 |
"Самый известный дом-коммуна в Москве — дом Наркомфина Моисея Гинзбурга — превратился в абсолютную руину" |
Международная конференция по сохранению архитектурного наследия XX века организована при поддержке комиссии РФ по делам ЮНЕСКО, ICOMOS International (Международный совет по охране памятников и достопримечательных мест), DOCOMOMO International (Международная рабочая группа по сохранению архитектурного наследия Современного движения), Всемирного фонда памятников и Международного союза архитекторов. Конференция — первое мероприятие в России такого масштаба — должна привлечь внимание властей и общественности к бедственному положению советской архитектуры 1920-1950 годов.
"Для понимания красоты чистых плоскостей нужно иметь образование"
 |
— Архитектура авангарда просто исчезает на наших глазах. Самый известный дом-коммуна в Москве — дом Наркомфина Моисея Гинзбурга — превратился в абсолютную руину. Знаменитые клубы Константина Мельникова деформируются один за другим: клуб "Каучук" оброс китайской деревней, у клуба "Буревестник" после реконструкции утрачены интерьеры, интерьеры в клубе имени Русакова, который отдан театру Виктюка, давно разорены. Необходимы безотлагательные меры, на кон поставлен блестящий пласт нашего национального достояния.
— Кто должен этим заниматься?
— Противостояние реставраторов, с одной стороны, и инвесторов и архитекторов — с другой, зашло в тупик. Москомнаследие подчинено департаменту градостроительного развития Москвы, то есть одна рука занимается сохранением старой архитектуры, а другая — строительным бизнесом, и в ее интересах — расчищение площадок в историческом городе под новую застройку. Понятно, кто сильнее. Необходимо создание независимого государственного комитета по охране наследия.
— Архитектуру конструктивизма у нас вообще не очень любят — в отличие от какой-нибудь эклектики со штукатурными завитушками. В чем ее ценность?
— Авангард создал новый стиль архитектуры, столь же единый, как и классическая ордерная архитектура. Весь XX век был противоборством классики и авангарда, вместе жить они не могли. Первый авангардный импульс совпал с мощными социальными и политическими преобразованиями в стране. До конца 1920-х годов социально-политические и художественные явления были созвучны. Тогда и появились уникальные, принципиально новые типы зданий — дома-коммуны, рабочие клубы, фабрики-кухни, бани-бассейны, парки культуры и отдыха, дворцы культуры. Таких типов зданий — в том виде, в каком они родились в России, — история архитектуры не знала. Многие из них сегодня вообще нежизнеспособны: фабрики-кухни или дома-коммуны не отвечают современным представлениям о жизни. Жизненные стандарты 1920-х годов не работают даже по сравнению с минимализмом хрущевского времени. Но клубы — их живая функция должна поддерживаться. При этом вполне возможно максимально сохранять подлинный замысел архитектора. Этого не происходит.
 |
"Пожар здания газеты 'Правда' по своему масштабу для конструктивизма сравним с пожаром Манежа" |
— Неприятие связано и с необходимостью иметь определенный уровень культуры. Для понимания красоты чистых плоскостей и поверхностей, сплошного остекления, отсутствия декоративности нужно иметь определенное образование. Легче понять архитектуру "богатую", которая ассоциируется с различными историческими стилями.
Не забывайте, что авангард у нас воспринимался как абсолютно прозападное явление. Поэтому в массовом сознании с ним было связано и политическое неприятие. Сейчас в Музее архитектуры готовится выставка "Репрессированная архитектура". Репрессии политические совпали с репрессиями эстетическими. С начала 1930-х годов, когда произошла смена политического направления в стране, архитектура тоже радикально переориентировалась: было табуировано западничество. Следующий слом в архитектуре, который произошел в 1950-х годах (речь идет о постановлении ЦК КПСС и Совета министров СССР "О преодолении излишеств в архитектуре и строительстве" 1955 года. — "Власть"), уничтожил школу неоклассицизма и способствовал деградации профессии, ослаблению ее цеха. В результате Россия вновь обратилась к тому же модернизму, но в унифицированном, типовом варианте, который дискредитировал этот модернизм полностью. В массовом сознании авангард — это бескрайние просторы окраин больших городов с типовыми панельными домами, хрущевками.
 |
"Все интерьеры клуба 'Буревестник' утрачены — новый собственник превратил его в фитнес-клуб" |
— Конечно, надо признать, что в послереволюционной России строили из некачественного кирпича и бетона. В то же время принципиальной разницы в использовании строительных материалов в России и, например, Германии в 1920-х годах не было. И в Германии еще 20 лет назад важнейшие сооружения Современного движения были в плачевном состоянии. Понадобилась целая кампания в их защиту. Зато теперь здания Бруно Таута и Вальтера Гропиуса тщательно отреставрированы, Баухаус включен в список всемирного наследия ЮНЕСКО.
Белый Город в Тель-Авиве был в 2003 году включен в список всемирного наследия ЮНЕСКО — я как раз выступала экспертом и давала заключение. Город, построенный в 1930-1950-х годах последователями Ле Корбюзье и Гропиуса по плану выдающегося шотландского урбаниста Патрика Геддеса, является самым крупным в мире скоплением зданий модернизма — их там около 3,5 тыс. Эти дома были в ужасном состоянии, их белоснежное покрытие исчезло под цементными корками; все, кто приезжал в Тель-Авив, называли его самым уродливым городом мира. 15 лет назад нашлись энтузиасты, возродившие Белый Город. Он стал коммерчески привлекательным: сейчас жилье в этой части Тель-Авива — самое дорогое.
