию иностранных дел шесть пунктов для нового соглашения об инкорпорации Картли и Кахетии в Российскую империю. Лишь 17 ноября пункты, которых стало 16, были поданы императору Павлу. 19 ноября император одобрил соглашение, 23 ноября в Грузию отправилась соответствующая миссия, а 18 декабря 1800 года был подписан манифест о принятии Грузии под российскую державу.
Опубликован он был только 18 января. Через почти два месяца Павла I не стало, а наследник Александр поначалу с отвращением отнесся к присоединению чужого царства. В совокупности процедурные задержки и явно негативное отношение Александра I создали некоторые основания считать, что вопрос не решен пока окончательно, что, в свою очередь, воодушевило грузинскую оппозицию, несогласную с решением об отказе от суверенитета.
За Кавказом хорошо понимали, что Ираклий и Георгий вкладывали в свои воззвания к России не только ужас перед внешними врагами, но и опасения за устойчивость своей власти внутри страны.
Решение уйти в тень российской короны неизбежно обнулило бы статус правящего дома, но нанесло бы непоправимый удар по всем его врагам. Разумеется, это рассуждение не исключало появления несогласных, которые станут, в сущности, первыми участниками движения за независимость Грузии от Российской империи.
Но новый император быстро внял аргументации членов своего совета и решил неопределенность устранить: 12 сентября 1801 года был дан манифест «Об учреждении нового правления в Грузии», которым в Картли и Кахетии учреждалась Грузинская губерния Российской империи. «Не для приращения сил, не для корысти, не для распространения пределов и так уже обширнейшей в свете империи приемлем Мы на Себя бремя управления царства Грузинского,— писал Александр I.— Единое достоинство, единая честь и человечество налагают на Нас священный долг, вняв молению страждущих, в отвращение их скорбей учредить в Грузии правление, которое могло бы утвердить правосудие, личную и имущественную безопасность и дать каждому защиту закона».
«Иметь границею реки Кура и Аракс»
Уже в 1803 году Россия добавила к своим владениям за Кавказом Мингрелию и Гурию, в 1804-м настала очередь Имеретии, а затем — Гянджи. Гянджа была вассальной территорией Персии. Это не остановило российского главнокомандующего в Грузии — москвича грузинского происхождения генерал-губернатора Астрахани Павла Цицианова. В январе 1804 года Цицианов взял Гянджу штурмом и объявил о присоединении Гянджинского ханства к Российской империи.
В Тегеране это произвело тот эффект, какого и можно было ожидать: в марте Фетх-Али-шах, по сути, начал мобилизацию, в апреле персидская армия численностью не менее 20 тыс. человек переправилась через Аракс в Нахичевани и двинулась к Эривани.
В распоряжении Цицианова во всем Закавказье находилось 6810 человек пехоты и 1400 конницы. Навстречу персам в Эривань он повел отряд в 3400 пехотинцев и 1200 кавалеристов при 12 орудиях. Это не помешало ему в июне дважды разгромить превосходящие силы персидского принца Аббас-мирзы под Эчмиадзином и на Араксе. В августе министр иностранных дел Российской империи князь Адам Чарторыйский напишет посланнику в Константинополе: «В откровенности же, для сведения вашего и для сообразования с тем объяснений ваших, имею вам сказать, что план наш относительно тех краев состоит в том, чтобы иметь границею реки Кура и Аракс и ввести войска наши в ханства Бакинское, Нахичеванское, Шушинское и Ериванское».
Результат девятилетней войны окажется в чем-то скромнее, но в чем-то и значительно шире этого плана. Разбив превосходящие силы персов в поле, Цицианов так и не смог взять Эривань — сюда Россия вернется через 20 лет, в следующее царствование и в следующую персидскую войну.
