Китай: наполовину запланированный кризис
Что происходит с экономикой Поднебесной
Апрельское решение Fitch о понижении прогноза рейтинга дефолта эмитента КНР в иностранной валюте до негативного (при сохранении на уровне А++) — очередная капля в потоке негативных новостей про китайскую экономику на протяжении последних лет. Информационный фон вокруг Китая неузнаваемо изменился с 2010-х, и традиционные предсказания краха китайской системы, существовавшие с самого начала эпохи реформ более или менее в виде маргинального направления мысли, теперь приобретают популярность.
Фото: Александр Гальперин, Коммерсантъ
Фото: Александр Гальперин, Коммерсантъ
Экономическая ситуация в Китае определяется сочетанием нескольких разнородных экономических и политических факторов, накладывающихся друг на друга.
Первым из них является естественное замедление темпов экономического роста, связанное с объективными факторами: исчерпанием эффекта низкой базы и выходом Китая на новые показатели душевого ВВП (а он в постоянных ценах вырос между 1990 и 2023 годами в 13,5 раза), демографическим спадом, удорожанием ресурсов.
Василий Кашин, директор Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ
Василий Кашин, директор Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ
Долгосрочная тенденция к замедлению роста прогнозировалась китайскими экономистами с высокой точностью более десятилетия назад. В качестве примера можно привести статью Чэнь Яньбиня и Яо Иминя из Народного университета в Пекине «Причины замедления китайской экономики, вызовы и пути решения», опубликованную в вестнике университета еще в 2012 году, где прогнозировалось замедление темпов роста ВВП КНР до 6,5% в среднем за год уже в период 2016–2020 годов. Фактически в 2016 году китайский ВВП вырос на 6,8%, в 2019 году — на 6% (рассматривать показатели 2020 года некорректно из-за фактора эпидемии COVID-19).
Предсказания китайских мудрецов
Разумеется, Чэнь Яньбинь и Яо Иминь в своих выводах не были уникальны. Неизбежность замедления темпов роста как долгосрочной тенденции — аксиома для китайских экономистов как минимум со времен мирового финансового кризиса 2008–2009 годов. Директор Института управления экономикой Университета Цинхуа Бай Чунэнь в начале 2015 года предсказывал, что среднегодовые темпы роста ВВП КНР в период 14-й пятилетки (2021–2025 годы) составят 5,8%, в период 15-й пятилетки — 5%, в 2030–2035 годах — около 4%. Наряду с этим всегда признавались и риски, связанные с сохранением прежней модели экономического развития КНР,— вплоть до повторения в Китае азиатского финансового кризиса 1997 года, о чем говорилось вполне открыто еще десять лет назад.
Высокая достоверность прогнозов близких к правительству китайских экономистов, которые обсуждались еще около десятилетия назад,— довод в пользу того, что китайские власти реалистично оценивают ситуацию и сохраняют способность ею управлять. Упомянутые макроэкономические расчеты были заложены в основу китайского планирования длительное время назад и остаются близкими к реальности.
Вместе с тем КНР вынуждена иметь дело и с факторами, которые не были отражены в экономических прогнозах 2010-х. Одним из них стала пандемия COVID-19, на которую Китай ответил своей политикой «нулевой терпимости». В 2020 году этот курс дал Китаю преимущества — страна стала фактически единственной крупной экономикой мира, которая завершила год с положительными темпами роста. Но в 2022 году Китай стал жертвой своего первоначального успеха — затянув с выходом из ковидных ограничений, страна столкнулась с проседанием темпов роста до показателя менее 3%.
Ковидное потрясение не прошло бесследно. Оно нанесло прямой ущерб многолетним усилиям китайских властей по реформированию экономики с опорой на внутренний спрос. Под влиянием шока известная склонность китайских домохозяйств к сбережению вновь усилилась. В результате в 2023 году китайцы тратили на потребление по-прежнему несколько меньшую долю своего дохода, чем в доковидном 2019-м (66,4% в первые три квартала 2023 года против 67,6% в 2019 году). Вклад потребления в рост ВВП оказался не столь большим, как прогнозировалось.
Война с Америкой
Другим, более долгосрочным фактором стало ухудшение внешней конъюнктуры, в значительной мере вызванное геополитикой. Начатая американским президентом Дональдом Трампом в 2018 году торговая война с Китаем привела к введению дискриминационных тарифов на китайскую продукцию, которые так и не были отменены. За этим последовали несколько волн финансовых и технологических санкций, вводить которые начали при Трампе и продолжили при Байдене.
Сохранение диалога между экономическими властями США и Китая, попытки достигнуть локальных договоренностей не меняют общей картины. На своем нынешнем уровне развития Китай воспринимается как полноценный конкурент развитых индустриальных экономик, а его огромные производственные возможности внушают страх.
