Вчера президент России Владимир Путин встретился с руководством Совета федерации. С подробностями о том, чего не сказал на этой встрече Владимир Путин,— специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Руководители Совета федерации — люди прямого действия. Если они видят фотокорреспондента, то они уверены, что он должен их сфотографировать. Если он их не фотографирует, они понимают: значит, пока не может. Другого разумного объяснения тому, что объектив фотокамеры не направлен на них, они найти не могут — и готовы подождать. Но до бесконечности они ждать не готовы. Если они видят, что фотокорреспондент и не собирается их фотографировать, они сами скажут, что ему нужно делать.
— Фотографируй нас! — сказали фотографу "Российской газеты" председатель комиссии по естественным монополиям Совета федерации Михаил Одинцов и председатель комиссии по контролю за обеспечением деятельности Совета федерации Владимир Кулаков.
И они развернулись к нему вместе со стульями, на которых сидели.Космическая деликатность фотографа господина Завражина состояла в том, что он несколько раз передернул затвор фотоаппарата и поблагодарил сенаторов за любезность (которую он им оказал).
— Не "спасибо",— практически хором ответили они ему,— а ты у нас в Совете федерации бываешь?
— Бываю,— вздрогнул фотограф.— Ну вот, туда фотокарточки и принесешь! — обрадовались эти люди, в жизни которых попадание в Екатерининский зал Кремля, судя по этому эпизоду, значило гораздо больше, чем оно того стоило.
Я оглядел других их коллег. Да, практически все внимательно наблюдали за происходящим. И в глазах остальных сенаторов я не увидел снисходительности или раздражения, вызванного тем, что здесь, в Екатерининском зале, энергично девальвируется высокое звание сенатора Российской Федерации. В глазах их я увидел лишь острую жалость, оттого что они сидят слишком далеко от господина Завражина.
Впрочем, некоторые сенаторы тоже с толком пытались использовать свободное время, возникшее в их биографии из-за отсутствия в зале президента (Владимир Путин в это время вел переговоры со спикером верховной рады Украины Владимиром Литвиным). Их жертвой стал заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков. Сенаторы подходили к нему группами и поодиночке, стараясь быть ему максимально полезными. Дольше других держался (на своем стуле) председатель комитета по международным делам Михаил Маргелов, но зато, когда нервы у него сдали, он подошел к господину Суркову сразу два раза подряд.
В результате всем по-своему удалось скоротать время до появления господина Путина. За минуту перед ним в зал вошел спикер Совета федерации Сергей Миронов. Сев справа от президентского кресла, он внимательно посмотрел на своего зама по Совету федерации Александра Торшина и, заметив, что тот тоже глядит на него, отрицательно покачал головой.
Мне кажется, я до конца прочувствовал эту мизансцену. Дело в том, что, по заслуживающей доверия информации, в своей вступительной речи президент России должен был похвалить работу комиссии господина Торшина по расследованию обстоятельств происшедшего в Беслане. Деятельность этой комиссии стала, бесспорно, одним из главных событий года, связанных с Советом федерации. Все заинтересованные лица (а их оказалось не так уж мало и в Совете федерации, и в администрации президента) в результате проделанной работы были уверены, что прозвучат слова об отсутствии политических спекуляций в деятельности комиссии господина Торшина и о всестороннем изучении членами комиссии обстоятельств этой трагедии.
И вот господин Миронов, посмотрев на господина Торшина, сокрушенно покачал головой. Можно было предположить, что слов этих не будет. Оставалось проверить эту догадку экспериментальным путем.
Господин Путин сообщил, что Совет федерации и в самом деле неплохо поработал в 2005 году (то есть уже можно расслабиться).
— И это дало возможность существенно укрепить правовые основы государственного строительства Российской Федерации, имею в виду в том числе и правовую базу укрепления... то есть укрупнения!.. там, где это обоснованно... российских регионов,— разъяснил господин Путин (оговорка в данном случае тоже дала пищу для разъяснения).
Президент продолжал хвалить Совет федерации — получалось, практически за все, что тот делает для страны в целом и лично для укрепления... то есть укрупнения рейтинга президента этой страны. И только комиссии господина Торшина не досталось пока ни одного доброго слова.
— Добавлю, что положительной оценки заслуживает и участие представителей Совета федерации в специальных парламентских комиссиях,— произнес наконец Владимир Путин.
Я подумал: ну вот сейчас и скажет. Лучше места для этой долгожданной мысли и не придумать. Но он уже говорил про полезность закона о парламентских расследованиях и про декабрьское рассмотрение "федерального закона, дающего право политическим партиям, победившим на региональных выборах, предлагать президенту России кандидатуру на пост высшего должностного лица субъекта РФ" (нет, все-таки сенаторам еще придется поработать).
Но так ничего и не сказал Владимир Путин Александру Торшину.Уже и про Водный кодекс сказал (надо над ним работать), и про Лесной (не ослаблять внимания). И про закон "О недрах", который предстоит теперь совершенствовать (а не принимать новый).
— Владение, пользование и распоряжение природными ресурсами должно идти во благо всего российского народа, каждого гражданина нашей страны. И при этом отвечать интересам населения, проживающего на территории, где национальные богатства осваиваются той или другой компанией,— сразу с массой скрытых и явных намеков говорил президент России.
Вникать в потаенную суть всех этих намеков никакого, по-моему, смысла нет. Достаточно уяснить главное: все во имя народа, все для блага народа.
Но так и не состоялось никакого посвящения лично господину Торшину.Видимо, деятельность его комиссии в эту концепцию как-то не укладывается.