«Все старое забудем»
А в 1805 году персы попытались восстановить свое правление в Карабахе. В мае Цицианов подписал соглашение с Ибрагим-ханом Карабахским о переходе этой территории в российское подданство. В том же месяце 40-тысячный корпус переправился через Аракс — этому пытался противостоять батальон 17-го егерского полка под командованием майора Дмитрия Лисаневича, но егерям пришлось отступить к Шушинской крепости. На помощь Лисаневичу из Гянджи выступил еще один батальон, ведомый полковником Павлом Карягиным. Именно рейд Карягина изображен на картине Франца Рубо «Живой мост», на которой полевую пушку переправляют через овраг по мосту из сцепившихся друг с другом солдат пехоты. Автор идеи Гаврила Сидоров буквально поплатился за нее головой: несколько участников «моста» получили черепно-мозговые травмы, а его травма оказалась несовместима с жизнью. Пройдя 100 верст от Гянджи до Шуши в три дня, Карягин не только удерживал позиции в течение пяти недель, располагая отрядом численностью 493 человека против 20 тыс. персов, но и занял несколько крепостей. Все выжившие участники похода позже были награждены; сам Карягин получил золотую шпагу. 15 июля к нему присоединились основные силы Цицианова, который вновь разбил персов в сражении при Дзегаме. К концу года в состав империи вошли кроме Карабаха ханства Шекинское и Ширванское.
Подходила очередь Баку. Попытки произвести впечатление на Гусейн-Кули-хана при помощи морских маневров ввиду Баку оказались не слишком впечатляющими, и в начале 1806 года Цицианов привел под стены города отряд в 1700 человек при 10 орудиях. «Любезный Гусейн-Кули хан! — написал Цицианов правителю 4 февраля.— Посылая вам официальную депешу, в лице русского генерала долгом считаю по старому знакомству отнестись к вам как брату и другу. Как вы предаетесь в мою волю, то уверяю вас всемогущим Богом, в которого верую, что не только не оставлю Вас, как Вы в письме своем изъяснили, но выгоды собственные Ваши и Ваших подданных буду соблюдать как мои, зная, что милосердие всемилостивейшего Государя и ангело-подобного Императора беспредельно. Все старое забудем и останемся на вечные времена друзьями».
К сожалению, остаться друзьями не вышло: 8 февраля Цицианов несколькими сопровождающими поехал к городским воротам, ожидая торжественной сдачи города. Но при появлении хана из засады, сделанной по его распоряжению, выскочил кавалерийский отряд, и один из всадников выстрелил Цицианову в затылок. Все сопровождающие мгновенно были убиты, отрезанную голову Цицианова отправили в Тегеран.
«Твердость мира зависит наипаче от самою натурою показуемых границ»
Смерть Цицианова создала иллюзию крушения русского присутствия на Кавказе, поэтому в регионе немедленно начались беспорядки, поддержанные несколькими ханами, а также имеретинским царем Соломоном II и кахетинским принцем Александром, не желавшими признать российскую власть в Грузии. Кроме того, французским дипломатам удалось склонить Турцию к действиям против России: султан Селим III закрыл проливы для русских судов, что привело к войне, затянувшейся на шесть лет.
В этой ситуации шах счел возможным инициировать переговоры и через наместника Гилянской провинции (северо-запад нынешнего Ирана) обратился к русскому командующему на линии Ивану Гудовичу с письмом, в котором говорилось об ответственности Цицианова за прежние враждебные действия и содержалось предложение восстановить мир. Ответ Гудовича прозвучал довольно резко: «Твердость и постоянство мира зависят наипаче от постановления постоянных, твердых и самою натурою показуемых границ, как, например, реки Кура и Аракс. Ежели доброе и искреннее намерение к миру с вашей стороны есть и сей первый о вышеописанных границах пункт поставлен будет основанием мира, то я осмелюсь донести о том всеподданнейше Е. И. В. и надеюсь, что великий государь император мой даст свое высочайшее мне повеление на дальнейшее постановление мирного договора». Александр I приказывает Гудовичу временно приостановить боевые действия и начать переговоры о мире в Шуше. В Тегеран с русскими предложениями в начале 1807 года отправляется адъютант Гудовича майор Степанов, которому предписано склонять шаха к миру на российских условиях (то есть с границей по Араксу). Но как раз в это время началось скоротечное взаимное увлечение иранского шаха Фетх-Али и французского императора Наполеона.