Состоявшийся в начале апреля визит министра финансов США Джанет Йеллен в Китай имел своей главной целью предупредить китайцев, что США не допустят наплыва дешевого китайского хайтека, такого как электромобили и оборудование солнечной энергетики, на мировой рынок.
Призывы не сотрудничать с Россией также звучали, но были второстепенным сюжетом в рамках визита.
Мировой бизнес воспринимает эти сигналы и пытается переключиться на другие рынки — процесс «расцепки» экономик Китая и Запада и «дерискинга» (осознанных шагов по сокращению взаимной зависимости) запущен, судя по всему, он продолжится еще достаточно долго. В 2023 году китайский экспорт упал на 4,6%, а импорт — на 5,5%. Экспорт в США в прошлом году сократился на 13%, в ЕС — на целых 18%. По европейским оценкам, «дерискинг» носит взаимный характер — Китай также стремится импортозаместить европейскую продукцию и переключиться на другие рынки.
Падение экспорта в ЕС продолжилось и в январе—феврале 2024 года, хотя и невысокими темпами (на 1,3%), экспорт в США вырос на 5%. На этом фоне светлым пятном для Китая остается торговля с Россией — рост экспорта на 47% в 2023 году. Хотя Россия, конечно, по-прежнему уступает по объемам торговли с Китаем таким гигантам, как США или объединенный ЕС, однако экспорт Китая в Россию в 2023 году впервые превысил экспорт в Германию ($110 млрд против $102 млрд).
Китайские экономисты в настоящее время не ожидают серьезного улучшения ситуации с внешним спросом. Торговля с развитыми индустриальными экономиками будет испытывать негативное влияние политического фона, торговля с остальным миром будет расти, но компенсировать постепенную утрату западных рынков будет возможно лишь в долгосрочной перспективе.
Принцип «трех красных линий»
Еще одна группа факторов замедления китайского роста является целиком рукотворной и связана с проводимыми китайскими властями реформами, нацеленными на исправление дисбалансов прошлых лет и обеспечение долгосрочной экономической стабильности. Реформы, стартовавшие в 2020–2021 годах, продвигаются по разным направлениям с разной степенью успешности, но всегда имеют свою цену.
Наиболее острым является затяжной и рукотворный кризис в индустрии недвижимости, являющийся прежде всего порождением введенного китайскими властями в августе 2020 года принципа «трех красных линий» — запрета новых заимствований строительными компаниями в случае невыполнения трех требований: соотношение долга к активам после исключения авансовой дебиторской задолженности не более 70%, соотношение чистого долга к собственному капиталу не более 100%, наличие на счетах компании достаточного объема средств для обеспечения краткосрочных обязательств.
Принцип «трех красных линий», как и ряд других последующих шагов, резко ограничил возможности предприятий отрасли по рефинансированию задолженности и привел к серии дефолтов по обязательствам. Ограничения корректировались и выборочно ослаблялись. В интересах поддержания экономической стабильности правительство оказывало помощь компаниям в завершении недостроенных проектов и помогало более сильным компаниями отрасли брать под контроль более слабых коллег. Тем не менее инвестиции в недвижимость снизились на 10% в 2022-м и 9,6% в 2023 году. Поскольку на индустрию приходится 24% ВВП, 20% налоговых доходов бюджета, 25% объемов банковского кредитования, влияние этих потрясений на китайскую экономику вполне очевидно. Вместе с тем речь идет о результате осознанных и целенаправленных действий китайских властей, цель которых снижение остроты долговой проблемы и для строительных компаний, и для финансирующих многие проекты местных правительств.
Накануне глобальной турбулентности
В 2024 году китайские власти перешли к политике стимулирования экономики, призванной изменить негативную динамику в отрасли, включая падение цен на недвижимость, что отразилось, в частности, в решениях мартовской сессии Всекитайского собрания народных представителей. В выступлении премьера Ли Цяна, в частности, указывалось на выпуск долгосрочных долговых обязательств правительства на 1 трлн юаней для финансирования приоритетных программ развития. Вместе с тем цели китайского правительства, связанные с изменением модели экономического развития, включая снижение зависимости от сектора недвижимости, остаются прежними.
Наконец, за всеми текущими решениями нельзя забывать и о базовых изменениях характера всей китайской политики. Китай, согласно заявлениями его собственного руководства, вступает в период длительной международной турбулентности. Внешние условия для развития страны более не воспринимаются как однозначно благоприятные, отмечается рост числа угроз. Реакция китайского государства на это — централизация всего механизма управления с созданием новых центров принятия решений по основным направлениям экономической политики непосредственно в структуре ЦК КПК. Другим проявлением приспособления Китая к новой реальности становится секьюритизация всех аспектов госполитики, включая экономическую. Безопасность и устойчивость становятся абсолютным приоритетом, оттесняя собственно развитие на второе место.