"Пожар здания газеты 'Правда' сравним с пожаром Манежа"
 |
"Интерьеры в клубе имени Русакова, который отдан театру Виктюка, давно разорены" |
— Проектов по дому Гинзбурга разработано великое множество. Например, проект превращения дома Наркомфина в хостел, где могли бы останавливаться архитекторы и студенты, которые приезжали и будут приезжать в Москву всегда на поклон этим памятникам. Он мог бы стать ядром центра изучения конструктивизма в Москве. Экономически это было бы чрезвычайно выгодно — окружающая территория немедленно бы повысилась в цене.
Просто надо осознать, что памятники архитектуры могут приносить выгоду не моментальную, а настоящую, долгосрочную. Что Жолтовский, Щусев, братья Веснины, Голосовы, Мельников — это наши Казаковы, Баженовы, Старовы XX века, это лучшее, что создала наша страна в области архитектуры. И надо привести их постройки в такое состояние, чтобы это соответствовало долгосрочным интересам нашего общества и культуры.
 |
"Наиболее благополучный проект — реконструкция дома-коммуны Ивана Николаева, правда, там крупное общественное пространство нарезают перегородками на более мелкие" |
— Кажется, у нас понятия "реставрация" и "реконструкция" часто подменяют друг друга?
— Во всех странах реставрация — это роскошь, это очень дорого. Но это то, что говорит о культуре общества, о его ответственности перед своей собственной и мировой культурой. Когда в Москве начался бум на рынке недвижимости, оказалось, что гораздо выгоднее сносить старые здания и строить на их месте копии. Началось массовое производство клонов исторических зданий — ни одна из европейских стран себе такого не позволяет. Но это не соответствует долгосрочным интересам культуры. Сейчас в России расцвел антикварный рынок: именно подлинность произведения искусства определяет его цену. Почему эти же законы не распространяются на недвижимое наследие? Ведь и "реконструкция" — очень строгое понятие: оно допускает воссоздание сооружения, если оно исчезло по причине стихийных бедствий, пожаров, военных конфликтов, но только когда в основу проекта кладется строгая научная документация по его истории. У нас же словом "реконструкция" называются все проекты, касающиеся исторического центра города.
 |
"На периферии участка дома Мельникова построено множество сооружений, которые перекрыли доступ света и свели на нет одну из программных концепций этого уникального сооружения" |
— Сейчас в Москве пять объектов находятся в состоянии "реконструкции с реставрацией". Например, клуб "Буревестник": там удалось отреставрировать фасады в историческом виде, но, когда новый собственник превратил его в фитнес-клуб, были утрачены все интерьеры со всеми деталями, текстурой поверхностей. Или здание планетария. В архитектуре XX века есть два выдающихся сооружения, обращенных к небу: наш планетарий Михаила Барща и Михаила Синявского и Башня Эйнштейна Эриха Мендельсона в Потсдаме. Башню Эйнштейна отреставрировали как ренессансное произведение вплоть до того, что сохранили фрагменты старой штукатурки. Наш планетарий подняли на 6 метров в высоту и поставили на подиум-стилобат. Это увеличило площадь здания с 3 до 14 тыс. кв. м, но полностью исказило его восприятие, пропорции. Это уже другое сооружение. В выдающемся памятнике конструктивизма — Бахметьевском гараже Константина Мельникова — четыре года назад демонтировали часть ферм знаменитого русского инженера Владимира Шухова. В Москве 1920-х годов это было одно из самых крупных промышленных сооружений: гигантское пространство говорило о достижениях технологий XX века. Сейчас оно все будет разбито на мелкие зоны досугового центра, а под гаражом предполагается устройство многоуровневой стоянки. Наиболее благополучный проект — реконструкция дома-коммуны Ивана Николаева. Там, правда, тоже уходит крупное общественное пространство — его нарезают перегородками на более мелкие, но при этом все же сохраняется исконная функция жилого дома. И наконец, многострадальный дом Мельникова. Когда на периферии его участка было построено множество новых сооружений, случилось две беды. Во-первых, дому нанесли ущерб эстетический: разрушили его историческое окружение и замысел Мельникова. Многоэтажные строения перекрыли в дом доступ света и свели на нет одну из программных концепций этого уникального сооружения. Во-вторых, соседние здания с подземными бетонными гаражами нарушили фильтрацию почвы — вода стала заливать фундаменты, завелся грибок, стены пошли трещинами.
А ведь это единственное здание русского конструктивизма, в котором была сделана попытка научной реставрации. Приходится признать, что у нас отсутствует опыт реставрации архитектуры XX века. Соответственно, нужно учиться, нужно приглашать западных специалистов-реставраторов. Ведь приглашаем же мы западных звезд для участия в архитектурных конкурсах. Но почему-то не можем пригласить знаменитых реставраторов, чтобы они помогли нам сохранить то, чем мы вправе гордиться.