Появление в Тегеране французского генерала Гардана не могло не привлечь внимание англичан, которые хорошо понимали, зачем Иран может понадобиться Наполеону.
К 1808 году Гардан уже прекрасно осознает, что шах вовсе не намерен идти по пути сотрудничества с французами дальше, чем ему это интересно. «Персия ничего не предпримет против Индии, пока находится в войне с Россией,— писал он 28 августа 1808 года.— Характер персиян склонен к преувеличениям, и уверенность, с которой шах говорит о легкости этой экспедиции, является следствием приведенного свойства характера. Шах давал даже несколько раз понять, что желал бы быть поддержанным только, и незначительным числом французских войск, на которые будет смотреть как на вспомогательные. Он не скрывает при этом, что не может и думать об экспедиции, пока русские занимают Грузию».
Так или иначе, надежда на то, что Тильзитский мир хотя бы в какой-то мере поставит французскую миссию в Тегеране на службу русским интересам и будет способствовать миру, быстро растаяла. Иван Гудович, который после смерти Цицианова становится главнокомандующим в Грузии, возобновляет боевые действия против персов после победы над турками при Арпачае. В 1808 году Гудович делает неудачную попытку взять Эривань (осада и штурм обходятся в 1300 человек убитыми и ранеными), но успешно громит 25-тысячный корпус персов в Нахичевани.
Преемник Гудовича генерал Александр Тормасов, принявший командование в Грузии в 1809 году, был больше сосредоточен на боевых действиях против Турции. Численность российских войск в Закавказье составляла в это время около 18,5 тыс. человек.
С учетом войны на два фронта и необходимости чуть ли не постоянно подавлять движения инсургентов командованию приходилось довольствоваться минимальными силами.
На персидском театре военных действий ведущую роль в это время играл сподвижник Тормасова Петр Котляревский, на тот момент полковник. 15 июня 1810 года Котляревский во главе 3-го батальона все того же 17-го егерского полка в составе 400 человек штурмует крепость Мегри, которую обороняет гарнизон в 1200 персидских сарбазов. При штурме осажденные теряют 300 человек, остальные бегут. Потери русских составляют 9 человек убитыми и 29 ранеными. Попытка персов отбить Мегри оборачивается для них только новыми потерями: Котляревский буквально уничтожает корпус Ахмет-хана ночной вылазкой.
В Мегри в персидской армии присутствуют уже английские советники. Договор о союзе между Персией и Великобританией подписан 14 марта 1810 года. Англичанам, располагающим базой в Индии, куда удобнее оказывать персам помощь поставками, чем французам генерала Гардана, отрезанным от своего тыла тысячами километров пути. Только в 1811 году Тегеран получает от британцев 12 пушек, 12 тыс. зарядов к ним, 12 тыс. ружей и обмундирование европейского образца для 12 тыс. человек. Англичане заставляют персов сменить тон на новых переговорах с русскими, которые Тормасов поручил начать в Аскеране.
Персы уже не очень хотят продолжать сражаться, но не готовы признать права России даже на Дагестан, не говоря уж о Талыше, где русские войска еще не бывали. Военные действия возобновляются, но удача не на стороне персов, несмотря ни на помощь мятежных грузинских царевичей, ни на усилия английских советников. Русские громят персидскую армию под Ахалкалаки, а затем успешно овладевают самой турецкой крепостью. В октябре 1812 года генерал Котляревский наносит сокрушительное поражение войску Аббас-мирзы под Асландузом. Несмотря на то что между Россией и Англией уже заключен мир, несколько английских военных участвуют в этом бою на персидской стороне. Советникам никак не удается воспрепятствовать хаосу и отступлению персов при первых признаках неудачи.
«Предварить всех офицеров и солдат, что отступления не будет»
К концу 1812 года Котляревский с отрядом в 1500 пехотинцев и 500 кавалеристов блокировал последний оплот персов в Талыше — переоборудованную британцами крепость Ленкорань на каспийском берегу, обороняемую гарнизоном в 4000 солдат и офицеров. Комендант отказался сдать крепость на условиях сохранения жизни и имущества. Котляревский, полагая, что в ближайшее время на помощь осажденным может прийти подкрепление из Персии, назначил штурм на последнюю ночь года — с 30 на 31 декабря: «Истощив все средства принудить неприятеля к сдаче крепости, найдя его к тому непреклонным, не остается более никакого способа покорить крепость сию оружию российскому, как только силой штурма. Решась приступить к сему последнему средству, даю знать о том войскам и считаю нужным предварить всех офицеров и солдат, что отступления не будет. Нам должно взять крепость или всем умереть, затем мы сюда присланы».
Ни один из защитников Ленкорани не пережил трехчасового штурма. Русские потеряли 341 человека убитым и 609 ранеными. Сам Котляревский, ведший солдат на приступ, был трижды ранен, в том числе в лицо.
Полковой хирург 14-го Грузинского гренадерского полка спас 30-летнему генералу жизнь. Историк Кавказской войны Василий Потто пишет, что лицо Котляревского, которого на носилках вынесли из боя, «все сведено было на сторону, правого глаза не было, челюсть раздроблена, из уха торчали разбитые черепные кости»: «Полумертвого привезли его в Тифлис. Главнокомандующий в полной парадной форме и в Александровской ленте, полученной им за асландузскую победу, немедленно отправился к больному, а скоро имел удовольствие поздравить Котляревского с орденом Святого Георгия 2-й степени — наградой, необычной на 31-м году жизни».
Несмотря на тяжелейшее ранение, Котляревский дожил до 69 лет. Он должен был уйти в отставку и большую часть жизни провел в своем доме в Феодосии, с кровлей, формой напоминавшей гостям солдатскую походную палатку. «Кровь русская, пролитая в Азии, на берегах Аракса и Каспия, не менее драгоценна, чем пролитая в Европе, на берегах Москвы и Сены, а пули галлов и персов причиняют одинаковые страдания»,— напишет через несколько лет Котляревский, до конца своих дней внимательно следивший за событиями на Кавказе.
«Известие о взятии Ленкорани породило в делах Ирана некоторую слабость,— цитируют авторы "Дороги на Гюлистан" персидского придворного историка.— Персидские военачальники спешили обратить свои лица к стороне Тавриза». Падение Ленкорани закончило девятилетнюю русско-персидскую войну. Стороны начали переговоры о мире.
В разгар этих переговоров в Тегеран приехал сильно задержавшийся в долгом пути французский посланник, который должен был сообщить шаху о победе Наполеона под Москвой, потребовать изгнания английских советников и добиться возобновления союза. Однако при шахском дворе уже, разумеется, знали о поражении Наполеона. Английская миссия теперь вместе с русскими трудилась над подготовкой соглашения. Этому процессу также способствовала идея генерала Ртищева собрать в Ленкорани несколько военных кораблей с десантом на борту, которые символизировали решимость России возобновить боевые действия.
Генерал-лейтенант Николай Ртищев
Фото: wikipedia.org
Генерал-лейтенант Николай Ртищев
Фото: wikipedia.org
Наконец в октябре 1813 года в Гюлистане был подписан мир, который в главных чертах закрепил карту российских владений в Закавказье на ближайшее столетие. Персы признали за Россией весь Северный Азербайджан, включая Талыш, Восточную Грузию, Имеретию, Гурию, Мингрелию и Абхазию. Россия получила исключительное право держать флот на Каспийском море, страны договорились о свободной торговле и амнистии перебежчикам. Шах поручился, что его преемники будут соблюдать пункты договора, а Россия — что не станет вмешиваться в возможные споры между персидскими наследниками, пока Персия сама ее об этом не попросит.
Персидские дипломаты, по-видимому, рассчитывали, что британцы помогут им отстоять или в дальнейшем вернуть Талыш и Сальяны, находящиеся к югу от опорного для русских нижнего течения Аракса. Но надежды эти так и не сбылись, а англо-персидский договор о союзе 1810 года так и не был ратифицирован. Впрочем, и Россию, и Иран, и Великобританию ждали впереди еще многие события, не раз и не два поменявшие конфигурацию союзов, в которые они входили.